Лишь причины столь важные помешали мне лично поблагодарить Ее Величество императрицу за всю доброту, которую она проявила ко мне; и Вы знаете, г-н граф, до какой степени моя признательность за это является искренней... Я надеюсь, Вам удастся передать это именно так, когда представится случай!
Будущей зимой я собираюсь получить отпуск, чтобы провести день-другой в Лондоне, уладить мои дела. В связи с этим я прошу Вашего соблаговоления сказать высокочтимому Чарлзу Фоксу, что мои чувства неизменны и я твердо придерживаюсь нашей договоренности... ибо только с этим условием я поступил на службу.
Искренне приветствую нашего друга генерала Кларка, который, возможно, сочтет постыдным то, что старый кастилец стал санкюлотом, лорда и леди Беннинг. Тысяча приветов г-ну Кочубею и, Ликазовичу 12, г-ну священнику 13 и др. Обнимаю Ваших двух прелестных детей и желаю Вам с ними счастья. Пожелайте же и мне удачи... и прощайте.
Ваш Миранда, генерал
P. S. Сохраните это письмо. Я посылаю его Вам с одним хорошо известным мне человеком, выезжающим сегодня; в случае, если Вы хотя бы ненадолго помнете Англию, мои бумаги можете передать г-ну Тэрнбуллу».
Миранда 30 октября 1792 г. вновь пишет С. Р. Воронцову, на этот раз из Валансьена:
«Генерал-лейтенант Миранда кланяется господину графу Воронцову и просит соблаговолить передать г-ну Тэрнбуллу или подателю сего, его верному слуге Андре Фре-бергу14, небольшую шкатулку, содержащую бумаги, что г-н граф согласился взять к себе на время отсутствия г-на М[иранды], и вместе с тем горячо благодарит за беспокойство, которое это могло ему доставить, и доброту, которую он проявил, сохранив ее в полной безопасности».
В архиве С. Р. Воронцова сохранился следующий черновик письма вельможи Тэрнбуллу: «Граф В., свидетельствуя свое почтение г-ну Т., крайне сожалеет, что, не находясь в Лондоне, когда г. Т. оказал ему честь, явившись для передачи письма г. Миранды. Это письмо причинило ему большое огорчение, так как оно поставило его в известность о достойной сожаления роли, которую взял на себя его автор... Граф В. верит в благородные чувства г. Миранды, но видит в нем человека, впавшего в заблуждение вследствие рокового стечения обстоятельств; хотя он не отказывает ему в уважении, но вынужден прекратить переписку с ним. Будучи послом государыни, которая во всеуслышание высказалась против совершающихся во Франции мерзостей, нельзя переписываться с человеком, который принял участие в деле, справедливо вызывающем ее негодование» 15.
Екатерина и ее окружение одобрили поведение Воронцова. В. П. Кочубей, работавший одно время в российской дипломатической миссии в Лондоне и знавший Миранду, писал Воронцову из Петербурга: «С невыразимым огорчением я узнал... об экстравагантской роли, которую собирается избрать для себя Миранда. Я никогда не думал, что подобный человек способен играть такую нелепую роль. Все одобрили Ваше поведение по отношению к нему. Императрица была возмущена таким поступком человека, который давно уже сгинул бы в тюрьмах святой инквизиции, если бы не ее заступничество» 16.
Но Миранду, пересекшего Ла-Манш и прибывшего в революционную Францию, уже не интересовало, что о нем подумает Питт или Екатерина. Он шел навстречу революции, которая требовала разрыва со старым миром. Париж стоит мессы, сказал некогда Генрих IV. Ну что ж, революция стоит дружбы Питта и Екатерины II!
Генерал Французской революции
Миранда приехал в Париж 23 марта 1792 г.1 Он остановился в гостинице «Де Экю», но вскоре поселился в доме богатого фабриканта сукна Тиссо, расположенном в аристократическом районе Пале^Рояль. К Тиссо у него было рекомендательное письмо из Лондона. Такие же письма он привез знаменитому астроному, бывшему председателю Национальной ассамблеи Байлли, Петтиоиу, мэру Парижа, депутату Законодательного собрания Бриссо и другим влиятельным лицам революционной Франции. Эти верительные грамоты, а также соответствующие рекомендации, поступившие от Талейрана из Лондона, подобно магической палочке открыли Миранде доступ в дома виднейших политических деятелей революционного Парижа.
Не прошло и месяца после его прибытия в Париж, как он стал желанным гостем в салоне супруги министра внутренних дел мадам Ролан, где собирались жирондистские вожди и где часто бывал министр иностранных дел генерал Дюмурье.
Миранда посещает музеи, библиотеки и школы, знакомится с работой парижской мэрии, осматривает тюрьму, встречается с писателями, художниками, артистами. Среди его новых друзей мы встречаем имена знаменитого скульптора Гудона, артиста Тальмы, математика и философа Кондорсе, писателя Кабаниса.
