Миранда, внимательно следивший за политикой английского правительства, понимал, что больше всего оно страшилось распространения революции французского образца. Поэтому когда он встретился на следующий день после своего прибытия в Лондон с Питтом, то постарался заверить английского премьер-министра, что будущая форма правления освободившихся от испанского владычества колоний будет походить на английскую, т. е. будет конституционной монархией. Стремясь заставить Питта оказать немедленную поддержку движению за независимость, Миранда указывал ему, что в противном случае это сделают французы, и тогда идеи Французской революции, которых так боялся и которые так ненавидел Питт, завладеют всем американским континентом.
Как ни старался Миранда убедить Питта в необходимости немедленных действий, этого ему не удалось сделать. Питт и другие члены английского кабинета охотно встречались с каракасцем, обсуждали всевозможные планы вторжения в Южную Америку, цвет и форму армейских мундиров участников будущей экспедиции, дебатировали различные статьи будущей конституции будущего государства Колумбии, которое по проекту Миранды должно было возникнуть на месте испанских колоний, но дело не двигалось с места. Главная причина этого заключалась в том, что Питт не терял надежды вбить клин между Францией и Испанией и привлечь последнюю в стан антифранцузской коалиции.
Миранда между тем продолжал развивать бурную дипломатическую и конспиративную деятельность. Он восстановил свои прежние связи с графом Воронцовым, русским послом в Лондоне, который продолжал относиться к каракасцу весьма доброжелательно, поскольку последний являлся ценным источником самой разнообразной политической информации. Тесные связи были установлены Мирандой также с американским послом в Лондоне Руфусом
| Бернардо О’Хиггинс,вождь освободительного движения в Чили |
Кингом и через него с президентом США Джоном Адамсом, с Гамильтоном и другими видными политическими деятелями заокеанской республики. Миранда стремился всех их убедить в необходимости поддержать борьбу испано-американских народов за независимость. Как и англичан, Миранда пугал американцев перспективой захвата этого района революционной Францией. Но правительство США тоже не спешило выступить на защиту независимости испанских колоний. США намеревались поглотить некоторые из них, присоединив к своей территории Флориду, Калифорнию, Техас, Кубу.
Миранда ведет оживленную переписку со своими сторонниками, обосновавшимися на Тринидаде и других Антильских островах и находящимися в тесном контакте с группами патриотов, действующих в колониях. Наиболее активный из них, венесуэлец Мануэль Гуаль, руководитель неудавшегося республиканского восстания в Венесуэле, постоянно шлет Миранде сообщения о развитии событий в колониях.
Лондон становится своеобразной Меккой для всех патриотически настроенных креолов, которые, преодолевая многочисленные препятствия, прибывают в столицу Англии только для того, чтобы встретиться с тем, кто действительно является «полномочным представителем городов и провинций Южной Америки».
Миранда создает в Лондоне подпольный патриотический центр под названием «Великая американская ложа». Другой такой центр был им создан в самой Испании, в Кадисе, и назван именем Лаутаро, арауканского вождя, в течение многих лет сражавшегося против испанцев в Чили.
Среди наиболее частых посетителей Миранды в Лондоне был молодой чилийский патриот Бернардо О’Хиггинс, «незаконнорожденный» сын испанского губернатора Чили и местной креолки, впоследствии руководитель освободительного движения в этой стране. Миранда приобщал молодого чилийца к идее независимости испанских колоний, внушал ему, что борьба будет долгой и трудной. Он говорил О’Хиггинсу: «Никогда не позволяй недовольству или отчаянию завладеть твоим умом, ибо если позволишь этим чувствам хоть раз одолеть тебя, то уже больше не сможешь приносить пользу своей родине» \
Считая в целом католическую церковь и духовенство обскурантистскими институтами, Миранда вместе с тем пытался привлечь к борьбе за независимость тех священников, которые были оппозиционно настроены к испанской монархии. В инструкциях, данных им О’Хиггинсу, Миранда указывал: «Было бы ошибкой считать, что любой, кто носит тонзуру или увенчай кафедральной митрой, заядлый фанатик или враг прав человека. По своему собственному опыту знаю, что некоторых самых культурных и либеральных людей в Южной Америке можно найти в рядах этого сословия» 2.
О’Хиггиис в 1800 г. направился из Лондона в Мадрид, где по поручению Миранды связался с тайной ложей «Великое американское собрание», выступавшей за независимость американских колоний. По свидетельству
О’Хиггинса, в ложу входили представители Гуаякиля, Кито, Лимы и Сантьяго. Была ли эта ложа той самой «хунтой», которая снабдила в 1797 г. Миранду уже известными читателю полномочиями, историки пока что затрудняются сказать.
