Мои первые оценки начались с 11–12. К концу учебного года я поднаторела, и результаты стали радовать. В итоге я даже окончила магистратуру с отличием. Самой страшной материей были финансы и бухгалтерский учет на французском. Это в принципе сложно учить гуманитарию, забывшему математические формулы со времен средней школы, а тут предлагается выучить это на французском. На некоторых занятиях мой мозг уходил в перезагрузку. В этой ситуации здорово выручила система групповых работ. Мне очень помогли однокурсницы. Мы встречались и вместе работали над составлением годового отчета предприятия, финансовых прогнозов, прибыли, составляли стратегию и пыхтели над банковским делом. Одна голова хорошо, а много голов еще лучше!
Мои сокурсницы были значительно старше меня, и я многому у них училась. Они с легкостью жонглировали семейной жизнью, воспитанием детей, учебой и работой. Наши совместные усилия дали результат, и мы получили заветные дипломы по экономике и управлению предприятием.
Написать диплом и счастливо шагнуть за порог университета во взрослую жизнь не получится. Обязательно с вас потребуют стажировку. Она может длиться от пары месяцев до полугода по некоторым программам. Некоторые студенты выбирают годичные стажировки и перерыв на обучение. Среди работодателей наряду с профильным дипломом ценится рабочий опыт.
Где лучше учиться, в России или Франции? Хорошо учиться там, где есть мотивация! Я думаю, что наше образование сильно в методе и теории, фундаментальности. Французы берут творческим подходом, большим количеством практики, престижем европейского образования.
Моя подруга, архитектор Даша Маслова, училась в России и во Франции. С ее слов, по юным французам, будущим архитекторам, точно плакала строгость советской школы рисунка, поэтому ее наброски вызывали неописуемый восторг и у студентов, и у преподавателей. «Справедливости ради надо сказать, что множество французов вместе со мной провалили экзамен по «Сопротивлению материалов». И если причина моего провала была в языке, французы просто не сталкивались с русской школой сопромата и теоретической механики! Так что как бы я ни ругала свое российское образование, там тоже есть за что быть благодарными».
Я солидарна и тоже благодарю русскую фундаментальность. Это дало большие преимущества перед французами! Мой муж по сих пор удивляется нашей способности вкалывать, как стахановцы, сидеть ночами в нужный момент и брать нахрапом. Нам недостает местного красноречия, возможности сглаживать острые углы и навыков работы в группе, но этому нас всегда научит Франция.
Система здравоохранения
Ее тонкости и принципы
Французская система здравоохранения и социальной защиты считается одной из лучших в мире. Каждому, кто записан в систему социальной страховки, полагаются покрываемые государством медицинские услуги.
Пропуск в «рай» – это зелено-желтая карточка «sécurité sociale», которая служит и медицинским полисом, и удостоверением личности для медицинских учреждений.
Система социальной страховки досталась Франции от нелюбимого режима Виши[35] времен Второй мировой войны, о котором французы не любят вспоминать. До сих пор номера карточек начинаются с цифры 1 для мужчин и цифры 2 для женщин. Мало кто помнит, что цифры 3 и 4 использовались для жителей родом из колоний, а 5 и 6 для евреев.
Несмотря на ее темное происхождение, французы и правда могут гордиться системой медицинского страхования. Благодаря ей у любого человека с карточкой вне зависимости от наличия местного гражданства и уровня дохода есть доступ даже к таким дорогим медицинским услугам, как госпитализация. Например, всем французам государственная страховка полностью возмещает начатое до возраста 16 лет ортодонтическое лечение.
Список того, что покрывается страховкой, достаточно обширен. Секюрите сосиаль дает доступ к услугам больниц, анализам, лечению, протезам и многому другому. Но подождите радоваться. По многим пунктам страховка не возмещает 100 % лечения, и оставшиеся суммы в зависимости от ставки возмещения выплачиваются дополнительной страховкой.
Вплоть до недавнего времени эта страховка была необязательна, но многие компании предлагали ее своим сотрудникам в рамках социального пакета. С недавних пор государство обязало все компании, предоставляющие работу на основании договора о найме, также оплачивать страховку, даже если речь идет о временном контракте.
Независимые предприниматели могут обратиться к любой частной компании медицинского страхования и за сумму в пределах 50–60 евро получить очень хороший социальный пакет, возмещающий расходы на оптику, посещения мануального терапевта, остеопата и даже баснословно дорогие зубные протезы.
Представить жизнь во Франции без дополнительной страховки очень сложно. Государственная страховка иногда возмещает лишь половину суммы от посещения специалиста, а то и треть. Во многих крупных городах медики устанавливают максимальные цены за посещение. И чем дальше идет время, тем ниже ставка, по которой возмещают расходы. Процент ставки не растет, а вот цены весело набирают сантиметры ввысь.
Первый этап медицинской помощи – лечащий врач терапевт, чьи координаты надо обязательно сообщить страховой системе. Он прописывает базовое лечение и в более сложных случаях отправляет к специалистам. Посещения офтальмолога, гинеколога, стоматолога, например, освобождены от обязательного направления терапевта. Социальное страхование возмещает консультации с врачом общей практики в 70 % от базовой ставки. Некоторые группы пациентов могут возместить расходы на 100 %: беременные женщины с шестого месяца, люди, страдающие хроническими заболеваниями, и люди, включенные в особую программу всеобщего медицинского страхования или государственной медицинской помощи.
Цены за прием зависят не только от специальности врача, но и от сектора практики, сектора 1 и сектора 2. Выбор секторов определяет ставку врача. Врачи сектора 1 не могут практиковать сверхнормативную плату, за исключением особых запросов, например консультации в нерабочее время. Врачи сектора 2 могут превышать размер оплаты. В любом случае превышение тарифа не возмещается службой социального обеспечения.
Даже иностранцы могут претендовать на блага французской страховки. Для иностранных студентов разработаны специальные программы, которые позволяют по уплате сравнительно небольшой суммы относительно стоимости услуг в 200–300 евро получить доступ к услугам всех врачей и возмещаемым страховкой лекарствам. Так, я не заплатила ни копейки за удаление коварных зубов мудрости.
Конечно, это открывает огромное поле деятельности для разного рода махинаций. От самых безобидных, как регулярная смена оправ, до внесения себя в государственные программы страховки.
Но подождите ехидно потирать ручки! На бумаге все выглядит более чем привлекательно. Но мало кто вам расскажет, в какие круги бюрократического ада приходится спуститься, чтобы прикрепиться к этой блаженной системе. Счастливчики вытаскивают выигрышные лотерейные билеты и сразу попадают в эту систему. Я мучилась полгода, кто-то пытается получить номер годами.
Жить во Франции без номера социальной страховки теоретически можно, но практически нельзя. Номер социального страхования требуют при устройстве на работу. Работодатель должен знать номер социального страхования, как и врачи, больницы и все медицинские работники. Это необходимый элемент для возмещения медицинских расходов, выплаты семейных пособий или расчета пенсии. Он также используется работодателем в административных документах.
