Или давеча: бросили в ящик рекламку. Приглашаем в театр, театр для самых взрослых, театр — это ваш шанс.
Надо сказать, это не первый мой опыт. В пионерском лагере «Звездный» я была ведущей актрисой. Играла фей, нимф, Шамаханскую царицу и даже мальчика-с-пальчик. Роль была немая, сыграна великолепно.
В общем, соблазнилась я на рекламку, написала письмо по указанному адресу: как вы думаете, могу я прийти попробовать? Почему бы и нет — приходите.
Пришла. Дом досуга: зеркало, занавешенное простыней, пол грязный, но все босиком. Все: дедушка с огромным пивным животом, бегает покурить, бабушки — Жанна и Мэриам, араб Дамир, девушка (или бабушка? возраст совершенно не могу определить) с глазами, смотрящими в разные стороны, одета, как подросток, но морщины выдают, девушка с ДЦП, которая делает то, что ей хочется, еще несколько невыдающихся.
Руководитель студии — лысый веселый мужик, два часа тактильных упражнений и пантомимы. Выйдите в круг и крикните свое имя так громко, чтобы услышал весь район! Как? Кисениа? Ксэня? Сэня?
Падайте и ловите друг друга. Делайте море: нагнетайте, шумите. Изобразите страх. Покажите мне ужас.
«— Покажи мне страсть, детка! — кричит фотограф.
Вспышка.
Покажи мне злобу!
Вспышка.
Покажи мне отрешенность, внутреннее опустошение экзистенциалиста.
Вспышка.
Покажи мне неистовую интеллектуальность, как способ выживания в этом мире.
Вспышка».
И так два часа. Мне очень понравилось, больше ни разу не пошла.
Или кулинарные курсы.
Французская кухня — это кухня прошлогодних мифов. Многие говорят, ну как же — это же кухня соусов, вы ничего не понимаете. На самом деле тут есть только один стоящий соус (не считая чесночного масла), который меня научили делать, я вас сейчас тоже научу, считайте, что вы окончили курсы французского шеф-повара. Налейте в плошечку оливковое масло, добавьте щепотку соли, перца, пол-ложечки горчицы, три капли винного уксуса. Перемешайте. Как вариант: масло, подавите туда чеснок, три капли лимона, соль, перец, измельченные каперсы. Все. Этими соусами вы можете заправить любой салат, любую картошку, любой овощ вообще. Да хоть пейте.
Кстати, когда давите чеснок через чеснокодавилку, его можно не чистить. Не благодарите. Этот совет мне дал однажды Джейми Оливер — через телевизор.
Или коворкинг. Восхитительная квартира с высокими потолками и белыми стенами, рога искусственного оленя свисают над полкой с искусственными книгами. Желтые столы, бутафорский камин, мраморные прожилки по периметру, потолок в вензелях, на полке в кухне кофе да чаи — сплошь невыносимые меланжи: ромашка, имбирь, крапива, сучий волос, бабий яг. Вокруг — бородатые хипстеры в «маках». Ах как весело поют, я нашла себе приют! Выбрала место, самое красивое, надела на себя двадцать кофт, потому что ничего не отапливается. Сижу, озираюсь. Жду, когда все ко мне знакомиться пойдут, звеня бородами. На третий день подошел один, увидел у меня наклейку «хештег» на макбуке. Что, говорит, тоже занимаешься соцсетями?
— Уи.
Ну и наши пути разошлись по углам.
Кстати, среди интерьерных книг в коворкинге я обнаружила потрясающую книгу «Русский без боли», Париж, 1971 год. Если бы составители учебников французского, английского или немецкого так же издевались над нами, как М. Балахонов (Ленинградский государственный университет), то мы бы не знали ни одного языка.
Или вот еще одни курсы французского. Уже социальные — пошла на районе, чтобы куда-то ходить. Лучше всего были благотворительные распродажи барахла каждый четверг с утра и бесплатный кофе в фойе. Купила там пару платьев за бесценок.
Преподавательницы очень с нами скучали. С арабами, болгарами, албанцами (серьезно — они существуют), с австралийцами, украинцами, белорусом со сломанной ногой, беременной бразильянкой и афроафриканцем Иссуфом, который в лунном свете становится голубым. Иссуф единственный, с кем мне захотелось поговорить. Игорь со сломанной ногой принес конфеты «Белочка, грильяж», но знакомиться я пошла с Иссуфом. Я догнала его на остановке и сказала: Я пишу книжку о том, как я пытаюсь тут с кем-нибудь подружиться. Можно я сфоткаю тебя для нее?»
С тех курсов мне еще несколько раз звонили, хотели узнать, почему я больше туда не хожу, но я не взяла трубку.
Глава тридцать перваяЛягушки отдыхают
В рейтинге лучших ресторанов мира на первых позициях Италия, Испания, США, Дания и Перу. Что совершенно неудивительно. Великая французская кухня осталась там же, где и Великая французская революция, то есть в прошлом. Сегодняшняя французская кухня — это не до конца приготовленное мясо (а то и вовсе сырое, если тартар), плохо сделанная картошка фри (в качестве главного гарнира) и немножко резиновая утиная ножка.
Конечно, кухня севера и юга отличается, скажете вы.
Конечно, Франция — это ведь кухня соусов, возразите вы.
Ты просто не ела в нормальных ресторанах, закричите вы. И добавите: и мужика у тебя нормального не было.