Миранде трудно и опасно работать даже в Лондоне. Французские и испанские агенты преследуют его по пятам, следят за каждым его шагом. Он живет под конспиративным именем «Мартин», переписку ведет через контору Тэрнбулла, принимает десятки других предосторожностей. Но у его врагов много денег, с помощью которых они перекупают его слуг и друзей. Секретарь и доверенный человек Миранды Дюперон продался агентам Фуше и выкрал важнейшие документы из его архива. Кубинец Каро, посланный им в США и на Антильские острова, переметнулся на сторону испанцев, выдав им все, что он знал о конспиративной деятельности каракасца. Полученные от Каро данные вызвали огромный переполох в Мадриде. Здесь ломают голову над тем, как покончить с этим злодеем номер один. Если нельзя обезвредить его в Лондоне, то, может быть, возможно заманить его в Испанию? Что ж, идея не плохая! Испанские власти вытаскивают на свет божий старое «дело» Миранды, и королевский Совет по делам Индий пересматривает его, реабилитируя по всем статьям каракасца. По поручению властей Кахигаль, бывший губернатор Кубы, сообщает об этом Миранде и приглашает его приехать в Мадрид, где его якобы ждут всевозможные почести и выплата жалованья за многие годы. Но Миранду на такой мякине не проведешь! Он понимает, что это ловушка, и даже не отвечает на лживое послание своего бывшего покровителя.
Нет покоя и от английских агентов: вся его переписка с Гуалем и другими патриотами перехватывается и перлюстрируется ими.
Наконец, экономическое положение Миранды, как всегда, бедственное. Доходов у него никаких, а расходы огромные. В течение ряда лет его содержит Тэрнбулл, который твердо верит в звезду Миранды. Но, выдав ему около 2 тыс. фунтов стерлингов, Тэрнбулл заявляет, что больше не в состоянии оказывать ему помощь. Приходится взять за горло Питта. Миранда сообщает ему, что если английское правительство не намерено поддерживать ис-пано-американских патриотов, то пусть ему разрешат вернуться в Испанию, которая его полностью реабилитировала. Из Испании он, Миранда, намерен проследовать в Венесуэлу, где его ждет богатое наследство.
Разумеется, это явный блеф, но что остается делать «полномочному представителю городов и провинций Южной Америки»! Питт идет на уступки: английское правительство устанавливает Миранде пособие в 300 фунтов стерлингов в год. Эта ничтожная сумма достаточна только для того, чтобы не умереть с голоду.
Вот какой дешевой ценой Англия намерена удержать Франсиско де Миранду, одно имя которого вызывает дрожь в Мадриде.
А какую позицию занимает правительство России по отношению к полковнику царской гвардии, бывшему сотруднику русского посольства в Лондоне? Готовы ли его русские друзья забыть про его участие во Французской революции и вернуть ему свою прежнюю благосклонность? По-видимому, сам Миранда был заинтересован получить ответ на эти вопросы.
В мае 1799 г. каракасец встречается со своим давнишним покровителем — русским послом С. Р. Воронцовым, который принял его весьма дружелюбно. Контакт был таким образом восстановлен.
Однако на новую просьбу Миранды о помощи С. Р. Воронцов только сказал, что, будь Екатерина II еще жива, он мог бы рассчитывать на получение двух русских фрегатов и 2 тыс. солдат для освободительной экспедиции в Южную Америку, от Павла I же никакой поддержки ожидать не следовало 3. Возможно, Миранда надеялся использовать для освободительных целей 12-тысячпый русско-английский корпус, который после неудачной попытки высадиться в Голландии вернулся в Англию, где был поставлен под командование С. Р. Воронцова. Но если и были такие планы у Миранды, они не получили поддержки ни русского, ни английского правительств.
Сохранившиеся письма Миранды показывают, что его связь с С. Р. Воронцовым и находившимся тогда в Лондоне его сыном 18-летним Михаилом 4 оставалась, как и в прошлые времена, тесной и доверительной.
Так, 17 августа 1799 г. каракасец обращается со следующим письмом к С. Р. Воронцову:
«Я в восторге, мой дорогой граф, узнав о Вашем счастливом прибытии в город. Надеюсь, что поездка, только что предпринятая Вами, не омрачилась из-за плохой погоды.
Сколько событий произошло с тех пор, как я имел честь видеть Вас последний раз?! Прошу Вас сообщить мне, когда мог бы я удостоиться чести навестить Вас, чтобы поговорить с Вами и сообщить о весьма примечательных происшествиях, случившихся у меня [на родине], вести о которых я получил лишь позднее 5.
Я отказываюсь от надежды даже на время выехать отсюда.
Прощайте. Всецело Ваш М-а».
Какова была реакция С. Р. Воронцова на этот дипломатический зондаж, а точнее, предложение возобновить дружбу и сотрудничество, с которым к нему обратился «принц конспираторов», как называли Миранду современники? Судя по последующим письмам Миранды к нему и к его сыну, русский посол в Лондоне возобновил дружеские отношения с каракасцем.
16 октября Миранда пишет сыну посла М. С. Воронцову: