[326]. В годы Первой Империи мало занимались и мало говорили о начальном образовании; Наполеона больше интересовало среднее образование. В годы Реставрации «возобновились великие политические битвы»: Руайе-Коллар и Кувьер пытались увеличить число начальных школ, улучшить их состояние; по их предложению король издал ордонансы, направленные местным властям в целях содействия начальному образованию. В это же время были сделаны попытки применения новых методов обучения: системы взаимного, синхронного обучения; методы ланкастерской школы.
В 1816 г. Людовик XVIII учредил в каждом кантоне для контроля за народным просвещением благотворительный комитет, в который входили старший по возрасту священник и мировой судья. Всякий, желавший открыть школу, должен был иметь свидетельство о добропорядочном поведении и обладать специальным дипломом, быть представлен мэром и священником коммуны, утвержден благотворительным комитетом и, наконец, назначен ректором (в период с 1824 по 1830 гг. право назначения учителей было передано «департаментскому комитету» под председательством епископа).
Народные учителя, принявшие на себя обязательство заниматься педагогической деятельностью в течение десяти лет, освобождались от военной службы (по закону 1818 г.). Для подготовки народных учителей правительство Реставрации открыло несколько «низших нормальных школ», но для пополнения кадров оно, главным образом, рассчитывало на религиозные конгрегации. С 1821 по 1826 г., как отмечал Гизо, Корбьер, министр народного просвещения, подписал восемь ордонансов, разрешавших открытие в четырнадцати департаментах религиозных конгрегаций, ведавших начальным образованием, и нескольких новых школ. Чтобы получить право заниматься педагогической деятельностью, члены религиозных конгрегаций не нуждались в дипломах, выдававшихся ректором; для них было достаточно получить у приора ордена «свидетельство о послушании». Такая несовершенная система имела ничтожные результаты: в 1833 г. большинство коммун не имели народных школ.
Важнейший вопрос, который предстояло решить – вопрос о всеобщности и обязательности начального образования: «Нужно ли было сделать начальное образование абсолютной обязанностью для всех детей, которую закон налагал бы на всех родителей и устанавливал бы некоторые наказания в случае пренебрежения им, как это практиковалось в Пруссии и в большинстве германских государств»[327]. Гизо, объясняя причины этого, отмечал, что всеобщее и обязательное начальное образование «существует только у народов, до этого мало требовательных в деле свободы; оно родилось у них как продолжение Реформации XVI века… когда гражданская власть в предметах религиозных, или стоящих рядом с ними, являлась высшей властью». У свободных же народов, в том числе и у французов, где после 1830 г. светская и духовная власть являются независимыми, это условие плохо приспосабливается к действительности: «Там, где традиции этого не санкционируют, законы терпят неудачу…» Гизо приводит в пример Великобританию: «народное образование является там объектом внимания и настойчивых усилий со стороны национальных и муниципальных властей, однако никто не предлагает повелевать родителями абсолютно и через закон». Начальное образование достигло больших успехов и в Соединенных Штатах; по мнению Гизо, отдельные штаты и частные ассоциации пошли на большие жертвы, чтобы увеличить число школ и улучшить их состояние; но они «…не мечтают проникнуть внутрь семьи, чтобы там силой рекрутировать учеников»[328].
Следующий важный вопрос, стоявший на повестке дня – это вопрос о свободе образования, то есть о свободной конкуренции частных и государственных школ, светских и духовных. Гизо отмечал, что на этот счет не могло быть двух мнений: Хартия гарантировала свободу образования. В то же время, полагал Гизо, не могло быть и речи о том, чтобы начальное образование было полностью отдано частным школам. Он писал: «Здесь необходимо действие государства. Свободная конкуренция государственных и частных школ, открывавшихся на одинаковых основаниях, это все, на чем настаивали самые требовательные либералы, и то, с чем соглашались самые осторожные сторонники власти».
Большие споры вызвал вопрос о бесплатности обучения. Гизо отмечал, что оно было «всеобщей мечтой»[329]. В Конституции 1791 г. говорилось о бесплатности начального образования; Национальный Конвент, поддержав этот принцип, установил минимум жалованья учителям в тысячу двести ливров. Как отмечал Гизо, «опыт показал бесплодность этих обещаний, столь же мало основанных на праве, сколь и невозможных для реализации»[330]. Поэтому, полагал он, государство должно предложить обучение всем детям, но сделать его бесплатным только для тех, кто не в состоянии платить за него.