Чтобы получить этот волшебный номер, мне пришлось завести полугодовой эпистолярный роман с моей региональной «кассой», так называют подразделения системы социальной страховки в регионах. Сотрудникам постоянно не хватало каких-то бумажек, одна дама чуть не довела меня до белого каления. По просьбе ее коллеги я принесла заверенный нотариусом перевод моего свидетельства о рождении. Спустя три месяца без всякого сообщения от «кассы» я выяснила, что Франции не подходил документ, заверенный и переведенный в России. Пришлось перевести заверить мое свидетельство о рождении присяжным переводчиком во Франции. Присяжный переводчик – специальный человек, подтвердивший свою «честность и неподкупность» перед региональным судебным трибуналом.
После этого мое досье в n-й раз вернулось в документооборот. Я продолжила ждать. Привела даже однажды мужа поругаться. Привести французского мужа или жену – коронный прием, которым пользуются в крайних случаях живущие здесь иностранцы.
Дело в том, что с французами надо ругаться строго по их правилам. В России мы привыкли идти напролом. Французы же стараются сохранить лицо в любой ситуации. Ни в коем случае нельзя оскорблять, переходить на личности и повышенные тона. Лобовая атака – разрушительный прием для отношений с французской бюрократией. При фронтовой атаке вас сочтут за невоспитанное создание и не захотят иметь дело. Искусство ругаться по-французски – одна из высших техник пилотажа. Если вы его освоили, считайте, что местный паспорт должен идти в придачу.
Присутствие мужа или выход на работу, но что-то после 6 месяцев сдвинуло дело с мертвой точки. Подозреваю, что все-таки это была работа, как-никак налоги с меня взять государству очень хотелось. Получение зелено-желтой карточки сделало меня действительно жизнеспособным членом общества. Теперь мне были открыты все медицинские услуги. Но бежать на диспансеризацию не очень-то хотелось.
Еще один из пороков французской системы здравоохранения – долгая очередь ожидания к специалистам. К терапевту можно попасть относительно быстро. А вот следующей ступени можно ждать месяцами. Рекорды бьют неврологи, дерматологи, офтальмологи в провинции. От знакомых я слушала жуткие рассказы о полугодичном ожидании у офтальмолога. Чтобы попасть за заветную дверь и взглянуть в глаза специалисту по зрению, народ симулировал сломанные очки.
Проблема заключается в квотах на обучение медиков. Их французскому обществу не хватает. После первого года обучения на медицинском существует исторический конкурс «numerus clausus». Он появился в 1972 году. Этот норматив регулирует количество мест по результатам успешного прохождения конкурса, который проводится после первого года обучения на медицинском факультете.
Все началось в 1971 году. Изменения в законодательстве позволили получить доступ к медицинским услугам большему количеству людей и сделали финансовое положение медиков более выгодным. С мая 1968 года число записавшихся в медицинские школы выросло с 3000 до 9000 студентов в год. Столь внезапные изменения в положении дел заставили задуматься о реальной необходимости числа студентов и будущих специалистов, а также резком увеличении расходов на оказание медицинской помощи. Некоторые голоса также отметили возможное обнищание врачей из-за их чрезмерного числа.
Уж не знаю, где те голоса видели в мире хотя бы раз ситуацию со «слишком много врачей», но их возгласы возымели эффект. Руководители и медицинские союзы объединились, чтобы потребовать ввести ограничения на количество мест обучения для врачей.
Я читала, что тогда решение не воспринималось абсурдным, потому что в обществе не было такого высокого спроса на регулярную медицинскую помощь.
Количество студентов, принимаемых в первый год после конкурса, составляло в среднем в год: 8300 человек в период с 1972 по 1979 год, 4600 в период с 1980 по 1989 год, 3700 в период с 1990 по 1999 год, 5800 в период с 2000 по 2009 год, 7600 человек в период с 2010 по 2018 год и 8205 человек в 2018 году[36].
После 6 лет обучения общей медицине нужно пройти еще один национальный конкурс, concours national, чтобы получить возможность выбрать специализацию в зависимости от оценок. На хирургов и окулистов могут пойти выпускники с высшими баллами. Часто студентам приходится переезжать в другие регионы для того, чтобы продолжить интернатуру. Поэтому многие вынужденно выбирают специализацию терапевта общего профиля, médecin généraliste.
Франция платит высокую цену недальновидных квот, принятых решением министров здравоохранения и высшего образования в период 1980-х и 1990-х годов. Сегодня numerus clausus ставится под сомнение так же, как и принцип конкурса после первого года. Учеба на медицинском факультете длится до 12 лет, это не спринт, а марафон.
Учеба на медицинском факультете длится до 12 лет, это не спринт, а марафон.
Проблема также заключается в том, что установленные на сегодняшний день квоты влияют на количество медиков через десятилетие. Как моделировать спрос на медицинские услуги? Как привлечь молодых медиков в сельские зоны? Предлагается установить общегосударственную систему оплаты труда студентов, что затем позволит ввести систему распределения будущих медиков в приоритетные зоны. Пока органы власти ищут ответ, французы запасаются терпением и болеутоляющим, чтобы дождаться очереди к специалистам.
Очередь – непременный атрибут жизни во Франции. Больного она также ждет в службе «Скорой помощи». Местная 03 не приезжает по первому зову. В службу «Скорой помощи», за исключением особо критических случаев, надо ехать самостоятельно. Вместо «Скорой» здесь приезжают пожарные. Они выполняют во Франции функцию, родственную российской МЧС.
В службах «Скорой помощи» больных сортируют по принципу тяжести случаев. Кому-то везет, и он проходит быстро, чье-то ожидание длится часами. Многое зависит от заполнения госпиталя. Есть города, в которых существует острая необходимость строительства нового госпиталя, в других ситуация менее критичная.
Государственные больницы или госпитали во Франции – огромные мощные и зачастую неповоротливые машины. Почти у каждой больницы, особенно в крупных городах, есть солидное историческое прошлое. В Париже особенно любопытно наблюдать до сих пор функционирующие здания XVII–XVIII веков. Внутри, конечно же, больница соответствует требованиям нашего времени. В Париже, где больниц-госпиталей много, у каждой есть своя специализация. Так, больница Сен-Луи с XVII века специализируется на кожных болезнях, больница «15–20», или Канз-Ван, на глазных болезнях еще с момента своего основания после Крестовых походов.
При больницах есть крупные университетские исследовательские центры. Она также является базой для обучения студентов-медиков. Госпитали занимают территории в десятки гектаров. Ведь внутри их стен работают отделения по практически всем медицинским направлениям. Удивительно, что нет и родильных домов. Рожают также в специальных отделениях при больницах.
Больница – государственное учреждение. Наряду с ними во Франции существуют частные клиники. Качество услуг в больнице и клинике примерно одинаково. Разница заключается, как правило, в подходе к пациенту. В клинике он клиент. В больнице – пациент и исследовательская единица. Часто считается, что госпитали-больницы даже более компетентны, потому что их фундаментальная база позволяет работать с более сложными случаями.
