– Я всё ещё не уверен, – отвечает мужчина, Боян Чен, отец Матчека. – Философские аспекты…
– Да, конечно, я вас понимаю, – соглашается Перенна. – Есть философия – любовь к мудрости, и есть просто любовь. В «Аль-Джанна» мы заинтересованы в последней.
– Мы уже всё обсудили, – решительно произносит женщина.
Она крепче сжимает руку Бояна. Благодаря отличным сенсорам в кабинете я могу видеть, как протекает процесс принятия решения в их мозгах. Перенна их зацепил.
– Ладно, – говорит молодой мужчина. – Давайте посмотрим.
На экранах возникают сооружения, похожие на подземные бункеры.
– Энергоснабжение из термальных и ядерных источников. Уникальные дублирующие системы. Секретное местоположение.
Проклятье. Придётся подробнее изучить архивы «Аль-Джанна».
– Мы гарантируем полную безопасность. Убежище выдержит даже прямое попадание астероида. Тактовая частота внутри изначально будет замедленной, с периодической синхронизацией…
Я был прав. Где-то на Земле действительно похоронен никому не известный гогол Матчека Чена. Вот и ключ к решению. Дело за похитителями тел. Я составляю закодированное послание для Миели и запускаю его в сеть мыслевихрей Соборности.
Вир замирает.
– Какое интересное открытие! – восклицает сянь-ку Уравнений Пятой Степени. – Удивительно! Какое необычайное достижение для представителя вашего копи-клана.
– Что вам нужно? – рычу я голосом Сумангуру.
– Я просто хотела убедиться, что вы отыскали то, что вам необходимо. Я и предположить не могла, что вы обнаружите такое. Как вам это удалось? Это же новый фрагмент истории ченов.
– Я посоветовал бы вам не вмешиваться, – говорю я.
Эта ведьма выводит меня из себя.
Она вежливо кивает:
– У меня и в мыслях этого не было. Однако я хотела бы попросить вас об услуге.
Понятно: начинается болтовня. Проблема централизованного планирования заключается в том, что рано или поздно синхронизация нарушается, и для выполнения задач всегда существуют альтернативные способы. Я должен был это знать. Сянь-ку настолько далеки от времени губерний, что довольно легкомысленно относятся к Плану.
– В физическом сегменте Сирра возникли небольшие проблемы, и мы были бы рады вашей помощи…
19Таваддуд во Дворце Сказаний
Я карабкаюсь вниз по Осколку Гомелеца, словно паук, а за спиной простирается пустыня дикого кода. Ночью она похожа на оживлённый город: светящиеся линии мелькают так быстро, что глаз не успевает за ними уследить. Поэтому я фокусирую взгляд на Таваддуд, ползущей по стене несколькими метрами выше меня, – стройной фигурке в чёрном костюме, защищённом Печатями. Девушка ловко передвигается, перебирая руками. Живя в вертикальном городе, можно многому на– учиться.
Мне нравится на неё смотреть. И это единственный приятный момент в сложившейся ситуации. Во всём остальном хуже и быть не может. Со стороны пустыни Осколок представляет собой гладкую отвесную поверхность, лишь изредка пересекаемую случайной трещиной в древней интеллектуальной материи. Я с трудом цепляюсь за неё крошечными шипами на ладонях и подошвах босых ног, прижимаюсь, словно к любовнице, и стараюсь не думать о сотнях метров, отделяющих нас от земли.
В теории всё не так уж сложно: спуститься по наружной стене, куда не любят заглядывать Кающиеся Кассара Гомелеца, и защититься от дикого кода с помощью снаряжения муталибунов. В действительности это намного труднее. Несмотря на плотную ткань, перед глазами то и дело вспыхивают искры, свидетельствующие о попытках дикого кода проникнуть в мой мозг.
– Надо было украсть этот чёртов ковёр, – бормочу я уже в четвёртый раз.
Но Таваддуд и слышать об этом не хотела: нас бы немедленно заметили.
Вместо этого она раздобыла у женщины-паука из Бану Сасан какое-то снадобье и заставила меня выпить горькую тягучую жидкость зеленоватого цвета. Не знаю, какие наниты проклятое зелье внедрило в моё тело, но это подействовало. Хотя я и не овладел в полной мере технологией Сирра, если это можно так назвать: конструированием геометрических и словесных форм, которые создают ментальные структуры, активирующие древние команды, скрытые в атаре – местном спаймскейпе. По сути, это воспроизведение сопряжения мозг – компьютер в древней нанотехнологии. И ещё есть Тайные Имена, которые, как мне кажется, затрагивают более глубокие слои и воздействуют на дикий код.
Жан, чем ты занимаешься, чёрт побери?
Из-за голоса «Перхонен», неожиданно зазвучавшего в голове, я чуть не срываюсь вниз. На мгновение я повисаю над бездной на одной руке. Верёвка, связывающая меня с Таваддуд, натягивается. Девушка вопросительно смотрит на меня, но я жестами показываю, что всё в порядке.
– Ты мне мешаешь, – отвечаю я кораблю. – Где ты так долго пропадала?
Пеллегрини потребовалось время, чтобы подключить меня к коммуникационным системам Ковша.
– Значит, она была занята. Как дела у Миели?
Она успешно вживается в образ наёмника.
