Обещания бессмертия и рая. Так они процветали в течение некоторого времени и даже были названы богами.
Но когда человечество овладело огнем, изобрело колесо и электричество и стало создавать своих бессмертных, им пришлось скрываться в историях. Богиня. Наставник. Оборотень. Мошенник. И они знали, что в случае разоблачения им грозит гибель.
Однако перед Коллапсом появился тот, кто их освободил. Принц Историй. Тот, из аль-Джанна. И в мире перезагруженных разумов, когда Коллапс уничтожил все, они наконец обрели власть. Они превратили Землю в свою плоть. Дикий код является их частью. Они, подобно теням, скользят в нем и слышат его, когда мы шепотом произносим их имена, видят его, когда мы пишем их в Печатях.
Они сказали Зото, что могут взять к себе его народ и превратить людей в истории. Но у Зото имелась жена, и он не хотел жить без плоти. Поэтому он заключил сделку. Он позволит Ауну видеть мир человеческими глазами, глазами жителей Сирра. Они узнают Тайные Имена, построят свой мир и будут в безопасности. А взамен они дадут Ауну то, чего не было долгое время: поклонение. Таков секрет Гомелеца.
—И как же мы сумеем с ними поговорить?— спрашивает Таваддуд.
—Ты просто расскажешь им свою историю,— отвечает Кассар.— Правдивую историю. Они всегда слушают.
Он раскидывает руки, словно обнимая пустыню.
—Я Кассар Гомелец,— произносит он.— Я так любил свою жену, что отвернулся от дочери, унаследовавшей ее лицо, потому что не мог смотреть на нее из-за печальных воспоминаний. Я едва не отвернулся от своего города, потому что слишком боялся потерять его. Все свои надежды и мечты я возложил на свою вторую дочь. Я Кассар Гомелец, и я хочу говорить с Ауном.
И вот, словно нарисованные в воздухе, появляются они: маленькая девочка в маске, пожилой солдат в зеленом мундире и светящееся, постоянно изменяющееся существо.
—Что вы ищете?— спрашивает Принцесса, Принцесса-трубочист, Принцесса Историй.
—Милости,— говорит Таваддуд.
—Цена остается прежней.
Таваддуд кивает. Затем она садится на песок и плотнее запахивает одежду, защищаясь от ветра. Она улыбается отцу и сестре.
—На это потребуется время.
Потом она делает глубокий вдох и начинает рассказ.
—Перед тем как заняться любовью с джинном господином Сеном, Таваддуд угощает его виноградом.
История звучит долго, а когда она заканчивается, в небе появляется странная яркая звезда. Поднимается ветер, а на горизонте возникает высокий пылающий столб.
—Мы принимаем твою плату,— говорит Принцесса.— Что же ты хочешь попросить у нас, дочь Зото Гомелеца?
—Я прошу избавить мой народ от Соборности, от бессмертия гоголов. Восстаньте против них, как вы это сделали в прошлом. Освободите нас, и мы будем почитать вас.
—Слишком поздно,— с мягким упреком отвечает Солдат.— Все уже началось.
Небо расцветает следами падающих метеоритов. Новая звезда теперь больше, чем луна. Таваддуд различает черты лица: не доброго Человека с Луны, а кого-то более сурового и жестокого. Земля под ногами начинает вибрировать.
—Они пожирают нас,— негромким мелодичным голосом произносит кракен.— А мы бессильны против множества темных существ.
—Это не такой уж плохой конец,— говорит Принцесса.— Мы устали и состарились. И все истории когда-нибудь заканчиваются.
—Вы обещали нам милость,— настаивает Таваддуд. Слезы текут по ее щекам, смешиваясь с песком.— Вы можете предоставить нам выбор, как предлагали Зото? Можете забрать нас отсюда?
Вдали раздается грохот, а потом налетает горячий ветер, забивая глаза и рот Таваддуд песком.
—Так все закончиться не может,— шепчет Таваддуд.— Такого конца не должно быть.
Принцесса-трубочист протягивает ей руку и помогает подняться.
—К нам вернулся наш брат,— объявляет она.
Даже под маской заметно, что она улыбается.
Ветер усиливается. Перед ней возникает человек в темном костюме и синих очках.
—Выход всегда есть,— говорит он.
Глава тридцатаяВОР И ИСТОРИИ
В рассвете губернии мы падаем и горим. Ослепительная белизна Охотника рассеялась, а я еще существую. Я чувствую странную легкость, словно с моей спины сняли непосильную ношу. Я уже готов рассмеяться, как вдруг вижу сапфировые когти, в которые дикий код превращает мои руки. Компоненты Охотника погибли, не выдержав столкновения с атмосферой Земли, и дрейфуют вокруг, словно высохшие насекомые.
«Перхонен» пытается замедлить падение при помощи крыльев. Но они загораются и отрываются.
—Прости,— шепчу я.— Я был неправ.
И я тоже, отвечает корабль.
Дикий код уже повсюду. Системы корабля забиты белым шумом. Корпус изгибается и сворачивается, словно бумага в огне. Земля тянется к нам гигантской рукой.
Вокруг меня порхают бабочки. В кабине жарко, и мотыльки один за другим вспыхивают крошечными искорками пыли.
Сгоревшие аватары складываются в лицо, увиденное мной в вире тигра, прекрасное лицо девушки с белой как снег кожей.