Тем не менее политики и известные люди часто делают выбор в пользу клиник, где гарантировано соблюдение желаний клиента, более высокий уровень комфорта и очень строго соблюдается тайна частной жизни.
Кстати, государственная страховка также работает и для частных клиник. По сути, это такие же частные практики врачей, только скооперированные. Частная клиника вправе самостоятельно устанавливать тариф, поэтому лучше приготовиться к хорошей дополнительной страховке.
Прием врачей в переделанных квартирах, частных практиках, еще один из моментов, который удивляет во французской жизни. Частные практики также подвержены строгим правилам медицинской деятельности. Один из принципов частной практики – репутация кабинета среди пациентов. Поэтому кабинеты стараются работать на реноме врача-эксперта. Многие медики группируют свои усилия и объединяют кабинеты в своеобразные мини-клиники по специализации, например несколько кабинетов терапевтов, психотерапевтов и так далее.
Альтернативная медицина во Франции представлена натуропатией, остеопатией, акупунктурой, восточной медициной. По моему опыту французское население является приверженцем традиционной системы, хотя голос альтернативной медицины становится все более громким.
Лично я регулярно хожу к остеопату. Запись у моего доктора полная. Как и повсюду в мире, французов в альтернативной медицине прельщает работа на предупреждение болезней, а не лечение последствий, комплексный подход и просто надежда на то, что по другую сторону трава зеленее.
О привязанности к традиционной медицине хотя бы свидетельствует тот факт, что французы – одни из лидеров в мире по выписке антибиотиков. Доступ к серьезным лекарствам, среди которых антибиотики, регулируется рецептами. Заняться во Франции самолечением не получится. Все, кроме базовых болеутоляющих на основе парацетамола, ибупрофена, простейших антисептиков и натуральной медицины, отпускается во Франции по рецепту.
Любимым лекарством французов является знаменитый долипран, он же парацетамол. Еще ни разу мне или моим знакомым не удавалось выйти с рецептом, где не было бы написано это волшебное слово. Долипран лечит здесь от всего. Его годовые запасы во Франции лежат в ящичке лекарств практически у каждого. Он отпускается в аптеках без рецепта и лечит все на свете. Чудо, а не лекарство! Даже знаменитый ковид не избежал встречи с ним.
Недавно был принят закон, согласно которому некоторые базовые антибиотики фармацевты смогут отпускать без рецепта. С 1 января 2020 года люди, страдающие «легкими» патологиями, такими как ангина, цистит или конъюнктивит, могут получить лечение непосредственно в аптеках без посещения врача.
Медики встретили это решение враждебно. Но, как частый потребитель антибиотика от цистита в одно время, я с ужасом вспоминаю воскресное утро в Бретани на краю света. Кое-как, стиснув зубы, я доехала до дома, выпила содержимое спасительного пакетика, и мне сразу же полегчало. Если бы то решение было принято раньше, я уверена, что множество выходных во Франции было бы спасено, а службы «Скорой помощи» разгружены. Я понимаю, что у этого решения есть свои минусы, но в мире, увы, не бывает ни черного, ни белого, правда всегда где-то посередине.
Еще одна из дискуссий, которая способна спровоцировать долгие споры, – это прививки. Сегодня родители должны прививать своих детей, если хотят получить доступ к яслям, детскому саду и школе. Без прививок детей в них не берут. Тема деликатная. Судам уже приходилось вести иски от родителей, чьи дети пострадали от побочных эффектов вакцины[37]. До 2018 года во Франции существовала уголовная ответственность для родителей, отказавшихся от вакцинации. Впрочем, сегодня у педиатров и родителей практически нет выбора, только если ребенок не на домашнем обучении. Отсутствие 11 обязательных вакцин является легальной причиной отказа от принятия в школу, летние лагеря и другие активности.
Как бы то ни было, французы – относительно здоровая нация. Средняя продолжительность жизни перешагнула за отметку 82 года. Французы подходят к пенсионному возрасту в хорошем самочувствии и наслаждаются заслуженной свободой и отдыхом после карьеры.
Один из базовых принципов, который помогает французам поддерживать себя в форме и не погрузиться в безудержное эпикурейство, – чувство меры во всех аспектах. Здесь культивируется любовь к активному образу жизни, качественным продуктам, социальным связям и здоровая любовь к себе. Отличный рецепт долголетия!
Ведение беременности и первые годы малыша
Я знаю, что среди моих читательниц есть мамы, поэтому тема заслуживает отдельной главы. Я пишу ее также на основе наблюдений за многочисленными подругами и членами семьи, которые прошли через это прекрасное и одновременно непростое испытание.
Среди нас бытует мнение, что в Европе позже решаются на первых детей. Это обобщение с многочисленными «но». Появление первого ребенка зависит от социального статуса, длительности учебы, ценностей и, наконец, просто госпожи удачи. У кого-то сразу складывается пазл, у кого-то это занимает больше времени. Я встречала разные пары и с одним ребенком после 35, и с 7 детьми в семье. Усвоила я только то, что растить детей во Франции не означает забросить социальную жизнь.
Это чувствуется как в отношении самих француженок к беременности, так и общества. Я вспоминаю реакцию коллеги на мое желание помочь ей донести стул: «Прекрати, я не больна, я могу сделать это сама!» Здесь тоже сообщают об осторожности с непастеризованным молоком, несвежими продуктами, но многие француженки стараются не делать из своей беременности культ и не разворачивать свою жизнь на 180° в сторону живота.
Автор книги «Французские дети не плюются едой» Памела Друкерман описала случай, когда, сидя в кафе в Париже и упираясь животом в стол, она обнаружила, что никто не бросился к ней со словами о вреде кофеина. Рядом с ней курили, а незнакомые люди лишь отстраненно спрашивали: «Вы ждете ребенка?»
Я понимаю эту ситуацию, но не уверена, что смогла бы принять ее сама. Мои подруги в России с первых месяцев беременности начинали выбирать систему воспитания, штудировали форумы, искали консультантов по кормлению. В то время как мои парижские коллеги даже не имели представления, где им купить кроватку, будучи на 6-м месяце беременности.
Среди тех, кого я знаю, были те, кто ел устрицы и суши, как и те, кто промывал уже мытый салат из упаковок с уксусом. Так же как и те, кто позволял себе пару бокалов вина. Думаю, что здесь вновь работает пресловутое чувство меры и здравый смысл. Будущая мама должна быть прежде всего счастлива и не может отказывать себе в удовольствии и разнообразной пище.
Я отметила, что француженки меньше набирают вес за время беременности. Они продолжают следить за режимом питания, употреблять все, но в меру, и не набрасываются на еду. «Во время беременности вы должны есть столько же, как и обычно», – гласят многочисленные брошюры в кабинетах гинекологов. Французские врачи ответственно следят за превышением нормы по набору веса.
До третьего месяца беременности отношение медиков может неприятно удивить. Первые три месяца считаются самыми рискованными, и здесь бытует подход, что до третьего месяца гинекологи не ставят беременных на учет и не сохраняют плод. Если эмбрион переживет третий месяц, значит, он жизнеспособен.
