Часовня мадонны представляет собой прелестное здание в коринфском стиле – оттуда открывается красивый вид на плодородные поля, на складки Апеннин и на город. Я только что гулял по Болонье при лунном свете. Это – город колоннад, и лунное освещение придает ему необычайную живописность. Здесь есть две башни, уродливые кирпичные строения – из которых одно имеет 400 футов в вышину, – наклоненные в противоположные стороны; при обманчивом свете луны может показаться, что город качается от подземных толчков. Говорят, они построены так нарочно, но я заметил, что по всей Ломбардии церковные колокольни имеют такое наклонное положение.
Прощайте. Дай Вам бог терпения прочесть это длинное письмо и мужества в ожидании следующего. Прошу держать их на Вашем столе отдельно от «Коббетов». Пусть лучше воюют с ними в вашем сознании.
Всегда искренне Ваш
П. Б. Ш.
Томасу Лаву Пикоку
Рим, 20 ноября 1818
Дорогой Пикок!
Итак, я в столице исчезнувшего мира. Но я еще ничего не видел, кроме собора Святого Петра, Ватикана, смутно виднеющегося вдали, и Dogana446, куда нас привели для досмотра багажа; она выстроена среди развалин храма, посвященного Антонину Пию447, – коринфские колонны высятся над меньшими зданиями современного города, а резные карнизы как бы переходят в источенные волнами края утесов, возносящиеся высоко над нашими головами.
Воспользуюсь нынешним дождливым вечером и, прежде чем Рим заслонит для меня все другие впечатления, попытаюсь воспроизвести только что виденные нами места. Мы уехали из Болоньи – не помню, в какой день, – и через Римини, Фано и Фолиньо и Терни прибыли по Виа Фламиниа в Рим после десяти дней несколько утомительного, но очень интересного путешествия. Самым примечательным из того, что мы видели, были римские раскопки в скале в Фурло и большой водопад в Терни. Вы, разумеется, слышали, что в Римини есть Римский мост и Триумфальная арка и что архитектура их великолепна. Мост несколько напоминает мост на Стрэнде – но более тяжелых пропорций и, конечно, гораздо меньше. После Фано мы отклонились от адриатического побережья и вступили в предгорья Апеннин, следуя течению Метавра, на берегах которого был некогда разбит Гасдрубал; говорят, что у Ливия448 имеется весьма точное и живое описание этого сражения – можете в него заглянуть. Я все это позабыл, но взгляну, как только будет распакован наш багаж. Вдоль русла реки долина сужается, берега становятся крутыми и каменистыми, а по ним, над изумрудными водами, растут рощи дуба и падуба. Примерно в 4 милях от Фоссомброне река пробивает себе ложе среди отвесных гор, самых высоких в Апеннинах, которые она подрывает своим бурным течением. Утро было пасмурное, и мы не ожидали зрелища, какое нам вскоре представилось. Северный ветер внезапно разорвал низкие облака, раздвинул их, точно тюлевый занавес, и в ясном свете дня четко обозначились горы с их черными зубцами и пиками, пронзающими небо. Дорога идет над рекою, на значительной высоте, а потом проходит туннелем. Там еще видны отметки, оставленные легионерами римского консула. Так мы ехали, день за днем, до Сполето – наиболее романтичного из всех виденных мною городов. Там есть поразительно высокий акведук, соединяющий две скалистые вершины; внизу – каменное ложе потока, белеющее среди зелени долины, а над ним – укрепленный замок, как видно, огромный и мощный, который нависает над городом, так что его мраморные бастионы составляют прямой угол с обрывом. Нигде не видел я ничего более впечатляющего; природа здесь величава, но еще величавее – создания человеческих рук, славные своею древностью и мощью. Замок был выстроен не то Велизарием, не то Нарсесом449, но именно в их эпоху.
