Украденный мною из Царства меч тоже преобразовался, как и должно было произойти. Он изготовлен марсианскими зоку, которые специализируются на ограблении затерянных Царств, и адаптируется к любым условиям, в которые попадает. Я дую на руки, растираю их, а потом достаю меч из ножен.
Теперь его клинок из белой кости и изогнут, словно коготь. Железная рукоять кажется тяжёлой и неудобной, а замысловатые украшения на ней неприятно колются. Я поднимаю меч и слышу резкий шёпот, словно скрип мела по школьной доске. «Малое Царство. Архетипические объекты и аватары. Генерирующий контент. Повреждено. Гибнет».
Всё понятно. Мои неуклюжие попытки вскрыть Ларец привели к разрушению инфраструктуры. Интересно, что здесь было до этого? Наверное, какие-то сказочные леса.
Неожиданно я понимаю, что бабочка-аватар «Перхонен» пропала, хотя и должна была пройти через Врата вместе со мной. Проклятье. Я оглядываюсь по сторонам и между деревьями, в чёрно-белых тенях, улавливаю какое-то движение. Я инстинктивно поднимаю меч, но никого не вижу.
– «Перхонен»? – кричу я.
Ответа нет. Но у края поляны в колючем снегу видны следы, уходящие в лес.
Медленно, морщась от боли, я иду по этим следам.
– Так кто же ты? – шепчет облако бабочек на ухо Миели. – Ты не похожа на его творение. Слишком проста. Слишком примитивна. На кого ты работаешь?
– На себя, – отвечает она и переключается в спаймскейп.
В мозгу корабля, созданном из оортианского интеллектуального коралла, появилось новое виртуальное образование, от которого распространяется паутина команд, охватывая все системы Соборности, имеющиеся на борту. Между кораблём и маршрутизатором установился плотный канал, по которому в обоих направлениях перекачивается информация…
Миели возвращается в своё тело и тянется к камню зоку. Ку-сфера тотчас обволакивает его и отодвигает от её руки.
Лицо из бабочек ухмыляется, но усмешка напоминает не человеческую гримасу, а оскал клыкастой пасти хищника.
– Ты не умеешь врать, – говорит существо.
Миели? В голове раздается шёпот «Перхонен». От неожиданной радости её сердце начинает биться чаще. Но затем она слышит боль в мысленном послании корабля. Оно захватило меня. Помоги.
– Кто ты и что сделал с моим кораблём? – шипит Миели.
– Я Сумангуру восьмого поколения Ветви Битвы Там, Где Был Юпитер, воинствующий разум и Основатель Соборности, – говорит существо, состоящее из бабочек. – А что касается твоего корабля, то я его поглощаю.
Я отвожу ветви руками, а в ответ они больно хлещут меня по спине и лицу. Ноги, к счастью, совсем онемели. Дыхание причиняет боль: кажется, что я вдыхаю крошечные шестерёнки и они разрывают мягкие ткани лёгких. Начинает темнеть, контрастный чёрно-белый мир окрашивается серо-голубыми сумерками.
Следы приводят меня к следующей поляне. В центре стоят грубо высеченные каменные статуи: приземистые фигуры, напоминающие медведя и лисицу. У их ног, где заканчиваются следы, темнеет лужица, а в ней что-то блестит. Я осторожно подхожу ближе. Кровь и женское украшение: стеклянная заколка для волос в виде бабочки. «Перхонен». У меня сводит кишки, рот обжигает едкая желчь, и я вынужден сделать глубокий судорожный вдох.
Шёпот. Порыв ветра. Кто-то идёт за мной. Прикасается к моей спине, словно пальцем проводит черту. Слышится треск разрываемой ткани. А затем вспышка ослепляющей боли. Меня толкают к подножию статуи медведя, и я неуклюже падаю. На землю капает красная жидкость, и на этот раз это моя кровь. Меч Царства вылетает из рук. Я пытаюсь подняться, но ноги не слушаются, и в конце концов я остаюсь на четвереньках.
И вижу наблюдающего за мной тигра.
Он наполовину скрыт за деревьями, спина круто выгнута. Полосы сливаются с тенями ветвей. Тигр тоже чёрно-белый, только кровь на морде красная. А глаза у него разные: один золотистый, а другой чёрный и мёртвый.
Хищник поднимает лапу и облизывает её розовым языком.
– У тебя… другой… вкус, – говорит он.
У него глубокий рокочущий голос, как шум заводимого двигателя. Зверь неслышно выходит на поляну, длинный хвост дёргается из стороны в сторону. Я стараюсь незаметно подползти к тому месту, где лежит меч, но рычание тигра пресекает эту попытку.
– Ты моложе. Меньше. Слабее, – мурлычет он. С каждым словом голос становится все более человеческим и знакомым. – И в тебе есть её привкус.
Я моргаю и медленно сажусь, стряхивая шестерёнки с лацканов пиджака. Спина горит огнём, из раны струится тёплая кровь, но я заставляю себя улыбнуться.
– Если ты говоришь о Жозефине Пеллегрини, – медленно отвечаю я, – то, могу тебя заверить, у нас с ней чисто… деловые отношения.
Тигр нависает надо мной и приближает свою морду к моему лицу. Меня окутывает его горячее дыхание, воняющее гнилью и металлом.
– Такие предатели, как вы, очень подходят друг другу.
– Я не уверен, что понимаю, о чём ты говоришь.
На этот раз я не только слышу его рычание, но и ощущаю, как оно отдаётся в моей груди.