Я отметила, что будущие мамы меньше ходили по врачам и анализам, чем мои подруги в России. Но многое зависит от врача. Например, моя золовка, чья беременность протекала в Лионе под присмотром гинеколога из частной клиники, сдавала анализы крови и проходила УЗИ каждый месяц.
Как только она узнала о беременности из теста, тут же записалась на прием вне очереди к своему гинекологу. Врач сделала УЗИ и подтвердила тест. Важный момент: во Франции надо уточнить у гинеколога, является ли он также акушером и сможет ли принимать роды. Врач, как правило, не присутствует на протяжении всей родовой деятельности. Он подключается в самый ответственный момент или в случае осложнений. Большая часть родов без осложнений проходят с акушерками. Они помогают с мониторингом, проверяют раскрытие во время схваток.
Обрадовало меня отношение будущих пап. Они читают литературу, принимают активное участие в подготовке родов. Для многих из них ребенок – зрелое решение. Вместе с ожидаемым волнением это удовольствие и радость принимать участие в жизни нового члена общества.
После подтверждения беременности лучше сразу заняться выбором клиники, в которой планируются роды. Либо это будет клиника, где работает гинеколог, ведущий будущую маму, либо родильное отделение государственной больницы. Не стоит искать разницу «хуже-лучше». Многие знакомые выбрали роды в больницах и остались довольны.
Плюс государственных больниц в их реанимационной базе: в зависимости от типа больницы врачи могут оказать помощь в критических ситуациях. Далеко не все частные клиники имеют такую базу, и в случае осложнений они отвозят в государственные больницы.
В государственной больнице сложнее получить индивидуальную палату, в отличие от частной клиники. Кроме того, такие палаты дают, если они доступны на момент родов. Если заказанной палаты повышенной комфортности не будет, то, увы, придется это принять.
Цена за прием зависит от врача и его сектора (1 или 2, выше я рассказывала, в чем разница). Стоимость родов также зависит от выбора клиники-больницы. Большую часть покрывает государственная и дополнительная страховки. Чем лучше и дороже дополнительная страховка, тем больше она возмещает.
Будущие родители могут выбрать своеобразный «пакет»: палату, питание, дополнительные услуги, такие как подгузники, полотенца, халаты. Цена за такую палату может колебаться в пределах 250–400 евро в сутки. Все анализы, витамины и лекарства по рецепту врача покрываются страховкой. Кстати, во Франции существует закон, по которому все государственные учреждения с 6-го месяца беременности обязаны обслужить беременную женщину даже без страховки. К сожалению, встречаются случаи умышленного и недобросовестного использования французской щедрости.
Если будущая мама хочет попасть в выбранную ею больницу, то в родильное отделение надо приехать самостоятельно. Пожарные привозят в больницы по своим секторам. Поэтому, если вы выбрали больницу на другом конце города, лучше заранее озаботиться вопросом транспорта.
Французские мамы тоже проходят по желанию предродовые курсы по подготовке к родам, могут ходить на фитнес во время беременности. Здесь популярна послеродовая гимнастика и беби-массаж.
Если эпидуральная анестезия не вызывает ни у кого вопросов, то кесарево сечение оказалось в последнее время в сердце неприятной и разгоряченной дискуссии[38]. Последние исследования показали, что появление малыша на свет естественным путем в случае отсутствия осложнений более благоприятно сказывается на формировании многих функций организма. Кесарево сечение сегодня стало быстрой и эффективной операцией, которая позволяет сократить время родов. Центр дискуссии вращается вокруг оправданного и неоправданного использования кесарева сечения врачами[39].
Согласно статье в газете «Figaro.Santé», одна женщина из пяти во Франции рожает благодаря этой операции[40]. С 1972 года количество кесаревых сечений выросло в три раза. Эта операция дает врачу возможность защитить себя от осложнений и претензий в случае естественных родов. Судебные разбирательства становятся все более и более многочисленными после тяжелых родов.
Поэтому тенденция использовать кесарево сечение даже при отсутствии причины наблюдается во Франции все чаще. Кроме того, кесарево сечение дает больницам более высокую компенсацию от социального обеспечения, чем естественные роды. В условиях нехватки ресурсов родильные отделения делают такой выбор и по экономическим причинам.
В последнее время становятся популярными альтернативные роды, например роды в ванне, на корточках и так далее. Эта тенденция распространяется и на Францию. При больницах даже стали создаваться специальные семейные дома, где альтернативные методы практикуются под присмотром профессионалов. В критическом случае традиционная медицина сможет помочь.
Пребывание новоиспеченной мамы в больнице ограничивается неделей, а то и меньшим сроком. Одним из сюрпризов для меня стала возможность посещения без записи и особых выделенных часов. Когда моя русская подруга родила в начале марта очаровательную девчушку, на следующий день мы пришли к ней при полном зимнем параде: шапка, шарф, пальто. И никто нас не контролировал. За ширмой к соседке по палате моей подруги, девушке арабского происхождения, пришла чуть ли не вся парижская родня. Медицинскому персоналу даже пришлось зайти в палату и попросить ограничить визиты!
На питание во французских больницах не жалуются. Некоторым даже достаются свежие круассаны с утра.
Каждому новорожденному дают специальную карту «carnet de santé», в которую записывают результаты осмотров и прививки. Акушерка также помогает маме с началом кормления, первыми ваннами, учит распознавать болезни, помогает понять психологию и реакции малыша.
Ко времени появления ребенка будущим родителям желательно выбрать ясли и записаться в очередь на ожидание места. Немногие семьи могут позволить себе длительный декрет. Хотя французским папам тоже дается 2 месяца на отпуск по уходу за новорожденным, 2,5–3 месяца ребенка – срок, когда родители должны решить, собираются ли они отдавать ребенка в ясли.
Французское правительство считает, что месяц перед родами и 2,5 месяца после них – достаточный срок, чтобы изменить жизнь, быт, восстановиться, привыкнуть к новой роли и вернуться в рабочий строй. Справедливости ради молодым мамам полагается по государственной страховке целая программа восстановления после родов. Я попросила мою подругу Светлану Каралюс рассказать о ее опыте.
«Еще в роддоме при выписке мне дали направление на процедуры по восстановлению мышц тазового дна и пресса. Их можно начинать спустя 2 месяца после родов. Я записалась к ближайшей акушерке, которая занимается такими программами.
Запись идет через специальное приложение doctolib. Акушерка принимала в частном кабинете. Это была милая женщина. Она спокойно отнеслась к тому, что я плохо говорю по-французски. Медленно говорила, что мне нужно делать. Сначала она подробно расспросила, как прошла моя беременность, роды, что я чувствую сейчас, как хожу в туалет.
Я лежала на кушетке. Акушерка ввела 2 пальца во влагалище и, смотря мне в глаза, второй рукой показывала, какие мышцы я должна напрягать. Если бы мне заранее это сказали, я бы не поверила, что смогу! Как это можно объяснить? Удивительно, как мозг умеет считывать информацию.
