о это – оказаться на одной из сторон в подобном споре?
Образованные первые читатели, должно быть, предположили, что анатомические темы романа ставят его автора на сторону Лоренса. К тому же основные события в сюжете явно свидетельствуют в пользу материалистической позиции: ученому удается вдохнуть жизнь в неживую материю исключительно физическими методами. На самом деле, однако, и сам текст, и его толкование куда более неоднозначны, наполнены нюансами и во многом двусмысленны. Например, выдающаяся исследовательница эпохи романтизма Мэрилин Батлер утверждала, что хотя Виктор Франкенштейн и напоминал Абернети с его «приложением» «искры жизни» к мертвой материи для ее оживления, идея самого романа ближе к позиции Лоренса, насмешливо комментирующего трагикомические нелепые ошибки Виктора. Английский профессор Дженис Колдвелл отмечает, что начиная с первых театральных постановок и до самого выхода в 1831 году переработанного издания романа с развернутым предисловием «воображение общественности толковало “Франкенштейна” как предостережение от самонадеянности чисто материалистической науки».
На самом деле роман балансирует между виталистической и материалистической позицией. Колдвелл утверждает: «Кажется, что Шелли колеблется между двумя философскими течениями». Фрэнсис Бэкон, один из первых крупных философов Позднего Возрождения и начала Нового времени, основоположник эмпиризма, предостерегал от «неразумного смешения» двух учений – теологии и натурфилософии, и это высказывание эхом повторял Лоренс, рекомендуя перестать искать духовную сущность посреди крови и кишок в секционном зале. Однако Мэри, откровенно грешившая этим недальновидным смешением, как раз таки выбрала местом для поисков духовной сущности секционный зал, соединив тем самым материальное со сверхъестественным. Это смешение распространяется и на описание духовного развития монстра, в котором материалистические идеи об ощущениях, передаваемых с помощью нервных волокон, объединены с абстрактными рассуждениями на тему неоспоримого совершенства детища ученого. Даже сам монстр кажется сбитым с толку, ссылаясь как на эфемерный материализм собственного тела: «Ветры унесут мой прах в море», так и на возможность наличия у него бессмертной души: «Мой дух будет покоиться в мире».
Разъяснение неоднозначности романа дано в гениально лаконичной сцене сотворения монстра, равно как и в уклонении Шелли от описания способа его оживления, ее отказе от простого выбора между материализмом и трансцендентальным витализмом. Мартин Уиллис, специалист в области научной фантастики XIX века, утверждает:
«Благодаря неоднозначности сцены создания монстра момент перехода от мертвой плоти к ожившей может быть воспринят как материалистом, так и приверженцем романтической науки. Более того, так как эти противоборствующие философские системы не могут защитить свои позиции от буквального толкования, в центральной сцене романа они обе существуют одновременно, застыв в этом своеобразном моменте равновесия».
Ожившая вермишель: самозарождение и происхождение жизни
Одним из самых примечательных эпизодов предисловия Мэри Шелли к изданию «Франкенштейна» 1831 года является оживление вермишели. Описывая темы, которые обсуждал Перси Шелли с лордом Байроном, Мэри вспоминает:
«Они говорили об опытах доктора Дарвина (я говорю не о том, что доктор действительно сделал или уверяет, что сделал, а о том, о чем тогда шла беседа, ибо только это относится к моей теме); он будто бы хранил в пробирке немного вермишели, пока она каким-то образом не обрела способность двигаться. Решили, что оживление материи будет все-таки происходить иначе».
Мэри сама дает пояснение по этому поводу, сначала предупреждая, что реальная работа доктора Дарвина не обязательно имеет отношение к обсуждаемому («я говорю не о том, что доктор действительно сделал»), а затем небезосновательно отвергая идею о том, что внезапное оживление вермишели способно раскрыть секрет жизни. Однако же этот отрывок весьма необычен. Кто такой «доктор Дарвин» и почему говорят, что он оживил вермишель?
Жизнь из нежизни
Доктор, о котором говорили Перси Шелли и Байрон, – это Эразм Дарвин, дед Чарльза Дарвина и один из выдающихся деятелей XVIII века, в частности в области биологии. Эразм Дарвин был физиком, поэтом, натуралистом, изобретателем и ботаником, предвосхитившим многое из того, что будет впоследствии исследовано его внуком, в том числе эволюцию и происхождение видов. Но ссылка в предисловии Мэри Шелли касается другой биологической теории – самозарождения. Сторонники этой теории верили в то, что новые поколения организма могут возникать не путем полового размножения, а из неживой материи, будь то разлагающаяся органическая материя (гетерогенез) или неорганическая материя (абиогенез).
