П. Б. Ш.
Джонс «Греческая грамматика», Шревелиев «Лексикон»503, «Упражнения по греческому языку», «Мелинкорт», «Хедлонг-Холл», газеты и «Указатели» и все, что Вы сочтете интересным. «Ответ Мальтусу» Годвина, если он вышел. Шесть экземпляров 2-го издания «Ченчи»504.
Джону Китсу505
Пиза, 27 июля 1820
Дорогой Китс!
Я с большим огорчением узнал об опасном приступе, который Вы перенесли, а мистер Гисборн, сообщивший мне об этом, добавляет, что у Вас и сейчас есть признаки чахотки. Эта болезнь особенно любит людей, сочиняющих такие хорошие стихи, как Вы, и ей часто помогают в этом английские зимы. Я считаю, что молодые и симпатичные поэты вовсе не обязаны поощрять ее и не заключали на этот счет никакого договора с Музами. Если же говорить серьезно (ибо я шучу на тему, вызывающую у меня большую тревогу), я полагаю, что после случившегося Вам лучше всего провести зиму в Италии, и если Вы тоже находите это необходимым, пожить в Пизе или ее окрестностях сколько Вам захочется. Миссис Шелли присоединяется к моей просьбе поселиться у нас. Вам лучше ехать морем до Ливорно (во Франции смотреть нечего, а морской воздух особенно полезен для слабых легких); оттуда до нас – всего несколько миль. Вам непременно надо увидеть Италию; Ваше здоровье, ради которого я это предлагаю, для Вас может быть поводом.
Избавляю Вас от восторженных похвал статуям, картинам, развалинам, а также – от чего мне особенно трудно удержаться – горам, потокам, полям, краскам неба и самому небу.
Недавно я перечел Вашего «Эндимиона» и снова убедился, какие поэтические сокровища он содержит, – правда, рассыпанные с беспорядочной щедростью. Этого публика обычно не терпит, и вот причина, отчего было продано сравнительно мало экземпляров. Я уверен, что Вы способны создать великие произведения, стоит Вам захотеть.
Я всегда прошу Оллиера посылать Вам экземпляр каждой моей книги. «Освобожденного Прометея» Вы, вероятно, получите почти одновременно с этим письмом. «Ченчи», я надеюсь, у Вас уже есть – это произведение сознательно написано мною в ином духе, «до доброго далеко, но с великим может спорить»506.
Я в поэзии стараюсь избегать вычур и какой-либо определенной системы. Хотелось бы, чтобы так поступали и более талантливые, чем я.
Останетесь ли Вы в Англии или приедете в Италию, верьте, что всюду и во всех Ваших делах Вас будут сопровождать мои горячие пожелания здоровья, счастья и успеха и что я искренне Ваш
П. Б. Шелли
Мэри Шелли
Каза Сильва, Пиза,
воскресенье утром, 30 июля 1820
Любимая!
Я, кажется, снял отличную просторную квартиру в Баньи-ди-Пиза, на 3 месяца – дорогую, как и все они. За 3 месяца придется отдать 40 или 45 цехинов, еще не знаю точно сколько. Есть и другие, несколько дешевле, но гораздо хуже, а ведь если мы намерены писать, надо, чтобы было просторно.
Завтра вечером или послезавтра утром мы, вероятно, увидимся. Тэтти507 собирается в Англию спасать свое имущество на случай революции, которая, по его убеждению, должна вот-вот разразиться. Я в это не верю и не боюсь, что следствия ее сразу окажутся столь разрушительны для всего старого порядка. Платежи в банках будут приостановлены, денежный курс сильно понизится, и мой доход, как и доход миссис Мейсон, в денежном выражении, окажется под угрозой – но земле опасность не угрожает. К тому же все это не произойдет столь мгновенно. Будем надеяться на реформу. Тэтти успокоится, если события будут развиваться постепенно – теперь, когда шум вокруг королевы, кажется, утих. Из Палермо пришли дурные вести508 – солдаты сопротивлялись народу, и произошло кровавое столкновение; число убитых достигает, по слухам, 4000. Но так должно было быть – Сицилия теперь свободна, как и Неаполь509. Судя по кратким и небеспристрастным сообщениям флорентийской газеты, энтузиазм населения был велик; женщины лили из окон кипящее масло на головы нападавших. Мне обещали доставить денежный перевод510 в Вену 5-го, как раз когда будет оплачена моя долговая расписка и когда я собираюсь уехать из Ливорно.
Миссис Мейсон очень огорчена тем, что Тэтти едет в Англию, хотя, очевидно, понимает необходимость этого. Надо же ему когда-нибудь привести свои дела в порядок, и они считают, что лучше всего это сделать сейчас. Я не намерен уезжать из Италии: нам сейчас самое лучшее – экономить, и, если дело примет крутой оборот (а я убежден, что так оно и будет, хотя, пожалуй, только через два-три года), я успею предъявить свои права. А может произойти и кое-что другое511, что решит нашу судьбу.
Поцелуй милого малютку и себя тоже – за меня. Люблю тебя нежно.
П. Б. Ш.
[P. S.] Я снял дом на три месяца за 40 цехинов – недорого, и дом очень хороший по здешним местам – это выйдет примерно 13 цехинов в месяц. Завтра пойду посмотреть обстановку; жди меня поэтому во вторник утром.
Воскресенье, вечер.
Мери Шелли
Каза Риччи, Ливорно, 1 сентября 1820
Боюсь, моя любимая, что не смогу приехать к тебе завтра вечером, хотя буду всячески стараться. Дель Россо512 я не видел и не увижу до вечера. Джексона видел, он будет сегодня вечером пить с нами чай и принесет «Конститюсьонель».