Так мы определили индивидуальную программу по состоянию мышц, и акушерка объяснила упражнения, которые я должна делать. Ее задача была научить меня выполнять все правильно, чтобы я могла самостоятельно тренироваться дома. Упражнения совсем несложные, но есть определенная система дыхания, сила и направленность напряжения мышц.
В аптеке я купила специальное приспособление, которое заменило пальцы акушерки. Это палочка с проводами, которая подключалась к ее компьютеру. Это было сродни игре на компьютере. На экране был график сокращения мышц, который помогал понять, правильно ли я все выполняю. Так прошло 10 занятий.
Затем мы перешли к мышцам пресса. Это не привычные в нашем понимании упражнения на пресс с подъемом верхней части туловища. Это больше похоже на втягивание живота. Я должна была напрягать определенным образом «глубокие» мышцы живота, синхронизируя работу с дыханием. Стоили такие занятия около 400 евро, все покрывалось страховкой. Все сеансы индивидуальные, длительность – 20–30 минут».
К кормлению здесь относятся менее трепетно. Популярные в России консультанты по грудному вскармливанию пользуются меньшей популярностью. Необходимость быстрого возвращения на работу делает отказ от грудного вскармливания вынужденным. Некоторые предприятия выделяют специальные комнаты для сцеживания. Но реальность офисного ритма жизни делает это продолжение лактации практически невозможной и требует от мамы больших усилий. Никто из моих знакомых-француженок не кормил грудью.
Этот порядок кажется нам шокирующим, но все так работает уже не одно десятилетие. Конечно, не все легко принимают такой порядок вещей. У многих зачастую просто нет выбора: давят финансовые и социальные обязательства, такие как выплаты кредитов, желание доказать, что женщина способна быть не только мамой.
Попасть в ясли совсем непросто. Мест не хватает ни в частных, ни в государственных яслях. Чтобы помочь родителям побыстрее вернуться на работу, потреблять и платить налоги, французское государство придумало и поощряет систему «семейных ассистентов».
Семейным ассистентом может быть любой, кто прошел специальные курсы от государства. Программа курсов рассчитана на несколько месяцев и включает в себя общие понятия о здоровье и уходе. Это представляет большой контраст с сотрудниками яслей, которые имеют за плечами диплом медицинских сестер и дополнительную учебу на специалистов по уходу за детьми грудного возраста.
Со слов тех, кто работает в системе социальной службы, экзамен на сертификат семейного ассистента составляется так, что не сдать его практически невозможно. В условиях нехватки ясель и важности работающих родителей для экономической системы семейные ассистенты необходимы.
И позвольте заметить, вечером и по выходным многие французы отрезают все рабочие контакты и «качественно» проводят время с семьей.
Семейный ассистент работает на дому и принимает до 4–5 детей в возрасте от нескольких месяцев до 3 лет. Месяц у семейного ассистента стоит около 600–700 евро. Небольшую часть возмещает государство. Чтобы стимулировать увеличение количества семейных помощников, Франция упразднила для них выплату подоходного налога.
Квалификация семейных ассистентов вызывает у многих местных мам вопрос. Моя золовка настоятельно советует выбирать только по личным рекомендациям. А еще она предупреждает, что семейные ассистенты сами себе хозяева и работают по такому расписанию, какое им удобно. Например, ее ассистентка летом берет 7 недель отпуска вместо положенных законодательством 5 недель.
На вопрос почему не ясли, она ответила, что у семьи, где два родителя работают, просто не было никакого шанса получить место в яслях. Приоритет отдается малообеспеченным или многодетным семьям. Чтобы распределить места в яслях, каждый месяц, кроме июля и августа, собирается специальная комиссия.
У сотрудников крупных предприятий, кстати, может быть приятный бонус в виде яслей от работодателя. Также существуют семейные ясли, ассоциативные ясли. В семейных яслях несколько семей кооперируют усилия, например одна семья работает при поддержке профессионалов в понедельник, другая помогает в пятницу.
Когда дети начинают подрастать, с ними играют, придумывают различные активности. Кстати, в работе семейных ассистентов нигде не прописано, как именно они будут развивать различные навыки и способности детей.
Длительные декреты здесь не приняты. Максимум, который я видела, – год, который взяла моя коллега из логистики. Это был ее второй ребенок, и государственная помощь была уже более значимой. Они посчитали с мужем расходы на нянь и решили, что Изабель, так ее звали, выгоднее будет остаться дома. Она была совсем не против. Даже со мной она обращалась по-матерински, как с младшей сестрой, хотя я забирала ее место.
Мне до сих пор сложно представить, как француженки оставляют таких маленьких детей в яслях, будь ему даже не 3 месяца, а полгода. Но для многих важно быть не только мамой. Местное воспитание построено на самостоятельности ребенка. И позвольте заметить, вечером и по выходным многие французы отрезают все рабочие контакты и «качественно» проводят время с семьей.
Как мы переживали 2020 год
16 марта 2020 года Франция столкнулась лицом к лицу с первым массовым выключением экономики. Париж, город, который никогда не спит, замолк в одну ночь. ВОЗ объявила пандемию COVID-19. Вирус застал Европу и Францию врасплох. Государственная машина растерялась. На момент первых случаев в Европе знания о вирусе были расплывчатыми, и на любую точку зрения в пользу какой-либо теории находился голос против.
Я постараюсь представить вам то, как эта ситуация отразилась на нашей жизни и жизни наших близких. Данная информация является авторским изложением событий. Кто был прав, кто нет, покажет только время. Мне также важно предостеречь читателя от любого самолечения.
В феврале 2020 года страна жила как ни в чем не бывало. Казалось, что события, происходящие в Китае, не нагонят Европу. Париж «отдыхал» от толп китайских туристов, и любители искусства наслаждались непривычно пустыми холлами в Лувре. Я помню сообщение от моей клиентки, с которой у нас было запланировано путешествие на март: «Настя, как дела в Париже? Все ли у вас в порядке?» Тогда я приехала к родителям в Москву. Друзья не сообщали мне о панике или тревоге. На экране моего смартфона зажглись сайты ведущих французских газет. Они рассказывали о жестких мерах в Поднебесной. Французское правительство заверяло, что в случае опасности оно готово полностью мобилизоваться. Тогда, в середине февраля, еще никто не представлял, что уже через месяц мы сядем по домам.
События развивались стремительно. 29 февраля уже насчитывалось 43 больных. Становилось очевидно, что распространение вируса идет быстро и не поддается контролю. Но даже тогда было сложно представить молчащий Париж. В начале марта коронавирус стал главным героем сводок новостей по всему миру. Париж начал пустеть. В это же время встал вопрос: что мне делать с запланированными турами на весну-2020? Я была растеряна.
Но не только я. Это был психологический шок для всего общества. С тем, как росла нагрузка на госпитали, планы на весну становились все более и более призрачными. 7 марта мы полетели на свадьбу друга под Цюрихом. В Швейцарии жизнь текла своим чередом. Торжество прошло как по маслу. Этот полет стал последним перед полугодием тишины. В мире 2019 года полет на самолете был для европейцев сродни поездке на такси.
