— А почему они ходить не умеют? — осторожно спросил Ит.
— Потому что им, как только становится ясно, что и как, в первую очередь режут сухожилия на ногах, — фыркнул Саб. — Такой обычай.
— Может быть, слетаем всё-таки? — попросил Ит.
— Зачем? — Саб склонил голову к плечу.
— Ну… для общего развития, наверное, — Ит задумался. — И потом, мы хотя бы его мучения можем прекратить, ведь так?
— Альтруизм от недотраха, — усмехнулся Саб. — Свои мучения хочешь прекратить, признайся уже. Или слабо? Рыжий, что скажешь? Хочешь лететь или нет?
— Хочу, — решительно сказал Скрипач. — Не из альтруизма. Мы давно не практиковали, так и класс можно потерять.
— Там негде практиковать, — покачал головой Саб. — И не на ком. Скорее всего, к нашему прилету попрактиковаться там можно будет только в заливке трупа.
— Ну хоть так. Это далеко? — Ит встал.
— Нет, не очень. Ладно, и впрямь, давайте прогуляемся. Сейчас на берегу слишком жарко, вполне можно прерваться на пару часов, — Саб тоже встал. — Ит, собирай вещи. Рыжий, идем. Нас отвлекли, и я не закончил. Итак, относительно контроля. Как только понимаешь, что выходишь на пик, останавливайся. Не двигайся, потому что любое движение может послужить ненужным сигналом для тела. Поймай ощущение и замри. Эта практика относится не только к сексу, она годится для многого. Для боя в том числе…
Поселок Каль располагался на горном плато, как объяснил Саб — на месте старой выработки, откуда технику уже убрали. В ровных участках скалы, по нижайшей просьбе местных стабилизированной, были вырублены жилые помещения, в которых обитала преимущественно знать. Простолюдины жили наверху, в одноэтажных каменных домиках. Плато, как стало ясно сразу, было хорошо освоено — Саб объяснил, что Каль существует тут уже третью сотню лет.
— Вон там наш храм, понятно? — корабль заходил на посадку, местные, завидев его, разбегались, кто куда. — А вон там строят храм Яхве. Ну, посвящен он будет не самому Яхве, а кому-то из его соратников. Кому — не знаю. Да и они, кажется, еще сами не решили. Может, Консту, может, Онгеле.
— В этом недостроенном храме тоже кто-то молится? — с интересом спросил Ит.
— Разумеется. И место выбрано не случайно. Там кто-нибудь воссиял, подарил передатчик, и к нему потянулись страждущие. Вот только зря, Яхве на молитвы вообще не отвечает.
— Совсем? — удивился Скрипач. — А зачем ему тогда молятся?
— Потому что там хитрая схема, которую я расскажу позже, — отмахнулся Саб. — Маски, и пошли.
— Я чемодан с собой возьму, — предложил Ит.
— Ну, возьми, если охота таскать, — пожал плечами Саб. — Маску, я сказал! Всё, выходим.
Встречал их один-единственный местный, как пояснил Саб — клеврет того самого царька. Пожилой, дородный мужчина, одетый богато и вычурно, смотрел на Саба подобострастно и непрерывно кланялся. Саб разговором его не удостоил — лишь повернул голову, когда клеврет начал что-то лопотать о том, что Саб милостив, и ответил на просьбу.
— Во, обычное дело, — прокомментировал по внутренней связи Саб. — Сначала наворотили, а теперь каются. Идемте, я даже знаю, куда. Сейчас, этого прогоню…
Он легко махнул уасом, сметая клеврета с дороги, как назойливую муху, и первым прошествовал к лестнице, ведущей куда-то вниз. Скрипач, а следом и Ит, последовали за ним. Лестница оказалась узкой, с короткими пролетами и излишне высокими ступенями. Слева — каменная, грубо обработанная стена, справа — пропасть. Ни ограждений, ничего. И как они только не боятся, местные эти? Привыкли, наверное. Один этаж вниз, второй, третий. Наконец, лестница кончилась, и они очутились в овальном помещении площадью метров пятнадцать, в которое выходило шесть отстоящих друг от друга на равное расстояние деревянных дверей.
— Угадайте по запаху, где находится прекрасный цветок и надежда на продолжение рода, — хмыкнул Саб. — Пошли отсюда. И так всё ясно.
— Давай хоть посмотрим, — попросил Ит.
— На что посмотрим? На опарышей? Ну, давай. Смотри.
Самым удивительным было то, что гермо, которого они осматривали, был всё еще жив. Картина, которую они застали в крошечной, полтора на два метра каморке, была удивительно жестокой — прежде всего, своей циничностью.
Гермо лежал на узкой каменной лавке, тело его было от шеи до ступней завалено белыми, резко пахнущими цветами — но цветы эти не могли отбить чудовищного запаха гниющей плоти и нечистот. Когда Ит сбросил цветы на пол, обнаружилось, что гермо абсолютно наг, и что тело его буквально усыпано золотыми украшениями и монетами. На груди покоилась золотая же трубка с небольшим раструбом на конце. Руки оказались связаны и вывернуты, заведены за голову, а сухожилия на ногах действительно были рассечены — но раны, к удивлению Ита, были относительно свежими. «Да, опарышей тут действительно хватает, — мрачно подумал Ит. — Хотя это неплохо, раны они очищают… вот только толку от этого, скорее всего, уже нет».
