Рузвельту докладывали, что за шесть лет с 1923 года заработная плата рабочих в среднем выросла на десять процентов, тогда как производство — на 40. Хотя рабочие, особенно высококвалифицированные мастера, были более или менее удовлетворены таким положением, возникшая диспропорция означала, что перепроизводство товаров, всё менее пользовавшихся обеспеченным спросом, неизбежно даст себя знать в более или менее близком времени. Все эти проблемы, однако, не стояли в качестве непосредственной опасности, как бы перекрывались частными займами, дешевым и доступным кредитом, психологией «вечного» потребительского процветания. Возник гигантский мыльный пузырь, который мог прорваться в любой момент, что и произошло осенью 1929-го.
Ощущая, что не всё благополучно в американской экономике, Рузвельт, как и другие политики и специалисты в хозяйственной области, вначале не предполагал, что грядет катастрофа такого сокрушительного масштаба. Он тщетно надеялся, что меры, принимаемые на уровне штата, как и действия президента в общегосударственном масштабе, остановят начавшийся коллапс. В том, что он неправ, его убеждали Ф. Перкинс и особенно восходящая звезда на американском политическом небосклоне Гарри Гопкинс.
Гарри Ллойд Гопкинс (1890—1946) родился в небогатой семье, часто менявшей место жительства. Отец его сменил множество профессий — был шорником, коммивояжером, золотоискателем и т. д. Образование Гарри получил в колледже штата Айова, а после его окончания переехал в Нью-Йорк, где стал работать в благотворительных организациях. Вдумчивого, трудолюбивого молодого человека особенно ценили за почти всегда точные экономические прогнозы. В 1913—1924 годах он руководил отделом в Ассоциации по улучшению условий жизни бедных, в 1924—1932-м являлся председателем совета директоров нью-йоркской ассоциации по вопросам борьбы с туберкулезом.
Гопкинс познакомился с Рузвельтом в разгар избирательной кампании 1928 года. На Гарри эта встреча произвела огромное впечатление. Рузвельту также понравился этот человек, близкий ему и по манерам, и по взглядам. Хотя Гопкинсу вначале не было предложено место в администрации штата, он стал часто бывать в Олбани, высказывал губернатору советы, прогнозы, предложения, которые принимались к сведению. Так началось сотрудничество с Гарри Гопкинсом, которое станет особенно тесным в военные годы.
Пока же, вначале 1930-го, Перкинс, а затем и Гопкинс стали снабжать губернатора данными о том, что безработица в штате Нью-Йорк, как и по всей стране, развивается катастрофическими темпами. Возникала острая необходимость в оказании помощи людям, не просто потерявшим работу, а уже страдавшим от голода и холода. Помимо чисто гуманитарных соображений, Рузвельт учитывал и опасность социального взрыва, которым была чревата ситуация, если не принять немедленные меры.
Между тем весной 1930 года появились первые грозные признаки недовольства низов. 6 марта на улицы вышли почти полтора миллиона человек, требовавших работы и хлеба. Полиция разогнала демонстрантов, но причины недовольства нельзя было устранить силой. Власти штата с согласия городской администрации разрешили нищим ночевать на баржах в нью-йоркском порту. Радикализм губернатора возрастал по мере усиления кризиса. В выступлениях он стал резко отзываться о недостатках американской экономической системы. Рузвельт завоевывал себе славу трибуна, ставя в то же время реальную цель — переизбрание на губернаторский пост.
В таких случаях Рузвельт не колебался. По его распоряжению в конце августа 1931 года была образована Временная чрезвычайная администрация помощи (Temporary Emergency Relief Administration — TERA). Губернатор Нью-Йорка оказался первым в США местным руководителем, выступившим инициатором помощи безработным и другим категориям нуждающихся, a TERA стала первым государственным учреждением такого рода. Как подчеркивалось в положении о ее создании, TERA оказывала помощь «не в порядке благотворительности, а в качестве социального долга»{229}. Она финансировалась за счет специального прогрессивно-подоходного налога, колебавшегося от 26 долларов с десятитысячного дохода до 1128 долларов с дохода свыше ста тысяч. Работа TERA стала примером для подобных учреждений, которые возникли в некоторых других штатах, а затем и для аналогичной инициативы в общегосударственном масштабе.
Вначале Рузвельт считал, что TERA нужна на краткий срок, ибо, как и подавляющее большинство американцев, не оставлял надежд на то, что безработица рассосется сама собой. Чтобы не дразнить гусей, он поставил номинальным председателем администрации одного из руководителей крупнейшей торговой фирмы «Мейсис» Джесси Стросса. Тот в свою очередь предложил Рузвельту назначить директором-распорядителем энергичного Гарри Гопкинса. В 1932 году место Стросса, получившего назначение на пост посла во Франции, занял Гопкинс. Под его руководством администрация превратилась в мощный инструмент смягчения тягот рядовых жителей штата, страдавших от кризиса. По инициативе TERA и вне ее, непосредственно следуя распоряжениям губернатора, в штате были проведены мероприятия по ограничению детского труда, уменьшению налогового давления на фермеров, пенсионному обеспечению пожилых людей.