БУГОНИЯ
Римский поэт Вергилий, живший в I веке до н. э., описывал процесс самозарождения под названием бугония («рождение из быка»), исходя из традиционного верования в то, что в теле умершего быка могут зародиться пчелы. Он даже привел инструкцию к этому процессу в своей поэме «Георгики»:
После теленка берут, чей уж выгнулся двухгодовалый
Рог. Противится он, что есть сил, но ему затыкают
Ноздри, чтоб он не дышал. Под ударами он издыхает.
Кожа цела, но внутри загнивают отбитые части.
Труп оставляют, дверь заперев; под быка подстилают
Всяких зеленых ветвей, и чобра, и свежей лаванды…
В жидком составе костей размягченных тем временем крепнет
Жар, и вдруг существа,
– их видеть одно удивленье! —
Лап сперва лишены, но уж крыльями шум издавая,
Кучей кишат, что ни миг, то воздуха больше вбирают
И, наконец, словно дождь, из летней пролившейся тучи,
Вон вылетают иль как с тетивы натянутой стрeлы
В час, когда нa поле бой затевают быстрые парфы[4].
Идея самозарождения оказала значительное влияние на возникновение романа Шелли, как благодаря непосредственному знакомству Мэри с этой концепцией, так и в более широком смысле – как часть общего интеллектуального фона той эпохи. Ее основополагающие понятия и гипотезы помогли Шелли придумать жуткое создание монстра Франкенштейна. Теория самозарождения отражала фундаментальную веру в возможность превращения неживой природы в живую, особенно при помощи применения жизненной силы, или, говоря словами Мэри Шелли, «попадания в нее искры жизни». Существование и характер этой искры обсуждались повсюду (см. страницу 62), но результативность ее применения зависела от концепции явления самозарождения. Если говорить более точно, самозарождение с античных времен считалось присущим гниющей и разлагающейся материи, так что кладбищенские находки Виктора – собираемые им трупы и части тел – обладали теми кажущимися тогда необходимыми свойствами, которые с точки зрения современной науки делают их непригодными для оживления.
Курица без яйца
Самозарождение стало расхожей теорией как в научной, так и популярной биологии; эта идея уходила корнями в древние времена. В Библии масса примеров зарождения жизни из неживой материи – например, превращение посоха Аарона в змею, – однако научное объяснение это учение обрело благодаря сочинениям древнегреческих философов, начиная с Анаксимандра Милетского, жившего в 6 веке нашей эры. Он предположил, что все живое порождается испаряемой солнцем влагой и что рыбы происходят из отложений высохшего морского дна.
Теория Анаксимандра была развита впоследствии другими философами и максимально раскрыта Аристотелем, который также подчеркивал роль тепла:
«Животные и растения возникают в земле и в жидкости, потому что в земле есть вода, а в воде – воздух, а в воздухе – жизненное тепло, так что в определенном смысле все вещи наполнены душой. Следовательно, живые существа быстро образуются там, где есть этот воздух и жизненное тепло».
В таких работах, как «О возникновении животных», Аристотель приводил примеры самопроизвольного зарождения жизни:
«То же относится к животным: одни происходят от родительских особей своего вида, другие – сами собой, без родителей, причем они возникают или из гниющей земли и растений, что часто происходит у насекомых, или внутри самих животных, из выделений их органов».[5]
Дальнейшее развитие идея самозарождения получила в поэме «О природе вещей» (50 г. до н. э.) римского философа и протоэволюциониста Тита Лукреция Кара. Это сочинение оказало большое влияние на деятельность Эразма Дарвина (см. ниже). С точки зрения Лукреция, Земля уже довольно стара и истощена, а потому способна порождать лишь низшие формы жизни, например червей, в то время как раньше все формы живых существ возникали самопроизвольно, при этом очевидно, что эта схема распространялась и на людей.
Превращение посоха Аарона в змею – библейский пример самозарождения, когда жизнь возникает из неживой материи.
Как известно, теория самозарождения отражена и в «Метаморфозах» Овидия (8 г. н. э.): «Разных по виду потом животных своим изволеньем // Вскоре земля родила, когда разогрелась от солнца. // Сырость прежняя, или болотная липкая влага // Стали от зноя вспухать, и зародыши всяческой твари, // Вскормлены солнцем живым, как в материнской утробе, // В них развивались и свой принимали со временем облик»[6]. Согласно Аристотелю, каждым животным приписывали особые способы происхождения: пчелы возникали из туш крупного рогатого скота (см. текст в рамке на странице 77), осы – из трупов ослов или лошадей, скорпионы – из мертвых крабов, а змеи – из разлагающегося позвоночного столба.