Выглядел гермо чудовищно. Отекшее, распухшее лицо, спутанные волосы, на шее — запекшаяся кровь, синяки везде, где только можно: на груди, на руках, на ногах. Но — кто-то постарался, чтобы лицо выглядело так, как хотелось хозяину, поэтому лицо этот кто-то старательно раскрасил. Глаза, подведенные синим и черным, розовые щеки, ярко-красные губы — причем еще и с загнутыми вверх уголками. Спутанные, свалявшиеся волосы щедро усыпаны белой меловой пылью. Из этого несчастного делали блондина? Похоже на то. Местное население по большей части смуглое и темноволосое, блондины тут не водятся…
— Хорошо разрисовали, — прокомментировал Саб. — Так и надо. Добровольно и с улыбочкой. Ит, ты хотел прекратить его мучения? Останавливай его тогда, и пошли на воздух.
— Подожди, — попросил Ит, открывая чемодан. — Три минуты.
— Три минуты для чего? — недовольно спросил Саб. — Для того чтобы понять, что тут? Я тебе и так скажу. Прободение стенки матки, повреждение кишечника, и брюшной стенки. Кровотечение. Перитонит. Сепсис. Отказали почки, отказывают легкие. Брадикардия. Два-три часа, и готов покойник.
— Подожди, пожалуйста, — взмолился Ит. — Что-то не то…
Что — не то?
Он и сам не понимал в тот момент, что именно так сильно его зацепило — но спустя несколько секунд дошло. Сухожилия на ногах! Если бы их резали в детстве, то ноги, пусть и искалеченные, были бы зажившими — а тут раны совсем свежие. Ну, не совсем, но они явно сделаны не так давно. Ит достал из чемодана универсальную лампу, и попросил:
— Рыжий, помоги.
Да, всё правильно. Всё так, как сказал Саб — Ит, поколебавшись секунду, вытащил «быстрый кейс», и загнал гермо в подключичку полфлакона стимулятора, чтобы как-то поддержать сердце.
Что я ищу?
Что еще мне показалось странным?
— Ит, посмотри спину, — попросил Скрипач.
— Переворачивать боюсь.
— Что ты ищешь?
— Сам не знаю, — Ит пододвинул лампу поближе.
— Может, метку? — нахмурился Скрипач. Маски они уже сняли — маски мешали работать.
— Нашу метку?.. — Ит на секунду задумался. — Да нет, не может быть. Саб, эта лампа режимы менять умеет?
— Умеет, — раздраженно ответил Саб. — Мы еще долго будем это дерьмо нюхать?
— Сейчас… Ага, Ит, я понял. О, черт…
Кожа, на том месте, в которое сейчас светил Скрипач, стала полупрозрачной — и на ней, в подмышечной ямке, проступили едва заметные буквы — сто раз они видели такие метки, по желанию их наносили всем, кто присягал Её Величеству. Ит и Скрипач меток не носили — запретил Фэб. Этот гермо — носил.
«Санкт-Рена, 1156-23-10-198, Акартак, второе подразделение, Наэль Сатенбэ, миссионер, свободный класс. Твоя сила и мудрость со мной, Королева» — прочел Ит.
— Что там такое? — спросил Саб.
Гермо вдруг застонал, вздрогнул. Глаза его приоткрылись, но из-за чудовищного отека это были не глаза, а щелочки.
— Смотри на меня, — тут же велел Ит. — Смотри, Наэль!.. Не больно! — по счастью, гермо жест распознал, он слабо всхлипнул, тело его обмякло.
— Вы там всё? — зло спросил Саб.
— Нет, — ответил Ит. — Саб, его нужно забрать.
— Это еще зачем?
— Он миссионер из нашего конклава.
— И что с того? Он уже не миссионер. Это просто падаль! И я не позволю…
— Мы своих не бросаем, в каком бы состоянии они ни были! — рявкнул Ит. — Его надо вывезти отсюда!
— Я тебя сейчас вывезу отсюда. Вместе с этим трупом. На одной платформе.
— Давай, вывози, — ощерился Ит. — А потом объясняй, куда у тебя делся второй пес.
— Не волнуйся, объясню!
— Саб, его правда надо вывезти, — сказал Скрипач, убирая лампу, и вытаскивая блок экстренной поддержки. — Ну нельзя так. Если мы сумеем довезти его до госпиталя, его можно попробовать спасти.
— Зачем? — ледяным голосом спросил Саб.
— Как — зачем?! — заорал Ит. Он понял, что сдержаться уже не может. — Как ты, сам врач, можешь спрашивать — зачем спасть кого-то? Да затем, что он живой, и если мы можем ему помочь, наш долг…
— О, еще и долг подъехал, — сардонически усмехнулся Саб. — Я никому ничего не должен, Ит. Ни этому вот, ни тебе. Ясно? Останавливай его, и пошли.
— Нет.
— Да.
— Нет! Если ты… если ты вот так… то я сейчас на выходе устрою небольшое представление, местным. Которое надолго отвадит их от храма Анубиса.
— Не успеешь, — серьезно произнес Саб.
— Ну почему же, — Ит поднял руку, и Саб увидел — в руке Ит был зажат ударный шприц с транкивилизатором. — Хочешь проверить, как я кидаю? Спорим, не промахнусь?
— Отобью.
— Два сразу? — вкрадчиво спросил Скрипач. Сделал шаг вперед, и встал рядом с Итом.
— И ты туда же?
— И я туда же, — подтвердил Скрипач. — Ит, сумеешь поругаться с Сабом, пока я сгоняю за платформой?
— Сумею, — кивнул Ит. — Иди.
Все последующее время Саб молчал.
Он молчал, когда платформу с гермо грузили в корабль.
Он молчал, когда корабль сел в Адме, и гермо повезли в операционную.