Из Сполето мы отправились в Терни и видели водопады Велино. Самым величественным зрелищем, какое я видел, являются глетчеры Монтанвера и истоки Арвейрона. Эти водопады можно поставить на втором месте. Представьте себе реку 60 футов шириной, многоводную, текущую из большого высокогорного озера, которая низвергается с высоты 300 футов в невидимую бездну, где над черными утесами непрерывно встают белоснежные клубы, а оттуда опять вниз, образуя 5 или 6 водопадов, каждый высотою от 50 до 100 футов, которые повторяют то же зрелище в меньших размерах и с необычайно красивыми вариациями. Впрочем, никакие слова, а тем более картины, не могут их описать. Станьте напротив, на площадке, образуемой краем утеса. Вы увидите, как неугомонный поток устремляется вниз. Он набегает большими рыжеватыми валами, которые слоятся, как то бывает со снегом, скользящим по склону горы. Они не кажутся полыми внутри, но снаружи неровны, подобно складкам небрежно брошенного белья. Вы следите глазами за потоком, и он исчезает внизу, но не в окружающих черных скалах, а в собственной пене и брызгах, в кипении, которое не назовешь ни дождем, ни туманом, ни пеной, но водой в каком-то особом, невиданном обличии. Эта вода бела, как снег, но плотна и непроницаема для взгляда. Она ставит в тупик наше воображение. Из бездны доносится шум, тоже необыкновенный. Он не умолкает, но то и дело меняется: следуя изменениям движения, он становится то громче, то тише. Мы провели здесь в созерцании полчаса, показавшиеся нам мгновением. – Окружающая природа по-своему прекрасна, как только можно себе вообразить. Во время первой нашей прогулки мы прошли оливковые рощи, где большие старые деревья изгибают во всех направлениях свои искривленные седые стволы. Затем мы шли берегом реки мимо апельсиновых деревьев, отягощенных золотыми плодами, и через большую рощу падуба, где вечнозеленые ветви, осыпанные желудями, сплетались над извилистою тропой; узкая долина замыкалась высокими пирамидальными вершинами, покрытыми самой разнообразной вечнозеленой растительностью: высокими соснами, простершими в синем небе перистую зелень своих ветвей; падубом – старейшим обитателем здешних гор – и земляничным деревом с пунцовыми плодами и блестящей листвой. – После часа ходьбы мы вышли на полмили ниже порогов; ближе этого к ним подойти нельзя, ибо путь прегражден рекою Нар, которая сливается здесь с Велино. Затем по узкому естественному каменному мосту мы перебрались через реку, образуемую этим слиянием, и увидели пороги с той площадки, о которой я говорил выше. – Мы думаем еще раз посетить их в будущем году. Гостиница очень скверная, иначе мы пробыли бы тут дольше.
Вчера вечером мы приехали из Терни в местечко Непи, а сегодня прибыли в Рим через Campagna di Roma, о которой сказано столько плохого, но которая мне очень пришлась по душе; это – улучшенное издание Багшот-Хис, да к тому же еще Апеннины по одну сторону и Рим с собором Святого Петра – по другую; сама равнина пересечена ложбинами, заросшими падубом и земляничным деревом.
Прощайте. Мои домашние шлют Вам самые лучшие пожелания.
Преданный Вам
П. Б. Ш.
Напишу Вам на другие темы, как только получу что-нибудь от Вас. Пишите в Неаполь, до востребования.
Томасу Лаву Пикоку
Неаполь, 25 февраля 1819
Дорогой Пикок!
Я с большим интересом узнал, как продвигается дело с Вашим переездом в Лондон, особенно потому, что Хорейс Смит сообщил мне о преимуществах, которые это Вам сулит, – гораздо больших, чем я мог судить из Ваших слов. Никто не радуется любой Вашей удаче более искренне, чем я.
Мы сейчас собираемся из Неаполя в Рим. Окрестности здесь прекраснее любого другого места в цивилизованном мире. Я, кажется, еще не писал Вам об озере Аньяно и о Качча д’Астрони. С тех пор я видел то, что заслонило в моей памяти их пленительный образ. Обе эти местности представляют собою кратеры потухших вулканов; на угасший или дремлющий огонь природа набросила покровы в виде рощ дуба и падуба, расстелила над ним мшистые поляны, разлила прозрачные озера. Первый кратер (озеро Аньяно) – больше, и местность там более дикая; к воде спускаются пологие лесистые холмы, травянистые луга и виноградники, где лозы обвиваются вокруг тополей. Там обитает великое множество водяной птицы, совершенно ручной. Вторая местность (Качча д’Астрони), окруженная высокими и крутыми холмами, является королевским охотничьим угодьем; попасть туда можно только через дубовые ворота, откуда внезапно открывается вид на отвесные горы, замыкающие небольшую округлую долину. Горы густо заросли падубом, миртом и вечнозеленой калиной; под порывами ветра, пролетающего по ущельям, блестящая листва падуба сверкает на фоне темной зелени, как морская пена на синеве волн. Эта замкнутая долина имеет в окружности не более трех миль. Часть ее занимает озеро с крутыми берегами, поросшими вечнозеленой растительностью, с лесистым мысом, где замшелые ветви нависают над молчаливой водой, темно-лиловой, как итальянская полночь; остальное занимает лес, где все деревья огромны, в особенности дубы; их узловатые безлистные в эту пору ветви лохматы от лишайников и оплетены мощной и темной листвою плюща. Видные сквозь листву темные холмы, окружающие долину, придают всей картине прелестную задумчивость. Однажды мы видели там диких кабанов и оленя; а в другой раз (зрелище, мало соответствующее античному духу местности, где должен бы царить Аполлон) – короля Фердинанда, который целился в кабанов из зимнего охотничьего домика. Подлесок состоит главным образом из вечнозеленых растений, различных красивых папоротников, дрока и золотого дождя – разновидности дрока, с красивыми желтыми цветами, – а также мирта и восковницы. Ивы только что выбросили золотистые и зеленые почки и сверкали в зимнем лесу, подобно язычкам пламени. Видели мы и Grotto del Cane450, потому что ее осматривают все, но не позволили ради удовлетворения нашего любопытства мучить собаку451. Бедные животные медленно и печально виляли хвостами, покорные своей участи, – воплощение добровольного рабства. Действие газа, способного погасить факел, вызывает удушье, сопровождающееся таким ощущением, точно легкие разрывает изнутри какое-то острое орудие. Так сказал нам врач, который испробовал это на себе.