Слабее природы
Некоторые ученые средневекового исламского мира тоже поддерживали идею самозарождения. В XI веке философ Ибн Сина (известный на Западе как Авиценна) утверждал, что змеи могут самопроизвольно возникать из женских волос, выдержанных в теплой влажной среде. Авиценна также является автором известных строк, касающихся искусственных попыток воссоздать природу, которые совершенно точно имеют отношение к «Франкенштейну»: «Самые удачные изобретения слабее природы и никогда не превзойдут ее».
Сегодня самозарождение стоит в одном ряду с другими биологическими гипотезами, которые были широко распространены в мире начиная с Античности и вплоть до раннего Нового времени, включая – сколь необычным и забавным это бы ни казалось в наши дни – теории о птицах и о том, куда они исчезают при миграции. Строки из «Илиады» – «…журавли пролетают под небом высоким, // Прочь убегая от грозной зимы и дождей бесконечных; // С криком несутся они к океановым быстрым теченьям…»[7] – подтверждают, что птицы улетают на зиму в далекие края, однако Аристотель писал, что горихвостки превращаются в зарянок, очевидно, не догадываясь, что зимой один вид просто сменяется другим, так как горихвостки улетают в Африку, а зарянки прилетают в Грецию с севера. Одно из самых распространенных убеждений заключалось в том, что белощекие казарки самопроизвольно образуются из ракушек, что объясняло внезапное появление этих птиц весной, а в некоторых частях Европы католики воспользовались этой идеей, чтобы утверждать, что гуси являются подходящей пищей в рыбную пятницу. В 1187 году Гиральд Камбрийский писал: «В некоторых частях Ирландии священники и верующие люди, не стесняясь, поедают этих птиц в постные дни, утверждая, что это не мясо, потому что они не рождены от плоти».
В XVI веке картограф Олаф Магнус выдвигал теорию, что ласточки пропадают зимой, потому что погружаются на дно реки и зарываются в ил, впадая в спячку. В XVII веке английский священник и учитель Чарльз Мортон зашел еще дальше, заявив, что птицы улетают не на другой континент, а на Луну. В то время существовало убеждение, что на Луне может существовать жизнь и атмосфера, подобная земной, но даже при этом условии птицам, согласно теории Мортона, потребовалось бы 60 дней лететь со скоростью 125 миль/час (~201 км/ч), чтобы преодолеть расстояние, оцениваемое священником в 179 712 миль (~289 218 км).
Гравюра, иллюстрирующая теорию, согласно которой некоторые виды птиц проходят фазу оседлости. К примеру, ласточки впадают в спячку, закопавшись в речное дно, а белощекие казарки, будучи поначалу наростами на сосновых бревнах, плавающих на поверхности воды, затем прикрепляются клювами к ветвям деревьев в раковинах и растут в них.
Эту мысль подхватил исламский ученый XII века Ибн Рушд (известный на Западе под именем Аверроэс), который при обсуждении сочинения Аристотеля «О возникновении животных» особо указывал на разницу между существами, самопроизвольно возникшими из разлагающейся материи (включая тех, кто был искусственно создан таким же образом) и появившимися при помощи обычного полового размножения. Аверроэс утверждал, что, даже если на первый взгляд различий между первыми и вторыми нет, животные из первой группы на самом деле все же другие: они неполноценны и в некотором смысле являются существами низшего класса; например, они стерильны.
Происхождение человека
Теория самозарождения существовала в Европе в форме народной мудрости, а также считалась пришедшей из исламских источников и сочинений античных времен. Особое влияние на мировоззрение в эпоху Возрождения и Просвещения оказал Лукреций, и наиболее интересным проявлением этого влияния стало распространение концепции самозарождения людей, иными словами – понятия, что человек может появиться на свет не в результате полового размножения от родителей, но из неживой материи. Будучи одним из самых ярких представителей атомизма – натурфилософской теории, для которой характерна как идея того, что все вещи состоят из неделимых частиц, так и использование этой идеи в качестве основания для преимущественно материалистического объяснения естественных явлений, – Лукреций служил вдохновением для нового поколения атомистов. Атомизм был впоследствии доработан и популяризован учеными, такими как, к примеру, французский философ и математик Пьер Гассенди, чьи материалистические идеи в совокупности с механистической философией Декарта (см. страницу 116) и теориями Ньютона и Бойля образовали мощную и всеохватывающую синергию.