– Хорошо. Мы не единственные, кто занимается поисками аль-Джанна, но план пока работает. Я подозреваю, что скоро кое-кто будет собирать большую группу наёмников. Если Миели сумеет внедриться в нужный отряд, мы быстро продвинемся.
А как… с другим делом?
– Именно из-за него я сейчас изображаю из себя паука.
Мне это не нравится, Жан. Ты даёшь бедной девушке обещания, которые не сможешь выполнить.
– Я всегда держу слово, и тебе это известно…
Не ходи туда.
– Сейчас не время трусить. Не забывай, мы заключили сделку.
До тех пор, пока ты выполняешь её условия. Между прочим, Пеллегрини говорит, что в Ковше тоже наблюдается необычная активность. Сянь-ку что-то замышляют. И это трудно удержать в тайне. Возможно, мне придётся…
Голос корабля внезапно пропадает. Я бормочу проклятья. Но мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Я снова машу рукой Таваддуд. Ещё две сотни метров остались позади. Я чувствую боль и усталость. Состояние напоминает простуду. Когда я создавал эту оболочку из компонентов системы Ковша, я не смог воспроизвести никаких серьёзных усовершенствований своего изготовленного в Соборности тела – оно до сих пор остаётся на борту «Перхонен» в состоянии стазиса. А дикий код, чем бы он ни был на самом деле, серьёзно вредит моим внутренностям. Остаётся только надеяться, что я смогу продержаться до завершения работы.
Кроме того, должен же у меня быть запасной вариант.
Таваддуд дёргает за верёвку. Под нами показалось что-то вроде галереи. Она не освещена, поблёскивают только защищённые Печатями стёкла.
Как только я принимаюсь резать стекло, мой ку-инструмент шипит и отказывается работать, изменив при этом форму. У меня вырывается ругательство, и бесполезное приспособление летит вниз, в темноту, крутясь и рассыпая искры, словно фейерверк.
– Попробуйте это, – произносит Таваддуд и протягивает старинный резак: алмаз, закреплённый на металлическом стержне.
Алмазы в Сирре ничего не стоят: мальчишки без труда собирают их в местах крушений кораблей Соборности, погибших во время Крика Ярости. Я испытываю определённое удовольствие, используя в качестве режущего инструмента предмет, по стоимости равный тысяче гоголов Соборности. Ещё несколько мгновений, и я осторожно вытаскиваю стеклянный диск. Через образовавшееся отверстие мы проникаем внутрь.
Этот дворец ремонтируется, здесь тихо и пусто. Таваддуд ведёт меня к выступу на вертикальной стене, уходящей к основанию Осколка, я заглядываю в зияющую пропасть и вижу лишь провода джиннов.
– А как мы теперь будем спускаться? – спрашиваю я.
Таваддуд поднимает на меня серьёзный взгляд.
– Господин Сумангуру, вы доверяете мне?
Её темные глаза загадочно блестят в темноте. Ей многое пришлось пережить. Подобно мне, она сбежала из одной тюрьмы и оказалась в другой. Она преследует недостижимую цель и хочет поступать правильно.
«Перхонен» права. Я её разочарую.
Делай то, что получается у тебя лучше всего.
Я медленно киваю и улыбаюсь ей.
– Тогда дайте мне руку.
Она неожиданно крепко сжимает мои пальцы. А затем шагает в бездну и увлекает меня за собой.
У меня вырывается вопль, и я отчаянно пытаюсь за что-нибудь ухватиться, но уже поздно. Мы несёмся вниз, в темноту. Я слышу смех Таваддуд. Внезапно вокруг возникает янтарное сияние, похожее на волшебную пыль, и падение замедляется, словно нас подхватило дыхание Бога.
– Сеть ангелов, – выдыхаю я.
Таваддуд парит рядом со мной.
– Да! – смеётся она. – Лишь на Осколке Угарте она сохранилась и полностью функционирует. Здесь живут самые богатые торговцы гоголами. Только надо точно знать место.
Я закрываю глаза, отдаваясь во власть древних ангелов, охраняющих Сирр-на-Небе, и не открываю до самой земли.
После спуска они на последнем трамвае едут до подножия Осколка Узеда.
Таваддуд стоит напротив Сумангуру и держится за поручень. Городские огни мерцают в его атар-очках, отражения пляшут в такт покачивающемуся трамваю. Сумангуру выбрал себе очки с круглыми голубыми линзами, подходящие по цвету к его костюму муталибуна.
– От этого неисправного спаймскейпа у меня глаза болят, – говорит он. – Но мне кажется, что нас преследуют.
Таваддуд смотрит через его плечо, и с её губ срываются проклятья. По проводам для джиннов над трамваем несутся три цветные змеи из многоугольников. Они кружат над пассажирами и двигаются намного быстрее людей, но без мыслеформ в физическом мире видят довольно плохо. Значит, необходима маскировка в атаре.
Таваддуд выбирает подходящую пару – миниатюрная женщина оживлённо обсуждает со своим спутником вопрос покупки нового кувшина для джинна-слуги. Таваддуд едва слышно произносит Тайное Имя аль-Мусаввира, Дарующего Облик, копирует свой и Сумангуру образ в атаре и накладывает на образы попутчиков. И действительно, когда пара выходит на следующей остановке, два джинна следуют за ней. Третий остаётся, но ненадолго. Через пару секунд исчезает и он.