— Но он уже сейчас ведет большую войну, — возразил Ит. — Он давит всех, причем со всех сторон. Достается и пантеону, и другим группам. Он с нами уже воюет, а мы ничего не делаем.
— Скажи это Ра, — мрачно усмехнулся Саб.
— А если попробовать? — предложил Скрипач.
— Жить надоело? — с издевкой спросил Саб в ответ. — Или ты думаешь, что Ра не просчитывал эти варианты? Просчитывал. И не по одному разу. Тактика каждого игрока подчинена многим факторам. И имеет множество параметров. И эта тактика лояльна к другим игрокам, иначе вместо добычи шли бы одни войны.
— Кроме тактики Яхве, — тихо добавил Ит. — Он не лоялен ни к кому. Он ни с кем не считается. Он просто делает всё, что хочет, что сочтет нужным. А все остальные смотрят, и не знают, как ему про это сказать.
— Говорили, — возразил Саб. — Результат чуть меньше, чем ноль. Легко угадать, почему.
— Скорее всего, парламентеры были убиты, а устройства для связи уничтожены, — подсказал Ит. Саб кивнул. — Я так и думал. Мне кажется, он не будет с вами разговаривать. Потому что себя он уже успел объявить истинным богом. А всех остальных… что ты там про нож говорил, Саб? Вот и я про то.
Сам по себе полет получился интересным. Они два раза проходил над зонами работы службы биоконтроля, и наблюдали, как роится и делится черная туча, и как расходится на гурты, команды, гигантских размеров стая ундин. Саб объяснил, что биоморфами управляют, и они подчиняются сейчас приказам из центра — такая работа с биологическими объектами доступна только при использовании технологии зивов, которые, оказывается, тут тоже имеются. Зивы живут и работают на плато, соседствующем с платом Каль, оно называется Чуфут. Там у зивов несколько тысяч биорепликторов, и огромные лаборатории, в которых выводятся новые подвиды биоморфов, и осуществляется управление ими.
— А на кого работают зивы? — спросил Скрипач. — За кого они играют?
— За того, кто больше заплатит, — невозмутимо сообщил Саб. — А так — ни за кого. Они сами по себе.
— Помнишь, рыжий, как мы шарл ловили? — усмехнулся Ит. — Саб, видел шарл когда-нибудь? Это не биоморфы, это уже биотехи. Считай, биороботы. Корабль зивовский навернулся, и одна цепочка пошла погулять.
— Ого, — Саб с уважением покосился на Ита. — И что? Выловили?
— Выловили, — подтвердил Ит. — За несколько часов. Они разделились, и расползлись по городу, под которым стоял наш госпиталь. С этих пор я всё живое, кто конструировали зивы, воспринимаю как-то не очень хорошо. Не вызывает оно у меня доверия, понимаешь ли.
— А ундин кормил, — поддел Саб.
— Одно дело — на расстоянии кормить, другое дело — по голове гладить. Хлеба я им дам без проблем, но все остальное — увольте. К тому же ты сказал, что они ядовитые.
— Да пошутил я, — признался вдруг Саб. — Если честно, я понятия не имею, ядовитые, или нет. Я их тоже по голове не гладил.
Скрипач засмеялся.
— Чего ты ржешь? — удивился Ит.
— Ой… да так… просто представил тебя, Саб, гладящего по голове ундину. Прости, я что-то совсем не в тему. Долго нам еще?
— Через пятнадцать минут прилетим, — опомнился Саб. — Так. Давайте одеваться. Свитера, куртки, и всё такое. И обогрев в куртках включите, чтобы не заболеть с непривычки. Ит, поведи, дай я оденусь, а ты потом…
Рюкзак с рыбой нес Саб, Иту достался мешок с лхусом, а Скрипач и вовсе шел налегке, с любопытством оглядываясь по сторонам. Посмотреть было на что, в столь оживленных местах они давно уже не были. Корабль оставили на стоянке, расположенной на лесной опушке, дальше была пешая зона, летать в которой воспрещалось. Деревянная широкая дорога петляла между огромными, старыми деревьями, покрытыми буреющей мелкой листвой. Чуть поодаль от дороги виднелись многочисленные строения, явно принадлежащие когни: преимущественно одноэтажные дома с большими, ничем не занавешенными окнами, с узкими и низкими дверьми, рядом с которыми висело обязательное украшение: оранжевый, желтый, или зеленый тряпичный фонарь. Еще когни очень любили флаги, тоже яркие, поэтому флагов тут тоже имелось в избытке — между стволами деревьев тут и там виднелись гирлянды, сделанные из треугольных или квадратных флажков. Самих когни тоже было не счесть — небольшого роста, мелкие, юркие, они сновали тут и там, на улицах, как показалось Иту, бегало просто не меряно детей, впрочем, для когни это было как раз нормой.
Среди низкорослых конги Саб выделялся, как колокольня среди лачуг. Он неторопливо шел вперед, и толпа перед ним почтительно расступалась — видимо, резонно предполагая, что такой придавит ненароком, и даже не заметит. Ит и Скрипач тащились в кильваторе, на всякий случай поглядывая по сторонам: после предупреждения Саба они, не сговариваясь, перешли если не в рабочий режим, то в тренировочный уж точно.
Наконец, добрались до площади, народу на которой находилось, разумеется, еще больше. Саб остановился и принялся оглядываться.