Таким образом, новый атомизм распространился настолько, что вызвал сильную негативную реакцию у тех, кого пугали его материалистические и атеистические заключения. По иронии, именно работы критиков нового атомизма, такие как трактат английского правоведа Мэттью Хейла «Примитивное происхождение человечества, продуманное и исследованное согласно свету природы» 1677 года и серия проповедей епископа Ричарда Бентли «Опровержение атеизма с точки зрения структуры и происхождения человеческого тела» 1692 года, максимально способствовали популяризации идеи о том, что человеческие существа могут быть созданы без участия родителей из неживой материи. Хейл и Бентли видели для себя особый вызов в том, что распространенное предположение о самозарождении насекомых считалось фактом. Все «знали», что пчелы и мухи появляются из гниющего мяса и что насекомые, возникшие таким образом, являются абсолютно нормальными. Это подготовило почву для идеи о том, что и люди, по аналогии, могут возникнуть – а может, и возникли? – подобным способом. Таким образом, были созданы предпосылки для появления концепции антропоэйи (термина, введенного ученым и писателем Филипом Боллом и означающего «создание людей», «человекотворчество»), в которой наука или искусство заменяет природу.
Вермишель мэри шелли
Одним из самых ярых последователей Лукреция был Эразм Дарвин, именно он привел случаи самозарождения или подобных явлений, которые могли повлиять на замысел Мэри Шелли и вдохновить ее. Среди многочисленных примечаний к своей грандиозной поэме «Храм природы» Дарвин описал микроскопических животных (также известных как анималькули – «маленькие животные») под названием «вортицелла» (или «сувойка»):
«Таким образом, вортицелла, или коловратка, живущая в дождевой воде, простоявшей несколько дней в свинцовых желобах… не обнаруживает признаков жизни, не находясь в воде, но способна много месяцев оставаться живой в сухом виде».[8]
Ученый Десмонд Кинг-Хеле, эксперт по науке эпохи романтизма, предполагает, что Мэри Шелли что-то напутала и неправильно написала дарвиновскую «вортицеллу» (vorticellae) как «вермишель» (vermicelli). Или же, возможно, она думала о другом примечании, в котором Дарвин на самом деле описывает макаронные изделия, в которых зарождается жизнь:
«…в клейстере, состоящем из муки и воды, если дать ему закиснуть, в большом изобилии наблюдаются микроскопические животные, называемые угрицами (Vibrio anguillula); их движения быстры и сильны… даже органические частицы мертвых животных могут, при воздействии должного количества тепла и влаги, обрести некоторую жизненную силу».
Мэри почти наверняка читала работы Дарвина и имела отличную возможность встречаться и разговаривать с ним в лондонском доме своего отца, у которого он часто бывал в гостях. Однако есть еще и третий вариант – что Мэри, возможно при помощи Дарвина, прочла или услышала о примерах самозарождения, описываемых самим Лукрецием, так как в поэме De Rerum Natura («О природе вещей») римский автор рассказывал о том, как гниющая материя «порождает червей», используя термин vermiculos (черви, личинки). Возможно, она просто ослышалась или неправильно написала это слово?
Члены Лунного общества Бирмингема встречаются за ужином. Эразм Дарвин был одним из лидеров этого общества.
Помимо слов об оживших макаронных изделиях, поэма «Храм природы» содержит и другие моменты, касающиеся оживления, например, предположение Дарвина о том, что возрождение из мертвых тканей может оказаться полезной силой посредством некоего принципа всемирного удовольствия:
«Вследствие бесчисленного количества рождающихся крупных насекомых и самопроизвольного зарождения микроскопических насекомых, все органические вещества, оставшиеся от мертвых тел растений и животных на поверхности земли, или вблизи от нее, снова оживают; таким образом, число живых животных, хотя многие из них живут только короткое время, увеличивает общую сумму земного счастья».
В строках поэмы Дарвина можно даже найти ключ к объяснению того, как монстр мог обрести душу, так как автор предполагает, что переселение души (форма реинкарнации, в которую верили древнегреческие пифагорейцы) является одной из граней «непрерывного перехода вещества из одного тела в другое у всех растений и животных при жизни и после смерти».
Кипяченый бульон
Во времена Мэри Шелли теория самозарождения, несмотря на популярность, все же была вынуждена отстаивать свои позиции. Появление научных исследований, равно как и увеличение разрешающей способности микроскопов, постепенно сужало круг существ, которым приписывалось свойство возникать из ниоткуда. Английский физик Уильям Гарвей в «Исследованиях о зарождении животных» 1651 года утверждал: Omne vivum ex ovo (лат. «Всё живое из яйца») и определял невидимые «семена», возникающие из воздуха, как причину многих случаев самозарождения. В 1668 году итальянский врач и отец современной паразитологии Франческо Реди писал, что личинки происходят из яиц, отложенных взрослыми мухами.