Постепенно страны начали закрывать границы. Окончательно Европа закрылась от внешнего мира в середине марта. Во Франции встал острый вопрос о местах в больницах. Когда президент объявил о введении карантина, аргумент о снижении нагрузки на систему здравоохранения был одним из главных.
Для Франции и всего мира этот вирус стал вызовом глобализации и мировому порядку, плодами которого так долго пользовались финансовая элита и отчасти мы. Для чего мы работаем? Для чего живем? Как быстро обесценилось все материальное…
Европейское общество, построенное на ценности каждой человеческой жизни, переживало шок. Западный мир, который учил всех остальных, столкнулся с пределами своих социальных моделей и установок. Азиатские страны отреагировали эффективнее. И Европа, где частная жизнь хранилась за семью печатями, начала разговор о необходимости введения цифровых паспортов и приложений по отслеживанию контактов.
Франция всегда гордилась уровнем медицины. Но оказалось, качественная медицина – не равнокачественная система здравоохранения. Тогда в плену сомнений, как и чем лечить группы риска, правительство приняло решение, что позволить вирусу свободно циркулировать – этически неприемлемо. Другая проблема, с которой столкнулась в самом начале истории Франция, – нехватка тестов. Ситуация поставила страну в тупик. Сколько людей мы сможем спасти? И сколько станут жертвами карантина? Насколько это оправданно?
Чем тоньше становился отрывной календарь, тем жарче в научном сообществе разгорались споры. Страна жила в неопределенности. Постепенно сокращали численность посетителей массовых мероприятий. Закрывались концертные залы, музеи, в офисах также стали бить тревогу.
В конце февраля 2020-го во Францию приехала популярная певица Мадонна с серией масштабных выступлений. Если выступления в самом начале марта прошли в беззаботной атмосфере, то последние концерты пришлось отменить по санитарным нормам. И все это в пределах менее 10 дней.
Тревожные настроения также исходили от СМИ. Инфекционная тема стала главным гостем в заголовках. Тогда на первый план выплыло имя Дидье Рауля, одного из известных инфекционистов Франции с неоднозначной репутацией. Предложенные им меры и средства лечения шли вразрез с официальной точкой зрения.
Мы с мужем не верили своим глазам, непослушные галлы, которые первыми лезли на баррикады, прошли через столько эпидемий, запирались по домам.
Он выступал против всеобщего карантина, подкрепляя свое мнение тем, что эта мера «слепа». «Закрывать здорового человека дома – абсурд». Его предложение базировалось на максимально широком тестировании, точечной изоляции и диагностике. В остальном он предлагал соблюдать правила гигиены и избегать массовых мероприятий. Проблема была в том, что во Франции было очень сложно найти доступные работающие тесты на ковид. Поскольку месье Рауль является значимой персоной в науке, то пропустить мимо его высказывания было сложно. Также он высказывался относительно эффективности одного дешевого и распространенного препарата. В социальных сетях тут же разгорелись нешуточные бои анти- и про-раулистов. Дело доходило до оскорблений, один из общественных деятелей предложил ученому «заткнуться»[41].
Пока одни запасались хлебом для зрелищ, другие думали, как же им теперь выживать. Помимо самой болезни множество сфер волновала экономическая сторона вопроса. Как платить сотрудникам ресторанов, кафе, отелей? Во Франции есть техническая безработица, при которой государство выплачивает сотрудникам большую часть зарплаты. Именно эта мера спасла работников затронутых сфер от бедности. Найти не затронутую вирусом сферу было сложно.
Прямо накануне введения карантина 14 марта мы с подругами оказались в сердце Парижа. Впечатление город производил странное. Рестораны были заполнены тревожными людьми. В кафе, где мы пили чай, все хотели сидеть, насколько это возможно, далеко друг от друга. В тесном парижском кафе, где обычно сидят локоть к локтю! Хозяйка ходила с тряпкой и бутылкой спирта и постоянно протирала все ручки и столы. Накануне вечером ей донесли, что под Парижем закрылся правительственным постановлением крупный продовольственный рынок Ранжис. Значит, ресторанам будет неоткуда брать еду. Поэтому их тоже закроют.
Французы тут же почувствовали неладное. В субботу вечером можно было представить, что с утра мы собирались давать бой. Рестораны были полны. В тот вечер они сделали солидную кассу. Ведь в полночь, как в сказке «Золушка», все должно было превратиться в тыкву. Париж гулял, ел, пил. Надо было «оторваться» на ближайшее время и отслужить гастрономическую службу. Вечером я решила открыть сториз друзей. Никого не было дома. Все решили выйти. У французов отнимали их «храмы». Так и случилось.
В эти же выходные разыгралась политическая драма. На 14–15 марта был назначен первый тур муниципальных выборов. По закону второй тур должен проходить через неделю. Процент воздержавшихся бил рекорд – 55 %[42]. В той ситуации было очевидно, что поход на выборы, особенно для категорий группы риска, был сопряжен с опасностью. Но страна все равно решила провести первый тур. Чтобы уже на следующий день объявить о карантине.
Ту речь президента, думаю, многие запомнят надолго. В прямом эфире он объявил, что Франция воюет с вирусом. Это вызвало достаточно неоднозначную реакцию. В плену страха население оказалось готово пожертвовать частью свобод. Мы с мужем не верили своим глазам, непослушные галлы, которые первыми лезли на баррикады, прошли через столько эпидемий, запирались по домам.
Часть медицинского сообщества приветствовала введение мер, часть недоумевала, как можно воевать с вирусами, если человечество живет с ними с самого рождения. Но такая риторика правительства оправдывала введение чрезвычайных мер. В частности, запрет на свободу передвижения, прописанную в основных законах страны. Чтобы оправдать авторитарные методы, был введен режим чрезвычайного санитарного положения.
Впервые в истории страны стали закрываться крупнейшие заводы. Например, закрылся на несколько дней концерн «Аэробус». Мой муж является его сотрудником, и в течение нескольких дней мы переживали непростые моменты. К счастью для нас, он работает инженером на фабрике, которая делает вертолеты. Эта сфера оказалась меньше затронута кризисом, чем остальные.
Его завод закрылся на несколько дней до выяснения дальнейших обстоятельств. Спустя пару дней работников вернули на фабрику, а моему мужу предложили работать дома. Месяцы карантина открыли мне правду о его работе. Большую часть рабочего дня он трещал как сорока с коллегами!
Сначала мужу очень нравилось работать дома. Он вставал гораздо позже, чем обычно, и приходил в «домашний офис» в майке и трусах. В общем, был достойной иллюстрацией смешных фото об офисных сотрудниках на карантине. Но спустя несколько недель ему стало ужасно не хватать разговоров у кофе-машин и толкучки в общественном транспорте. Когда его вызвали на работу в конце апреля, он полетел туда. И, по-моему, даже если бы на улицах бушевала чума, его бы и это не смогло остановить!