Именно эти положения лежали в основе проекта Гизо. Он предусматривал создание двух степеней начального образования: первая – элементарное, «необходимое повсюду, в самых отдаленных деревнях и для людей самого низкого социального положения», вторая – высшее начальное образование, предназначенное для городского населения, «которое по своим нуждам и вкусам относилось к более сложной, более богатой и более требовательной части общества»[331]. Гизо предполагал строго ограничить элементарное образование самыми простыми знаниями, а начальное высшее образование сделать более разнообразным и объемным.
Один из самых важных аспектов нового законопроекта – это вопрос о подготовке кадров, учителей для начальных школ. Гизо заимствовал систему нормальных начальных школ, первый опыт которых был опробован во Франции в 1810 г.; к 1833 г. насчитывалось 47 таких учреждений. Гизо сделал такую систему «обязательной и всеобщей». Он писал: «При современном состоянии и при существенно светском характере нашего общества, это является единственной возможностью иметь для начального образования учителей, подготовленных для своей миссии»[332]. Гизо отмечал, что создавая систему начальных нормальных школ, он был далек от мысли ликвидировать второй источник пополнения школы учителями – религиозные конгрегации. В «Мемуарах» мы читаем: «…я желал, напротив, чтобы они широко развивались, и чтобы между ними и нормальными светскими школами установилось славное содействие»[333]. Гизо даже намеревался пойти дальше и содействовать общественному признанию и уважению религиозных конгрегаций, посвятивших себя начальному образованию. В итоге закон от 28 июня 1833 г. превратил институт коммунальных учителей в общественное учреждение и интегрировал их в Университет, то есть в общую систему образования. Как отмечал Ф. Ребуль, таким образом, учителя, являясь представителями правительства, установили бы на местах моральное влияние в народной среде, в котором правительство нуждалось больше, чем во власти сборщиков налогов, полицейских комиссаров и жандармов[334].
Проект закона о начальном образовании был представлен в Палате депутатов 2 января 1833 г. Гизо, недавно перенесший болезнь, еще не мог сам прочитать свою речь. За него это сделал его коллега Ренуар.
Проект содержал два важнейших принципа: утверждение свободы начального образования и создание общенародного начального образования, которого фактически не существовало. Это была одна из самых ярких речей, написанных Гизо. Однако проект натолкнулся на враждебность «католической правой», поскольку церковь хотела сохранить свою монополию в начальном образовании и «крайней левой», выступившей против свободы образования, видя в этом угрозу создания монополии церкви.
Именно по вопросу о религии в школе Гизо лично выступил при обсуждении проекта. Выше отмечалось, что он полагал, по соображениям нравственным и социальным, что школа должна оставаться связанной с церковью, и начальное образование должно сочетать нравственное и религиозное воспитание. В Палате депутатов «католическая правая» утверждала, что начальная школа должна зависеть только от церкви. Большинство палаты стремилось сократить влияние церкви и ограничить ее свободу. Гизо предложил сохранить существующую систему освобождения от необходимости получения «диплома способностей» для членов духовных конгрегаций. Большинство палаты отклонило это предложение и настаивало также на необходимости исключения религиозной программы из сферы школьного обучения.
Проект Гизо предусматривал создание в каждой коммуне «Коммунального комитета начального образования», в котором участвовал бы и кюре. Задачи комитета – наблюдать за школой и представлять утверждение преподавателей перед министром народного просвещения. Палата депутатов в первом чтении проголосовала за упразднение коммунального комитета, но Палата пэров восстановила его; во втором чтении Палата депутатов утвердила это положение (Гизо отмечал, что ему пришлось приложить для этого максимум усилий)[335]. Палата отклонила проект образования для девочек, поставленного под контроль женских конгрегаций.
В целом, несмотря на все разногласия, закон был принят без существенных изменений и вошел в историю как «закон Гизо».
По этому закону каждая коммуна должна была содержать светскую или конгрегационную, то есть приходскую школу на свои собственные средства или сообща с соседними коммунами. При каждой школе создавался коммунальный наблюдательный комитет, а в главном городе округа – окружной комитет. Учителя должны были представить свидетельство о нравственности, выданное мэром их коммуны и обладать аттестатом на звание народного учителя низшей или высшей степени. Только народные учительницы из монахинь могли представить вместо этих документов выданное приором свидетельство. Закон предоставлял народным учителям квартиру, жалованье и пенсию