Ела я, друзья, и на юге, и на севере, и везде мне давали плохую картошку фри. Если эталоном считать фри из «Макдоналдса», а она там действительно эталон: ломтик к ломтику, и ничего-то у них не подгорело.
Последняя новинка французской кухни — фрейнч фрайз из батата.
Соусы ко всему этому — кетчуп и майонез. Хочу заметить, что даже в вышеупомянутом «Макдаке» во Франции нет соусов, кроме кетчупа и майонеза, вот представьте себе: даже кисло-сладкого нет.
В приморской Франции можно поесть: рыбу-гриль, улитки в чесночном масле, пареную репу, кабачок и чеснок под названием «айоли провансаль», сырое мясо, резиновую каракатицу.
В центральной — салат с вонючими кишочками, козьим сыром и крутонами, луковый суп кислого, чуть теплого оттенка, в котором размок и разбух вчерашний багет.
Когда я приезжаю куда-нибудь, я стараюсь обходить французские рестораны стороной, хотя, как показывает практика, в псевдофранцузских ресторанах, то есть в ресторанах, которые представляют собой французскую кухню тридцатилетней давности, очень даже вкусно.
Французские повара не умеют даже взять и сделать что-нибудь чужое. Скажем, бургеры, в которые они кладут баклажаны, козий или голубой сыр, невкусные, потому что в них лежит не котлета, а стейк «хаше» (слепленные в плоский овал колоски пропущенного через мясорубку фарша). Суши — сухие, и в них тоже напихан сыр.
Хуже всего дело обстоит с «историческими» туристическими заведениями — «ночное кафе» Ван Гога в Арле, ресторан «Два мальчика» Сезанна, рестораны в музеях и так далее — там лучше вообще не есть.
В Испании хотя бы есть тапасы и пинчосы. В Германии — колбаски эти жирненькие и белая, лубяная спаржа. В Италии — черные черви трюфельных макарон. В Англии… В Англии есть хороший итальянский ресторан, хороший русский ресторан и вообще много разных хороших ресторанов, не исключено, что есть и французский. Кстати, немецкие багеты иногда вкуснее французских, а в магазинах Берлина полки ломятся от соусов и смесей.
А эти французские завтраки? Кофе и круассан. Или огромный сухой батон, поделенный пополам, внутри которого лежат куски колбасы с салатом.
Однажды в Сан-Себастьяне я встретила американку, которая живет в Кельне, и на вопрос «по чему она больше всего скучает в Германии?» она ответила: «По бургерам». Я посмеялась и решила, что она дура.
148 европейских бургеров спустя я могу сказать, что она не так уж и не права.
После девятой пачки пельменей «под водочку» (сделано в Германии для всех русских магазинов в Европе) я разлюбила пельмени. Потому что это дрянь.
Между тцатцики из греческого магазина и тцатцики из супермаркета «Казино» есть очевидная разница. Хотя, казалось бы, что может быть проще, чем постругать огурец в сметану?
Видимо, вот здесь проходит тонкая грань между шавермой, шаурмой и кебабом. Разница в соусе. Меняешь соус — и блюдо уже совершенно другое.
Впрочем, во Франции и соусов почти не осталось. Есть два главных: соус с чесноком и лимоном и соус с винным уксусом и горчицей. Эти соусы божественны, тут у меня претензий нет. Однако на этом вся кухня и заканчивается.
Вы, поди, скажете, что я не ела в мишленовском ресторане, но как бы не так: один у нас прямо в доме Корбюзье, на третьей улице Строителей (то есть на третьем этаже). Называется «Окна архитектора». Меню меняется раз в месяц, стоит 61 евро, включает 5 перемен блюд. Я не скажу вам, что это было невкусно. Совершенно не могу вспомнить, что там было, хотя не так уж много времени прошло, но, видимо, ничего выдающегося. Подача была прекрасная, это я помню: все очень молекулярное, пена блестящая голубая, листики аленького цветочка, собранные девственницами на заре, подернутые росой.
Что вам сказать? В жизни у человека и без того немного истинных удовольствий, и главные из них — хорошая еда и хороший секс, и вот не знаю, что там французы себе думают.
Глава тридцать втораяТепленькая пошла
Хуже всего, конечно, быть вне привычного праздника. И никак не понять, что значат праздники чужие. Потому что этот фундамент закладывается в детстве.
Взять, к примеру, международный праздник Хеллоуин. У них это все, конечно, давно существует: дети в пауках и кровище звонят в подъезды домов, требуют конфет, бегают резвой стайкой по городу: никто их не останавливает. Сложно представить, что такие вот дети будут бегать по российским подъездам, закутанные в пальто: тут кодовый замок, тут злая бабушка с клюкой, тут алкоголик лежит после получки на тахте, тут на лестнице нассано и написано неприличное слово. Кому вообще разрешат шариться по чужим подъездам? Кому там отсыплют конфет?
Нет, не в нашей это культуре. Хотя, казалось бы: скоморохи, черти и ряженые. Но все равно каждый раз это выглядит именно так: русские играют заграничную жизнь.
Однажды, когда я работала в самом известном женском глянце, мне вручили VIP-билеты на вечеринку в модный московский клуб на территории «Трехгорной мануфактуры». Вечеринка была по случаю Хеллоуина. То есть, как я полагала, выглядеть следовало чем страшнее, тем лучше. Мы с подругой Таней решили, что мы и так достаточно страшные, поэтому тратиться на костюмы особенно не будем — купили в универсаме красные рога с лампочками, красные парики из синтетических волос и веселенькие золотые лосины.