Что же касается меня, то все было очень плохо. Планы и проекты на весну рушились. В черной дыре оказалась не только я, но и все мои партнеры по турам. Надо было возвращать предоплаты клиентам, которые я уже перечислила отелям для брони. К такому повороту гостиничный бизнес был не готов. Не все сотрудники могли быстро вернуться в отель. Из дома сделать возврат они не могли.
Вдруг я вспомнила, что всегда хотела сделать курс по истории парфюмерии. И как раз перед карантином купила литературу, чтобы рассказать об этой удивительной сфере читателям блога. Так за время карантина моя парфюмерная коллекция начала расти. И я стала читать онлайн-курсы. Затем ко мне обратилась с просьбой вести занятия по французскому для дочки давняя читательница. Языки я преподавала давно. Мне понравилось. За исключением первой недели растерянности я сохраню приятные воспоминания о пении птиц за окном.
Одним вечером я вышла на балкон и слушала дождь. Это был редкий момент. Обычно в нашем старом квартале было всегда шумно, и звук воды заглушали люди и машины. Я налила чашку чая и наслаждалась звуком листвы, купающейся в небесной воде. Было приятно наблюдать со стороны, как гроза накрывала заснувший город. Вдруг из ниоткуда в грустную дождливую песнь ворвалась птичья трель. Я улыбнулась. Надежда есть, пока даже в самую темную грозовую ночь поет соловей.
Настроения в обществе были разные. В нашем старом квартале с большим числом мигрантов не было никаких драк у продуктовых, сражений за туалетную бумагу или яйца. Но вот что пропало из магазинов в нашей округе на долгое время, так это мука. Эта пропажа до сих пор для меня загадка. Зачем? Чтобы что-то сделать из муки, нужно множество ингредиентов. Это не продукт первой необходимости в моем понимании, в отличие от старой доброй гречки, которую можно сварить в воде.
Общество было удивлено, даже опустошено скоростью введения мер и их строгостью. За несанкционированный выход из дома был установлен штраф – 135 евро[43]. Выходить из дома можно было не дольше, чем на час и не дальше, чем на один километр. Любой выход осуществлялся с объяснительной запиской. Большую часть текста в ней занимало указание декретов, на основании которых этот выход был возможен. Уважительным поводом покинуть дом считался визит к врачу, покупка вещей первой необходимости, небольшая прогулка, спорт и выгул собаки. Поэтому тут же в интернете появилось множество забавных фото, где детей переодевали в собак или же сдавали питомцев в аренду.
Столица Франции, конечно, прекрасный город, но не для заточения. В Париже не хватает зелени, а множество квартир маленькие. Поэтому прямо накануне карантина наблюдался массовый исход парижан в провинцию. Тогда многие переосмыслили жизнь и приоритеты.
Мы не стали сбегать к свекрам в домик под Безансоном, хотя поползновения были. Муж сказал, что просто не выдержит больше двух недель проживания с родителями под одной крышей. И даже наличие сада не заставило его купить билеты на поезд. Родители тоже не сильно переживали. Большая часть их волнений была направлена на бабушек и дедушек моего мужа. Им 80 – группа риска. Впрочем, для бабушек и дедушек мало что изменилось. Они продолжали жить в своих деревенских домах. Выходить в сад, сажать свеклу и кабачки. Еду им привозил социальный сервис доставки. Несколько раз свекровь съездила к ним домой. Родители мужа уже на пенсии, поэтому в целом ситуация на них мало сказалась. Планируемых операций им не предстояло, сад требовал ухода, и в их доме всегда есть чем заняться. Кажется, что больше всего карантин досадил нам с мужем.
Пока врачи били тревогу о недостатке средств защиты[44], общество начало строить самые невероятные теории, является ли этот кризис рукотворным и был ли он кому-то нужен. Острую реакцию вызвали также панические настроения в СМИ и нагнетание страха. Словно в противовес беспокойным настроениям газет, во Франции был запущен флешмоб: каждый вечер аплодировать ровно в 8 часов у открытых окон. Изначальная идея – поддержать медиков в сложной ситуации. Но спустя пару недель это превратилось в целый концерт и поднятие настроения в сложной ситуации самоизоляции. Рядом с нами стал играть саксофонист, мы устраивали кастрюльные симфонии. В доме напротив играл диджей. Общество старалось как могло сохранять позитивный настрой.
Тревожные настроения вызывала также непоследовательность правительства в коммуникации. Так, 28 февраля министр здравоохранения Оливье Веран в публичном выступлении сказал, что маски бесполезны, если человек здоров. В марте оказалось, что их запас в стране критически мал[45]. В аптеках приостановили их продажу населению. Вплоть до начала апреля правительство говорило о бессмысленности ношения масок широкими массами в обычной жизни.
Далее тон сообщений менялся, и уже 3 апреля Жером Саломон, высокопоставленный чиновник в Министерстве здравоохранения, высказался в пользу ношения маски[46]. В конце апреля ношение маски в общественном транспорте стало условием выхода из карантина. Ученые вновь разделились на лагеря «за» и «против» ношения масок здоровыми людьми. Несмотря на неутихающие споры, в середине лета ношение маски стало правилом в помещениях.
Отсутствие согласия в научном сообществе и единого фронта по организации процесса лечения стали самой большой сложностью. Обыватели, до этого далекие от медицины, начинали задаваться вопросом: почему одни ученые оскорбляют других с экранов телевизора? Почему в престижном мировом журнале «The Lancet» была допущена фальсифицированная статья, на основании которой медики по всему миру приняли решения, оказывающие прямое влияние на процедуру лечения?[47]
Конечно, мы все понимали, что эта болезнь новая. И по более известным темам есть несогласие. Однако дебаты во Франции оказались насквозь пропитаны эмоциями, явлением, неприемлемым в науке. Поэтому в очень скором времени лично мы с мужем выключили телевизор и перестали следить за новостными сводками.
Вновь стала актуальной больная тема сокращения трат на здравоохранение и уменьшение количества коек в госпиталях[48]. Это уже было толчком не к одной забастовке и манифестациям персонала до 2020 года. Также вопросы вызвали разные цифры по показателям летальности во Франции и ее соседке Германии[49].
Особо драматическим сюжетом стала ситуация в домах престарелых, где показатели смертности превышали в разы национальные. Старики жили в условиях полного заточения без возможности выйти на улицу[50]. Двери комнат были закрыты на ключ.
Пока все эти вопросы мучили головы французов, жизнь шла своим чередом. На улице словно назло стояла исключительно хорошая погода. Социальные сети разрывались от челленджей на всевозможные темы, по другую сторону фронта нагрузка постепенно начинала спадать. И в мою жизнь ворвалось событие, которое еще два месяца назад я бы не смогла назвать позитивным. У меня сломался брекет. О, чудо! Моя ортодонт работала. Так у меня появился пропуск в дивный мир пустого Парижа.
