— Налить тебе еще вина? — спросил Ит, выйдя из режима. — Или сам? Мне идти пора, меня заказчик ждет. Рыба моя испортится.
— Чего? — опомнился Эинон. — А… да сам налью. Иди, раз надо. Жалко мне тебя, добрый ты, но не спасешься. Потому что нет тебе спасения.
— Ну, значит, не спасусь, — легко согласился Ит, вставая. — А может, и не будет никакого конца света, а?
— Будет, — уверенно ответил Эинон. — Еще как будет. Вот увидишь.
— Нет, Ит, в Адму мы сейчас не полетим. Сам. Завтра. Ты соображаешь вообще? Какая Адма?
— Но у тебя ведь нет лаборатории, а образцы…
— В консервант сунь, и доживут твои образцы хоть до послезавтра! — Саб рассердился. — Чего ты спешишь, не понимаю? Это обычный человек!
— Нет, Саб, это не обычный человек, — возразил Ит. — Он даже не рожденный, он сделан — и сделали его в лаборатории Эдема. Неужели тебе не интересно?
Саб раздраженно засопел. Ага, злорадно подумал Ит, значит, все-таки интересно. Но ты вынужден держать лицо и гневаться. Чтобы хоть что-то в этой ситуации, но было по-твоему, а не по-моему. Ну, ладно. Уговорил.
— Ночью полетишь, — Саб, наконец, принял решение. — Один. Отвезем ваши кровати, переоденешься, и полетишь. Так уж и быть.
— Спасибо, — Ит улыбнулся. — Саб, понимаешь, у меня ощущение, что мы наткнулись на что-то важное, и я…
— Он одержимый, — галантно подсказал Скрипач. — Если во что-то вцепится, ни за что не отвяжется. Хоть ты его убей.
— Я понял, — покивал Саб. — Я еще тогда это понял, когда он вознамерился спасать Наэля. Ну и сейчас — вместо того, чтобы испытать новую кровать, он полночи просидит в Адме.
— Просидит, — подтвердил Скрипач. — Ит, просидишь?
— Может, и быстрее получится, — пожал плечами Ит. — И вообще, кто бы говорил про одержимость. Но я, в отличие от тебя, сохраняю разум, поэтому обсуждать твои поступки, рыжий, не буду. Не смотря на то, что они порой далеки от идеала.
— Ой, заладил, — скривился Скрипач. — Тебе кровать-то хоть понравилась?
— Да, кстати, — Саб повернулся к Иту. — Это то, что ты хотел?
— Это даже лучше, чем я хотел, — заверил Ит. — Только слишком дорого.
Кровати они купили шикарные — массивные, из темного дерева, с богато украшенными резьбой спинками, и мягкими матрасами. Основательная, тяжелая мебель, рассчитанная на десятилетия, если не на столетия — по словам мастера выходило, что с этими кроватями им крупно повезло. От этого заказа отказались, причем относительно недавно. Кто отказался? Да один более чем богатый местный, он заказывал кровати для своего дома — не для себя, а для троих детей (кроватей было три, они забрали две, третью, не смотря на уговоры мастера, покупать не стали), но внезапно принял решение уехать, а тащить мебель на новое место не захотел. Куда уехать? Кто ж его знает, нам не докладывают. Вроде бы, решил податься куда-то на юг. Совсем на юг. Почему так внезапно? Неизвестно. Собрал семью, слуг, приближенных, и был таков. Да еще летом уехал, вот с лета эти кровати и стоят тут, место занимают. Для когни они великоваты, а для местных людей слишком дорого стоят. Местные, которые бедные, вообще без кроватей обходятся. Настил сделают, да спят всей семьей, потому что вповалку теплее, и печь топить не надо. А на юге у вас как? Неужели кровати не делают?
— Делают, — сообщил мастеру Саб, сохраняя непроницаемое выражение лица. — Но нам понравились эти. Сюда можно подойти на корабле, или вы можете подвезти кровати к стоянке?
…Дома Ит первым делом попросил у Саба консервант, и спешно перезалил образцы — вез он их в анализаторе, а этого анализатора надолго хватить никак не могло. Потом они, ругаясь и ворча, растащили кровати по местам — по заговорщицким взглядам Скрипача и Саба быстро стало понятно, что дома можно не задерживаться. Ит быстро переоделся, взял коробку с образцами, и направился к ангару.
— Все, я полетел, — сообщил он уже с лестницы. — Если что, я на связи.
— Иди, иди, — поторопил Саб. — Только не очень там распространяйся про все подряд. Ну, ты понял…
— Это биоморф, — уверенно сообщила Агни спустя час. — Видишь маркеры? Они встроенные.
— Но это человек, — возразил Ит.
— Смотря что называть человеком, — возразила Агни. — Я бы не сказала, что это человек.
— Давай проверим все остальное, — попросил Ит.
— Слушай, давай ты сам проверишь? У меня пациенты, отделение переполнено, — Агни и впрямь выглядела усталой. — Как же осточертела эта война!.. Хорошо, хоть Наэль работать начал, а то рук ну просто ужасно не хватает. Он молодец, старается. Но он ведь недавно начал, поэтому получается у него не всё, к сожалению.
— Я к вам попозже подойду, лхуса попьем, — пообещал Ит. — А еще я рыбку привез. В корабле лежит, на льду. В ящике. И еще я могу за хлебом сходить или сладким чем-нибудь. В город. Сходить, Агни?