Уже в первый год пребывания на губернаторском посту Франклин ввел в обычай инспекционные поездки, для которых использовал небольшой пароход, названный «Инспектор», который даже мог выходить в открытый океан. Но обычный маршрут пролегал от Олбани до Буффало, затем по озеру Онтарио, реке Святого Лаврентия и, наконец, вновь по каналам к реке Гудзон и в Нью-Йорк. На остановках Рузвельта ожидали автомобили, и он имел возможность добраться в самую глубинку, чтобы проверить работу подведомственных штату школ, приютов, больниц, тюрем и других учреждений, собственными глазами увидеть состояние дел.
Почти все мероприятия губернатора встречались в штыки легислатурой, в которой преобладали республиканцы. Особо острая борьба развернулась в апреле 1930 года, когда Рузвельт наложил вето на три дополнения к бюджету, проведенные законодателями и грозившие тяжелейшим образом отразиться на финансовом положении штата, усугубив и без того высокую инфляцию. Оппоненты Рузвельта утверждали, что он нарушает Конституцию США, и Верховный суд штата признал его действия незаконными. Губернатор, однако, был упорен. Он обратился в Верховный суд страны, который, несмотря на преобладание в нем республиканцев и традиционную консервативность, поддержал губернатора. По всей видимости, решающую роль сыграло экономическое состояние штата, весьма живописно представленное в специальном меморандуме губернатора. Решение Верховного суда США было большой победой Рузвельта, укрепившей его позиции не только в штате, но и в масштабах государства.
Сражаться приходилось далеко не только с законодателями-оппозиционерами. Установившиеся ранее терпимые отношения с Таммани-холлом вскоре после избрания Рузвельта были нарушены в результате как острых разногласий внутри самой высшей партийной бюрократии, так и скандального поведения мэра Нью-Йорка Джеймса Джона (Джимми) Уокера. Этот довольно легкомысленный разговорчивый красавчик (его называли плейбоем), ставший мэром в 1926 году, по сути дела, покровительствовал коррупции в собственной администрации и скорее всего сам был в ней замешан, хотя убедительных доказательств этого не имелось. Однако всем было известно, что весельчак Джимми, автор популярных песенок «Полюбишь ли ты меня в декабре, как я любил тебя в мае?» или «Поцелуй за меня всех девушек», любитель развлечений, особенно кино и бокса, менее всего занимается делами городской администрации. Не только в Нью-Йорке, но и по всей стране рассказывали об аферах Уокера с «хористочками», которых он менял одну за другой.
Франклин не раз пытался призвать Джимми к порядку, тем более что у них были неплохие личные отношения, а в 1928 году именно Уокер выдвигал кандидатуру Рузвельта на губернаторский пост. Уговоры стать серьезнее и заняться чисткой собственной администрации ни к каким результатам не приводили. Рузвельт буквально впал в ярость, когда Уокер, несмотря на тягчайший дефицит городского бюджета, установил всего лишь пятицентовую стоимость проезда в городском метрополитене, что, разумеется, резко повысило его популярность среди горожан, но до предела отяготило городской бюджет. В 1929 году он был переизбран мэром, добившись победы над кандидатом республиканцев экономистом и предпринимателем Фиорелло Л а Гуардиа.
В конце концов Рузвельт образовал специальную комиссию под руководством судьи Сэмюэла Сибери для расследования жалоб на администрацию мэра. Полтора года шла ее скрупулезная работа, подтвердившая почти все нарушения, о которых трубила пресса. В частности комиссия обнаружила, что на улицах Нью-Йорка полиция хватала ни в чем не повинных людей, обвиняла их в вымышленных преступлениях, затем появлялись профессиональные «свидетели», которые за мзду подтверждали обвинения. Перед несчастными возникала дилемма: платить взятку или отправляться в тюрьму. Бурный скандал разразился, когда обвиненная в проституции женщина, допрошенная комиссией Сибери и признанная невиновной, была через несколько дней обнаружена убитой в парке Бронкса, а ее дочь-подросток вслед за этим совершила самоубийство{230}.
Преступная безответственность Уокера была убедительно доказана. Что же касается мер, которые следовало бы принять по результатам работы комиссии, то Рузвельт явно колебался. Даже летом 1932 года, когда его кандидатура была выдвинута на президентский пост и он мог воспользоваться нью-йоркским примером, чтобы продемонстрировать свою решимость покончить с коррупцией, он все еще не проявлял уверенности. «Может быть, мне стоит оставить в покое, послать к черту этого маленького мэра, ограничившись только выговором?» — «Нет, это будет слишком слабо», — как бы отвечал он сам себе