Был теплый весенний день. Уже начали цвести каштаны. Площадь перед церковью Сен-Сюльпис купалась в ярком солнечном свете. На ней хозяйничали бомжи. Тогда они были «повелителями» города. Находящийся по соседству Люксембургский сад был закрыт. К сожалению, я не знаю, какими причинами диктовалось закрытие парков. Позже этот сюжет стал полем битвы между префектом и мэром Парижа.
Я прошла по пустому городу от вокзала Монпарнас до моста Мари. Моя дорога лежала через остров Сите и старые улочки Сен-Жермен. Ноги сами несли меня. Какое удовольствие может принести простая прогулка в солнечный день! На случай встречи с полицейскими у меня была записка от врача о назначении. Но ни один патруль не попался на пути. Тогда в начале мая Франция шла к выходу из карантина.
Первые дни после его отмены напоминали национальный праздник. Набережные Сены были полны. Рестораны все еще были закрыты, и многие принесли с собой еду и вино. Дни тогда еще были холодные, и пронизывающий ветер гулял вдоль реки. Но людей не смущали ни холод, ни сидение на асфальте, они отмечали заново обретенную свободу.
Постепенно меры стали смягчаться. В июне сняли ограничения по перемещениям и открыли рестораны. Госпитали тоже вздохнули и стали возвращаться к плановым операциям и процедурам, отложенным на момент эпидемического пика. Система здравоохранения занималась подсчетом прямых и косвенных жертв. Подсчет был горьким. Помимо общей смертности речь шла также о тех, кто не смог получить плановый уход.
В интервью каналу CNEWS французский реаниматолог Луи Фуше высказался против жестких карантинных мер[51]. Это выступление было резонансным. Нежелательные санитарные последствия, социальные, экономические перевешивали пользу. Например, во время первого карантина люди, у которых болело сердце, боялись или не могли попасть к медикам. Что в дальнейшем приводило к инфарктам. То же самое относилось к раковым болезням. «Мы видим запущенные случаи, которые мы не видели 30 лет. И в конечном итоге это перевесит смертность от ковида». Также он высказался об ухудшении когнитивных возможностей у пожилых людей из-за отсутствия общения. Похожие вещи наблюдались и в детских садах.
В августе вновь стали возвращаться ограничительные меры. Сначала речь шла о ношении масок в центральных районах городов, затем эта мера распространилась практически на все мегаполисы Франции. Пострадавшим сферам, таким как туризм и культура, продолжала поступать ежемесячная помощь.
Если до осени-2020 правительство всеми силами заверяло о невозможном втором локдауне, то в октябре все изменилось. Франция начала программу массового тестирования, и каждый день количество случаев росло и превышало тысячи.
Опустим вопрос точности тестов и оставим его компетентным людям[52]. Цифры шокировали даже самые пессимистичные прогнозы. Вновь медики разделились на два лагеря. Один лагерь говорил о росте случаев коронавируса, но не смертности, другие держались более тревожных настроений. В конце октября Франция вновь пришла ко второму локдауну.
Французы могли бы простить первый карантин, но психологически вступить во второй, когда рейтинг доверия к правительству и научным организациям упал по сравнению с мартом, было сложно. Чувствовалось, что люди устали. Что гораздо больше, чем вирус, теперь их волнует вопрос, как выстраивать свою жизнь дальше, как выживать в ограничительных мерах. И, самое главное, к чему мы идем?
В Национальной ассамблее разразились дебаты осенью 2020 года, когда речь зашла о продлении чрезвычайного санитарного положения. Один из депутатов Николя Дюпон-Эньян, кандидат в президенты Франции в 2017 году, призвал в буквальном смысле противостоять, по его мнению, контрпродуктивным и нелогичным действиям правительства[53].
Тем временем ситуация в Париже сложилась двоякая. С одной стороны, были закрыты рестораны, кафе, книжные, галереи, кинотеатры, все, что так оживляло столицу. А с другой – книжные магазины вдруг стали продавать еду, что позволило им продолжать работу, в кофейнях можно было пить кофе, присев на край стула, вроде как навынос. Это было похоже на молчаливое сопротивление.
Когда начался второй локдаун, разгорелся спор, какие продукты являются продуктами первой необходимости, какие нет? Почему в крупных магазинах Монопри можно купить лавандовые саше, а в местной лавочке нельзя? Тогда государство просто приказало затянуть клейкой лентой продукты не первой необходимости. Среди них оказались лифчики. Я попробовала себе представить заседание, где решается, является ли лифчик жизненно важным продуктом…
Шутки в сторону. Ситуация в середине ноября в реанимациях была непростой. Официальные цифры рапортовали о 436 умерших 19 ноября. Но теперь наряду с физическим здоровьем правительство стало волновать ментальное здоровье нации. «Правительство уже опасается третьей волны, волны ухудшения психического здоровья», – заявил министр здравоохранения Оливье Веран[54]. Во время карантина также пугающе выросло число случаев домашнего насилия[55].
Тревогу бьет сфера культуры. Музеи были открыты с середины лета до октября. Концерты отменены. Театры закрыты. В Париже много частных театров, которые сдают сцену. И трупп, которые их снимают. Согласно сообщениям сферы культуры, они очень недовольны политикой и поддержкой.
Программу помощи маленьким компаниям до 10 человек в размере до 1500 евро на сотрудника и индивидуальным предпринимателям продлили до декабря. 1500 евро, много ли это? Зависит от трат на поддержание деятельности и выплат за жилье. В Париже, например, цены на съем студии начинаются от 700–800 евро.
Чтобы помочь отслеживать распространение эпидемии, французское правительство заказало разработку приложения «СТОП КОВИД» для отслеживания контактов инфицированных. Первая версия была настолько неэффективной, что даже премьер-министр отказался ее загружать[56]. В итоге было разработано новое приложение с воодушевляющим названием «Все против КОВИД». Но и новую версию раскритиковали.
Видят ли выход французы в вакцине? Я следила за тем, как менялись настроения. Крупная национальная газета «Фигаро» часто устраивает блиц-опросы на своем сайте. В июне число тех, кто хотел сделать вакцину, еле превышало 10–20 %. С тех пор оно выросло. На момент ноября 2020 года общество расколото[57]. Так, по данным института Ипсос, почти 54 % французов не планируют вакцинироваться[58]. Чем дольше тянется эта история, тем, возможно, больше людей дадут свое согласие, лишь бы дали возможность вернуться к традиционной планируемой жизни и путешествиям.
Для государства эта история оказалась стресс-тестом экономических, социальных и политических систем. Для людей – проверкой на разумность, солидарность и любовь. Прошли ли мы ее?
Пожары, наводнения, все это было где-то там. А вирус всех достал. Что будет с демократией и ЕС, который вновь оказался разношерстной мозаикой? Введут ли цифровой паспорт и распознавание лиц? Какое будущее ждет глобальную экономику? Возможно, сейчас рождается что-то новое. Возможно, сейчас, когда вы держите в руках изданную книгу, положение дел уже иное и призрак вируса отступил. Что будет потом, поживем – увидим! «Потом» будет точно. И оно в наших руках.