— Сходи, — она улыбнулась. — Сделай, что сделать хочешь, и сходи. От чего-нибудь вкусного тут никто не откажется.
…Через два часа Ит сидел за рабочей платформой в лаборатории с гудящей головой — а перед ним на панели бежали строчки, всё новые и новые. Одна другой краше…
Да, Агни была права.
Это действительно был биоморф, сделанный на базе человека. Но вот только от человека этот биоморф отличался по такому списку параметров, что грань между человеком и биоморфом тут просто терялась.
Человек ведь все таки… местами… но местами уже и не человек.
Универсальный состав крови. Идеальный донор и идеальный реципиент в одном лице. Управляемая свертываемость — это вообще что-то из области запредела и полного отсутствия логики, да и потом, зачем такая функция нужна? Видимо, нужна, но для чего именно?
Управляемое старение. Эта конструкция… этот биоморф, при желании (не самого биоморфа, конечно, а его хозяина) мог бы прожить около тысячи лет — и это без геронто! Мало того, Эинон прожил бы эти годы более чем полноценно, он бы активно размножался, очень долго сохранял отличную физическую форму, ясность мысли. Вот только сейчас кто-то (хотя можно догадаться, кто) запустил в его организме обратный процесс — потому что Эинон стремительно старел. Биологический возраст — двадцать два года. Реальный возраст — шестьдесят. Еще год он, возможно, и проживет. Но не больше. Он умрет в двадцать три — от глубокой старости, дряхлым, изношенным, потерявшим разум. Что интересно: эти гены он бы передать не сумел. Его потомки жили бы обычные человеческие жизни — лет до восьмидесяти с копейками, при хорошем раскладе, конечно.
Организм, судя по всему, был основательно подготовлен к режиму гомеостата — то есть, по идее, для Эинона провести двое-трое суток без воздуха было бы неприятно, но не смертельно. Нет, не в сознании, а в неком подобии стасиса. Если угодно, встроенный гибернейт. Эффект жучка — в совсем неблагоприятных условиях эта программа сработала бы самостоятельно.
Вишенка на торте — этот самый Эинон мог бы, при желании, выращивать в своем теле несложное оружие. Или броню. Да, как тот керувим.
Судя по всему, Эинон сам про это не знает. Если посчитать, его, по всей видимости, изгнали из Эдема, когда ему исполнилось восемнадцать.
Почему изгнали?
Потому что он не прошел отбор. Он не кондиция. Видимо, идеальный псевдочеловек Яхве должен иметь несколько другие внешние параметры. Быть определенного роста, иметь определенное сложение. Эинон, что греха таить, красотой не блещет. У него действительно слишком большой рост, чрезмерно удлиненные руки с тонкими, как у женщины, запястьями, у него, кстати, еще и гетерохромия — глаза отличаются по цвету. Не очень сильно, но все-таки.
Значит, Эинон, по сути дела — плембрак. И тот, кто выбраковал его, во-первых, включил ему режим экстрабыстрого старения, а затем «отпустил на волю», снабдив предварительно легендой, причем совсем недоброй легендой.
Легендой про конец света.
И, кстати, Эинону пообещали «спасение». Если он исправится, да еще и тысячу человек с собой приведет, его пустят обратно.
Понятно, что на деле его никто не пустит, но он-то про это не знает, вот и ходит по городам и весям, пересказывая людям то, что ему велели пересказывать. Внушает. Убеждает. Как может.
Зачем?..
Допустим… Чисто гипотетически допустим — конец света все-таки состоится, причем по описанному Эиноном сценарию. Возможно (хотя, судя по всему, на это рассчитывать не приходится) кто-то останется в живых. И этот кто-то… те, немногочисленные, которые сумеют пережить катаклизмы… да. Верно. Они априори станут сторонниками Яхве. Почему? Да все просто. Допустим, один из тысячи выживших встречал подобного пророка — ведь пророков, скорее всего, немало, и этот вопрос надо выяснить. Так вот, он встречал пророка, и сейчас он видит — всё, предсказанное им, сбылось. Дальше — по цепочке. Информация имеет свойство распространяться. Что могут решить выжившие? Что Яхве, по его великой милости, сохранил им жизнь. Это вполне вписывается в общую концепцию того, как себя преподносит Яхве. Дальше — неважно, они придумают всё сами. Уже без непосредственного участия.
Что интересно. Яхве использует всех. В том числе и свои бракованные экземпляры, которые в дело другим способом пускать не собирается. Идеально! Одержимых, с их безумными речами, никто не воспринимает всерьез, и поэтому они несут свои идеи, как заразу, везде и всюду. Стоит вспомнить реакцию Саба на «пророка». Брезгливость, раздражение, и… и всё. Саб, равно как и другие, не обращает внимания на одержимых. Он просто проходит мимо, это ниже его достоинства.
А идеи, тем временем, идут в массы. И даже находят слушателей.
Значит, Яхве страхуется. Любыми способами затыкает малейшие бреши — для того же здравомыслия.
Интересно, что он приготовил для тех, кто выживет, но его идеи не поддержит? Наверное, что-то приготовил. Причем в изрядном количестве.
…Выжженная земля, и десяток кораблей, ведущих прицельный огонь по свежеепостроенному белому домику с золотой крышей, такому невинному и беззащитному на вид. Зачем? Ах, если бы можно было попасть в одиночку на место посадки Эдема, и спокойно обследовать всё самому, а не ориентироваться на слова Саба, которому, кажется, по фигу то, что происходит на самом деле в местах посадок…