Тебе всегда удается выбраться, Жан, говорит она. Скажи ей, что я люблю ее. Позаботься о ней. Ради меня. Обещай.
—Я обещаю.
Она целует меня и исчезает. Я закрываю глаза.
Раздается грохот, заполняющий все вокруг, а потом остается только чернота.
Вокруг меня вьются светящиеся змеи, они сплетаются друг с другом так, что невозможно разобрать, где заканчивается одна и начинается другая. Змеи старые. Со множеством лиц. И я узнаю их, вернее, их узнает часть моего существа. Принц-цветок.
Здесь девочка из вира предков. Она снимает маску и целует меня в лоб.
С возвращением, братец.
—Негодяи!— кричу я.— Почему вы не спасли «Перхонен» тоже? Она заслуживала этого больше, чем я.
Мы не в состоянии ее увидеть. Мы видим только себя.
В ее голосе звучит взрослая печаль.
—Проклятье. Это несправедливо.
А когда было справедливо? Это неважно. Мы вернемся к Отцу и навеки останемся с ним.
Старик во мне хочет сказать «да». Снова стать Принцем Историй. Но что-то тянет обратно. «Перхонен». Я дал слово.
Я выполняю свои обещания.
Мне кажется, что одновременно я нахожусь где-то еще. Я помню, как читаю книгу в камере. Помню, как открывается дверь. Тогда я был рожден. Существо, произведенное из «Хрустальной пробки»[34], мальчик из пустыни и древний бог.
Пойдем с нами, брат. Пойдем с нами.
—Мое имя Жан ле Фламбер,— произношу я.— И нам пора заняться делами.
Я улыбаюсь Таваддуд.
—Мне очень жаль,— говорю я.— Я втянул тебя в неприятности. Я постоянно этим грешу.
К ее чести надо отметить, что она мгновенно реагирует на мое неожиданное появление.
Таваддуд Гомелец, любовница монстров.
—Если ты действительно хочешь загладить свою вину, найди способ спасти мой город,— отвечает она.
—Чен использовал существ, называемых Драконами,— объясняю я.— Это весьма радикальная мера. Я думаю, выход все же можно отыскать. Но тебе он может не понравиться.
Кассар Гомелец окидывает меня взглядом, какой я повидал у многих отцов.
—Сейчас моя дочь говорит от имени нашего народа,— произносит он, опуская руку на плечо Таваддуд.— Решать ей.
—В этом случае может потребоваться… трансформация.
—Сделай это,— просит Таваддуд.— Зото Гомелец ответил отказом. Мы согласны. Все.
Я формулирую свое желание и передаю его странным существам, которые называют себя моими братьями и сестрами. Некоторое время они перешептываются между собой голосами, напоминающими шелест сухого песка. Затем та, что зовется Принцессой, кивает.
Мир погружается в пучину безумия.
Над Сирром бушует ураган дикого кода. Буря достигает Таваддуд, и она чувствует, как поднимается и растворяется в вихрях джиннов. Глазами богов она видит, как с небес на Землю несутся Драконы, как город превращается в песок.
Аун пришел в город, забрал все разумы Сирра, превратил их в истории, сжал до размеров семечка, способного расцвести в любом сознании, подарил вечную жизнь в пространстве книги под синей обложкой, вроде «Сказок тысячи и одной ночи». А когда книга закрывается, Таваддуд ощущает близость Аксолотля, и Дуньязады, и своего отца.
Драконы Чена пожирают дикий код и джиннов, и все, что образует плоть Ауна. Но есть на Земле одно место, куда им не добраться.
И, как выясняется, его не напрасно назвали Потерянным аль-Джанна Пушки.
Термоядерное взрывное устройство мощностью сто пятьдесят килотонн в центре реактивной массы под гигантской защитной оболочкой из бора. Устойчивый вир внутри стальной пули Вана, снаряда весом в три тысячи тонн с полномасштабным космическим кораблем внутри.
Внутренний вир очень маленький, но истории занимают немного места. А из активных разумов здесь только мальчик по имени Матчек и я. Именно он и придумал дизайн. Это книжный магазин, просторный и светлый, с удобными стеллажами и уютными уголками для чтения.
Перед самым запуском Матчек берет с одной из полок книгу в синем с серебром переплете. Он просматривает первую страницу и закрывает том.
—Я никогда не запоминаю приснившихся мне историй,— говорит он.
—Что-то мне подсказывает, что на этот раз все будет иначе,— отвечаю я.
А затем мысленно нажимаю красную кнопку.
Мы спокойно сидим и пьем чай, когда струя плазмы выталкивает снаряд вверх, придавая ему ускорение, в десять раз превосходящее вторую космическую скорость. Прежде чем Чен узнает о нашем исчезновении, мы успеваем миновать Луну. Затем я разворачиваю солнечные паруса и направляю корабль к Магистрали.
Миели все еще где-то там. Я дал слово «Перхонен» и намерен его сдержать. Я опять стал маленьким, чуть больше обычного человека. Но это не имеет значения. Просто надо воспользоваться отсутствием Жозефины в моей голове и заручиться поддержкой нескольких друзей, тем более что я знаю, где их искать.
Принц и я ведем корабль историй к Сатурну, и с моих губ не сходит улыбка.