Ты, должно быть, уже читала газеты, но я думаю, что последних и наиболее важных известий там нет. Из частных писем от негоциантов наверняка известно, что в Париже – большое восстание513, и во вчерашних вечерних сообщениях говорится, что народ продолжает осаждать Тюильри.
В Неаполе конституционная партия заявила австрийскому послу, что, если император объявит им войну, они прежде всего умертвят всех членов королевской семьи. Необходимая и совершенно справедливая мера при таком неравенстве борющихся сил и дел, за которые идет борьба. Было бы отлично повсюду сделать королей заложниками свободы!
Что станет с Гисборнами514 и англичанами в Париже? И скоро ли Священный Огонь перекинется на Англию, а быть может, и Италию? А если от солнечной системы обратиться к песчинкам – что станется с нами?
Поцелуй за меня малютку и себя самое. Мне немного получше – хотя бок еще немножко дает себя знать.
Любящий тебя
P. S. Прилагаю письмо от Пикока, единственное, какое было на почтамте в Ливорно.
Лорду Байрону
Пиза, 17 сентября 1820
Дорогой лорд Байрон!
Я не имею никакого понятия о содержании писем, которые Вам посылала Клер, и лишь очень приблизительное – о предмете Вашей переписки с ней вообще. Одно или два ее письма я, правда, видел, но уже давно: так как я нашел их крайне ребячливыми и нелепыми, я попросил ее не посылать их, а она позднее сказала, что вместо них написала и послала другие; не могу сказать, были ли Вам посланы те, что я видел. – Но я удивляюсь, что они Вас раздражают, хотя весьма вероятно, что они способны раздражать. Вы сознаете, что выполняете свой долг по отношению к Аллегре, и свой отказ отпустить ее к Клер так далеко считаете также своим долгом. Что Клер хочет ее видеть, – естественно. Что, не добившись этого, она раздосадована, а досада диктует ей нелепые письма, – тоже в порядке вещей. Но она, бедняжка, очень несчастна и хворает, и к ней надо проявлять всю возможную снисходительность. Слабые и глупые в этом отношении подобны королям; они не могут быть неправы.
Надеюсь, что я достаточно убедительно объяснил, отчего я не хотел бы быть передатчиком ее желаний и чувств к Вам; разумеется, я всегда с радостью передам ей Ваши. Но сейчас, по-моему, Вам не о чем беспокоиться, и следует лишь позаботиться, чтобы она регулярно имела известия о здоровье Аллегры и пр. Вы можете писать мне или поручить Вашему секретарю писать ей (раз не хотите писать сами), словом, делать это, как Вам будет удобно. Я, конечно, буду рад Вашим письмам на любую тему.
Галиньяни сообщает515, что 17 августа Вы прибыли в Лондон и тотчас же поехали к королеве с депешами из Италии. Если полученное мной письмо писано Вашим призраком, он же получит и настоящий ответ. Принимаете ли Вы участие в многознаменательных пустяках, которые самое могучее в мире собрание516 сейчас обсуждает с такой смешной медлительностью? А если министры потерпят неудачу, станете ли Вы по крайней мере претендовать на какую-то часть власти, которую они утратят? Их преемники, я надеюсь, – а если среди них будете Вы, то уверен, – употребят эту власть для иных целей, чем они. Что касается меня, я остаюсь пока в Италии. Раз Вы действительно едете в Англию, а Аллегру оставите в Италии, мне кажется, лучше позволить Клер, если она пожелает, в Вашем отсутствии видеться с Аллегрой. Тех помех, которые есть теперь, тогда уже не будет; и такая уступка устранит все дальнейшие споры на эту тему. Люди сильно желают только того, в чем им отказывают или препятствуют. К тому же Вы покажете себя выше всех обидных слов, какие она могла Вам написать, – а ведь так оно, конечно, и есть.
Я был бы очень рад письму от Вас и известиям о новых песнях «Дон Жуана» или чего-либо другого. Последнее время Вы нас этим не баловали. Миссис Шелли присоединяется к моим лучшим пожеланиям, а я, дорогой лорд Байрон, остаюсь искренне Вашим
Перси Б. Шелли
P. S. Если бы я поехал в Левант и Грецию, могли ли Вы быть мне чем-нибудь полезны? Если да, то Вы весьма меня обяжете.
Клер Клермонт
Пиза, 29 октября 1820
Милая Клер!
На днях я нацарапал тебе несколько слов, только чтобы показать, что я тебя не забыл; так как к письму была приписка от Мэри, я ничего не написал там из того, что хотел. Миссис Мейсон только что передала мне твое письмо, привезенное супругами Тантини517. Вчера вечером я у них был и с грустью услышал подтверждение твоего письма. Они говорят, что ты выглядишь очень печальной и унылой, но приписывают это погоде. Тебе, должно быть, очень плохо, если это стало заметно даже им. Бодрись, дорогая девочка, до нашей встречи в Пизе. Если б не миссис Мейсон, я сказал бы: возвращайся немедленно и откажись от плана, который так тебе не по душе, – но сейчас я считаю, что тебе следует потерпеть – хотя бы до приезда сюда. Впрочем, что бы ты ни решила, ты знаешь, где найдешь неизменно любящего друга, который так скучает в твоем отсутствии, что всегда будет рад твоему возвращению. К тому же я считаю, что в твоих же интересах соблюдать известные… Что до рекомендаций, я о них похлопочу. Сейчас я мало вижу м-с Мейсон, а ведь даже если и увижусь, привлечь ее внимание к интересующему нас предмету можно разве только обратившись с прямой просьбой, что в данном случае для меня затр