— Чего ищешь? — поинтересовался Скрипач, подходя к нему поближе.
— Думаю, куда рыбу продать лучше, — сообщил Саб. — Местные цену не потянут, поэтому надо посмотреть ресторан для высших. Когни рыбу очень уважают. Так… Давайте, держитесь правее, и за мной. Вон туда. Где на вывеске птица с фонарем в клюве.
…Рыбу продали без проблем, причем за большие деньги, чем рассчитывали. Хозяин, тоже когни, как и большинство местных, сетовал, что, мол, поставки нерегулярны, цены высоки, а посетители привередливы. Впрочем, между жалобами он успел рассказать самое главное: где и что именно можно купить, сколько запросят за хорошую деревянную мебель, и что для «больших» рауф тут мебель, увы, не делают, она подойдет только для «обычных», потому что изначально мебель эта предназначена для людей. Под «обычными», видимо, он имел в виду женщин и гермо.
— Сойдет, — отмахнулся Саб. — Рассказывай, куда идти.
Чтобы вернуться за кораблем, в который нужно было погрузить покупки (кровати купили очень удачно, пусть и по высокой цене), следовало перейти площадь наискось, а затем, миновать человеческую часть поселения. Мастера-мебельщики, ювелиры, и портные, обслуживавшие местную элиту, жили на отшибе, поэтому дорога заняла больше времени, чем они изначально планировали.
Через площадь шли медленно: на ней сейчас шла оживленная торговля, тут и там стояли низкие столики, заваленные товаром, между которыми бродила изрядная толпа, состоявшая из людей и когни. Откуда-то слышалась музыка, явно живая, не запись — простенькая, незамысловатая мелодия, и вторящий ей девичий голос, поющий о том, что любимый ушел за леса и уплыл за моря, а ей приходится тосковать и ждать. Короткие куплеты перемежались длинным припевом, который начинался со слов «ах, верное сердце, помоги мне разлуку стерпеть». Скрипач предложил посмотреть на певицу поближе, но желанию его не суждено было исполниться: песенка внезапно прервалась, и вместо молодого, высокого женского голоса зазвучал хриплый и старый мужской. Сперва они не разобрали, что именно выкрикивает мужчина, но Саб, кажется, сообразил, что к чему, первым.
— Опять, — произнес он, брезгливо скривившись. — Как же они осточертели!
— Кто? — с любопытством спросил Скрипач.
— Умалишенные эти, — объяснил Саб. — В последние пару лет их стало что-то слишком много. Раньше хоть поменьше было, а теперь ну просто моровое поветрие какое-то.
— Умалишенные? — удивился Ит. — В каком смысле?
— В прямом. Ненормальные.
— Саб, можно посмотреть? — попросил Ит. — Мы тут до этого психов не видели, если, конечно, не считать Сканду и кое-кого из пантеона.
Саб ухмыльнулся.
— Ладно, пошли, посмотрите, — согласился он. — Только недолго. И не подходите слишком близко. И так придется завтра мыть корабль, а если вы еще и на одежде принесете что-то…
— Одежду можно постирать, — Ит прислушался. — Саб, что он говорит такое?
— То же, что и все остальные. Пойдемте, послушаем.
Почти в самом центре площади располагался невысокий деревянный помост, предназначенный, по всей вероятности, для всяких общественных нужд. Саб по ходу объяснил, что с этого помоста проводятся торги на что-то крупное, с него же выступают артисты (если, конечно, у кого-то язык повернется назвать этих идиотов артистами), с него объявляют о казнях, и на нем иногда…
— В общем, это пророк, — пояснил Саб. — Любуйтесь.
На помосте, у самого края, стоял человек — высокий, сутулый, с клочковатой бородой, он был одет в рванину, и взгляд имел абсолютно безумный. В правой руке человек сжимал толстую корявую палку, в левой — грубо сработанный из глины Ихтис. Одна из лап «рыбы» была обломана, а на спине недоставало колючек.
— Грядет, грядет, приближается… — человек бил палкой по помосту в такт своим словам. — Будет, скоро будет! Земля разверзнется, тучи прорастут огнем, воцарится великий гнев, и сократятся народы! Великий и Великая гневаться будут, и от гнева их небо падет на землю, и пройдет везде огненная саранча, и не будет от нее спасенья! Не слышима, не видима, не осязаема! Никто не скроется! Никто не спрячется! Грядет! Под камень залезешь — он вывернет из земли камень! В дом спрячешься — сметет дом, как горсть мусора! Под водой скроешься — он высушит воду, а потом пришлет воды вдесятеро! Лишь тот спасется, кто сумеет вознестись! Тот будет плыть по небесам над огненной бурей! Лишь тот вознесется, кто уверует!..
Пророка почти никто не слушал — по всей видимости, его откровения мало кого занимали. Несколько зевак, из людей, стояли поодаль от помоста, и отпускали в адрес говорившего пошлые шуточки; кто-то поднял кусок грязи и швырнул в пророка, но тот ловко увернулся, и погрозил бросавшему своей узловатой палкой. И продолжил выкрикивать свою несуразицу с удвоенной силой.
— Очередной конец света, — меланхолично подытожил суть речи пророка Саб. — Суть простая: если веришь в Яхве, будешь спасен, если не веришь, тебя кокнут. Впрочем, этот еще ничего, бывают хуже.