Иллюстрация из фундаментального труда Франческо Реди «Опыты по происхождению насекомых», благодаря которому были развенчаны несколько мифов о самозарождении.
Практически смертельный удар был нанесен концепции самозарождения в XVIII веке в результате дискуссии между графом де Бюффоном и его сторонником Джоном Нидхемом, католическим священником и выдающимся микроскопистом, и итальянским священником и биологом Ладзаро Спалланцани. В 1748 году по настоянию Бюффона Нидхем пытался доказать самозарождение, демонстрируя, что жизнь может возникнуть в колбах с бульоном, даже если их простерилизовать кипячением, а затем держать закупоренными. Спалланцани, подозревая, что метода термической стерилизации, использованного Нидхемом, могло быть недостаточно, с помощью нескольких плодотворных экспериментов, результаты которых были опубликованы в 1767 году, продемонстрировал, что рост микроорганизмов в закупоренной колбе с бульоном коррелировал с продолжительностью кипения: чем дольше длилось кипение, тем меньше был рост микроорганизмов. В колбе, прокипяченной более получаса, не было уже никаких признаков жизни. Когда Нидхем попытался возразить, заявив, что при тепловой обработке были уничтожены не только семена и споры, которые могли присутствовать в бульоне, но и сама способность среды поддерживать жизнь, Спалланцани доказал его ошибку, отбив горлышки у колб, таким образом допустив попадание воздуха в стерильную среду, которая вскоре помутнела от микроорганизмов.
Однако даже этот эксперимент не помог, и споры вокруг истинного происхождения организмов, появляющихся в предположительно стерильной среде, не утихали еще более ста лет, поэтому в период написания Мэри Шелли «Франкенштейна» этот вопрос оставался еще вполне актуальным. Однако работа Спалланцани вдохновила шеф-повара Николя Аппера, применившего метод закупорки продуктов в бутылки с последующим кипячением, на изобретение консервов.
Низшие формы
Одним из последних гвоздей в крышке гроба концепции самозарождения стала дискуссия между Пастером и Пуше в 1860-х. Подобно прениям между Нидхемом и Спалланцани столетием ранее, дискуссия эта вращалась вокруг утверждения о самозарождении микробов в стерилизованном бульоне. Феликс Архимед Пуше (1800–1872), директор Музея естественной истории в Руане, утверждал в своей теории гетерогенеза, что жизнь может самопроизвольно зарождаться в органическом веществе и что это было доказано с помощью тщательно прокипяченного бульона в колбах, в которых при этом наблюдался рост микроорганизмов.
Пастер в своей лаборатории. Именно его исследования касательно загрязнения бульона при соприкосновении с воздухом помогли опровергнуть научную достоверность теории самозарождения.
Когда Французская академия наук предложила премию в размере 2500 франков тому, кто сможет «пролить новый свет на вопрос так называемого самозарождения жизни», микробиолог Луи Пастер (1822–1895) заинтересовался этой идеей. Он определил, что источником загрязнения в эксперименте Пуше являлась ртуть в ванне, используемой для охлаждения, и предположил, что в нее попала пыль и споры из атмосферы. Пуше вслед за Нидхемом утверждал, что для гетерогенеза необходим воздух, так как в нем содержится некое жизненное начало. Пастер же придумал колбы, которые пропускали воздух в бульон, но частицы, содержащиеся в воздухе, оседали на горлышках этих колб, благодаря чему бульон оставался прозрачным в течение нескольких месяцев. Это доказывало, как заявил Пастер, что источником микроорганизмов в бульоне Пуше стали или неодушевленные частицы пыли (например, волокна ткани), или споры, или яйца. «Я предпочитаю думать, что жизнь происходит из жизни, а не из пыли», – сказал он. Пастер заслуженно получил премию Французской академии, хотя его спор с Пуше после этого еще продолжался.
В результате этого весьма ощутимого удара действие самопроизвольного зарождения жизни было сведено к низшим формам так называемой первичной слизи. В 1863 году Чарльз Дарвин писал: «Масса из грязи и некой материи, разлагающаяся и претерпевающая сложные химические изменения, – надежное укрытие для сомнительных идей», а в 1869 году английский ученый Джозеф Листер презрительно заметил, что теория самозарождения «успешно загоняется на все более низкие ступени в мире организованных существ».