Миранда частый гость в революционных клубах, с вожаками которых он быстро устанавливает дружеские связи. Этот креол, неутомимо проповедующий освобождение колоний, говорящий вполне сносно на французском языке, тонкий знаток классической литературы и искусства, явно пришелся ко двору в революционном Париже.
А тем временем революционная борьба во Франции вступала в новую фазу. В марте 1792 г. в правительство были введены представители жирондистов, за спиной которых стояла состоятельная сельская и городская буржуазия. Жирондисты, хотя и высказывались за установление республики и обуздание контрреволюционной аристокра-
| Ф. де МирандаПортрет неизвестного художника |
тии, проявляли нерешительность и непоследовательность. Они боялись народных масс, пытались тормозить развитие революции вглубь, чего требовали якобинцы.
Над революционной Францией нависла угроза иностранной вооруженной интервенции. В г. Кобленце, неподалеку от французской границы, контрреволюционные эмигранты создали свой лагерь, угрожая при поддержке иностранных держав вторгнуться в пределы страны. Австрия и Пруссия договорились о совместном вооруженном выступлении против Франции. Французское правительство потребовало от Австрии отвести свои войска от французской границы и отказаться от поддержки эмигрантского отребья в Кобленце. Австрийский император ответил, что он выполнит это требование только в том случае, если во Франции будет отменена конституция и восстановлена королевская власть. Это было прямое вмешательство во внутренние дела французского народа. Законодательное собрание в ответ на столь наглое заявление 2D апреля объявило Австрии войну. Людовик XVI согласился с этим решением Законодательного собрания, втайне надеясь, что война закончится поражением революции и он вновь обретет утерянную власть.
Вначале военные действия развивались весьма неблагоприятно для революционной Франции. Используя из-менников-аристократов, занимавших многие командные должности во французской армии, прусские войска под командованием герцога Брауншвейгского вторглись во Францию, угрожая смертью всем сторонникам революции. Роялисты приветствовали иностранную интервенцию. Они цинично заявляли: «Пустыня предпочтительней страны, населенной мятежниками».
Законодательное собрание объявило отечество в опасности и призвало французский народ подняться на защиту революции. Во многих городах Франции были созданы отряды Национальной гвардии, которые стекались в Париж, хотя король и пытался воспротивиться этому. Народ распевал новую революционную песню — «Марсельезу», призывавшую граждан защитить родину от происков иностранных тиранов:
О дети родины, вперед!
Настал день нашей славы:
На нас тиранов рать идет,
Поднявши стяг кровавый.
К оружию, граждане!
Несмотря на революционный энтузиазм масс, военное положение Франции становилось с каждым днем все более критическим. Интервенты приближались к Парижу.
Парижанам было роздано оружие, вожди якобинцев Робеспьер и Марат требовали низложить короля и свергнуть монархический строй, созвать Национальный конвент на основе всеобщего избирательного права, принять решительные меры против изменников. Народные массы требовали наказать короля и изгнать из правительства соглашательские элементы.
9 августа в Париже было образовано новое городское самоуправление — коммуна, которую возглавили люди, близкие к якобинцам. На следующий день парижане взяли штурмом дворец, Тюильри, где находилась королевская семья. Король и королева были отправлены в тюрьму. Было объявлено о выборах в Конвент на основе всеобщего избирательного права. Монархия во Франции перестала существовать. Власть в стране перешла в руки жирондистов, среди вождей которых было немало друзей Миранды.
Вслед за этими событиями, 11 августа, мэр Парижа жирондист Петион предложил Миранде командный пост во французской армии. Поражения, которые терпели французы от пруссаков и австрийцев, отсутствие опытных и преданных революционному делу полководцев — все это, по-видимому, навело Петиона и других жирондистских руководителей на мысль использовать военный опыт Миранды в интересах революции. Миранда согласился принять предложение Петиона, однако поставил условие, чтобы французское правительство оказало ему содействие в борьбе за независимость испанских колоний. Об этом он в письменной форме сообщил Петиону, а затем и военному министру Сервену, которому 24 августа писал: «Необходимо, чтобы дело освобождения испаноамериканских колонистов получило эффективную поддержку со стороны Франции и чтобы Франция позволила мне, как только для этого сложатся благоприятные условия, обеспечить благоденствие колонистов, утвердив независимость их страны» 2. Петион и Сервен весьма сочувственно отнеслись к просьбе Миранды, и он в конце августа был произведен в генералы и назначен командиром одной из дивизий в Северной армии.
Миранда вступает в ряды французской армии в дни, когда на Париж наступают враги, а в столице плетутся заговоры, когда наименее стойкие элементы, вроде генерала Лафайета, командовавшего Северной армией, переходят на сторону австрийцев, когда постороннему наблюдателю могло показаться, что Французская революция будет повержена в прах ее многочисленными внутренними и внешними врагами. Миранда уверен, что французский народ одержит победу, что дело революции восторжествует. Он полон благородного революционного энтузиазма. В конце концов разве он сам не является революционером, не пытается вызвать революцию в ис-нанских колониях, освободить их от чужеземного ига, от религиозного мракобесия, от культурной отсталости?