– Ты нарушил обещание, – произносит тигр. – Ты оставил меня здесь. На тысячу лет.
Я снова проклинаю свою прежнюю сущность за вопиющее равнодушие к собственному будущему.
– Признаю, что местность не самая привлекательная, – соглашаюсь я.
– Пытки, – шипит тигр. – Это самое настоящее место пыток. Одни и те же события происходят снова и снова. Лисы, медведи, обезьяны. Хитрости, козни и глупости. Сказки для детей. Даже когда я убивал их, они возвращались. До тех пор, пока всё не начало рушиться. Полагаю, что и за это я должен благодарить тебя, ле Фламбер.
В его живом глазу вспыхивает пламя. Я сглатываю.
– Знаешь, – отзываюсь я, – здесь затронута философская проблема природы личности. Я, к примеру, утратил бо́льшую часть воспоминаний того индивида, о котором ты говоришь. Я не помню, что нарушил обещание. И, кстати, я здесь ради того, чтобы тебя освободить.
– Я тоже дал обещание, – отвечает тигр. – После того как ожидание затянулось.
Я снова невольно сглатываю.
– И что же это за обещание?
Он отходит на несколько шагов, не переставая дёргать хвостом.
– Поднимайся, – шипит он.
Несмотря на боль, я встаю и прислоняюсь к каменному медведю.
– Что бы ни говорил тебе прежний ле Фламбер, – произношу я, – нынешний признаёт, что у вас имеются общие интересы. Особенно в том, что касается причинения неудобств Матчеку Чену. Твоё обещание заключается не в этом? Не в намерении отомстить?
– Нет, – отзывается тигр, переходя на рычание. – Я пообещал, что дам тебе фору.
Мне хватает одного взгляда на его сверкающий глаз, а потом я хватаю меч Царства и пускаюсь наутёк.
Бегство в этом лесу – сплошной кошмар. Спина кровоточит. Снежинки-шестерёнки впиваются в подошвы ног. За мной тянется кровавый след. Дыхание вырывается из груди с натужным хрипом. Тигр превратился в тень и не отстаёт ни на шаг: если я пытаюсь замедлить ход, мстительный бесшумный зверь приближается, и этого достаточно, чтобы пробудить во мне непреодолимый страх и заставить снова ковылять по лесу, спотыкаясь о корни деревьев.
И я нисколько не удивляюсь, когда падаю на краю той самой поляны, откуда начал свой путь, и вижу между собой и Вратами Царства тигра. Он лежит и отдыхает, держа что-то в передних лапах.
Озарение приходит медленно и словно неохотно: мягкие лапы на снегу из шестерёнок, крошечные блестящие колёсики на усах, словно капли дождя. Смерть в чёрно-белых тонах, как на шахматной доске.
И во второй раз, как и в случае с Охотником, я ощущаю протянувшиеся между нами линии и позволяю им вести меня в правильном направлении.
Я выхожу на поляну.
– Ну, вот мы и на месте, – обращаюсь я к тигру. – Как я и говорил, человечество ждёт по ту сторону перехода. Чего же ты медлишь?
Тигр колеблется. Он недоверчиво поглядывает на Врата. Несмотря на боль, мне хочется улыбнуться.
Царства преобразуют. Царства живут по собственным правилам. В старых, сложных Царствах законы и описания становятся слишком запутанными, чтобы их понять, никто не знает, откуда они берут начало. Но то, что заключено в Ларце, – всего лишь малое Царство, это хранилище сказок о животных, вероятно, для детей зоку. Я могу поклясться, что тигр пробыл здесь достаточно долго, чтобы понять, как действуют местные законы. Лиса и медведь. Обезьяна и тигр.
– Вряд ли я поверю тебе на этот раз, – говорит тигр. – Может, пойдёшь первым?
Моё сердце подпрыгивает от нежданной надежды. Я пячусь и качаю головой. Не бросай меня в терновый куст. Но в следующее мгновение я слышу его такой удручающе человеческий смех.
– Ле Фламбер! – восклицает он. – Пора прекратить игры. Я просто хотел посмотреть, как ты убегаешь. Я не подпущу тебя к Вратам. И сам тоже не попытаюсь выйти. Я не сомневаюсь, что на той стороне ты приготовил для меня какой-нибудь сюрприз. Но ты прав: на этот раз ты действительно обеспечил мне освобождение.
Он отодвигается в сторону, и я вижу, что лежит на земле.
При жизни у неё были голубые дреды и бледная кожа, которая выделяется даже на фоне снега. Она выглядит моложе, чем я ожидал, или, возможно, так кажется из-за её смеющихся глаз и пирсинга в нижней губе. Но когда я вижу красно-чёрные останки её тела от шеи и ниже, тошнота заставляет меня отвернуться.
– Она прошла первой, – говорит тигр. – Всё случилось очень быстро. Не слишком значительная добыча. Но внутри у неё оказались средства для ку-связи с твоим кораблём. Кажется, её зовут Перхонен, вернее, звали.
Я пытаюсь выпрямиться.
– Мерзавец. Надо было оставить тебя гнить здесь.
– Мысли о тебе давали мне силы держаться. О тебе, о Чене и о смерти. – На морде тигра наполовину человеческая, наполовину звериная усмешка. – Но ты первый на очереди. Сейчас мы кое-куда пойдём и немного потолкуем.
Лес вокруг нас тает, как снег. В следующий миг мы стоим на желтовато-белой небесной тверди, уходящей в синтбиотическое сердце «Перхонен». Тигр с рычанием произносит в вир свой Код Основателя –