– Спасибо, – ответила Клеманс, – теперь мне многое стало понятно! Меня воспитывала бабушка. Мне дали очень строгое воспитание, основанное на ценностях и уважении. Я никак не могла понять, почему я не видела похожих вещей среди современных русских… Вот почему мое воспитание так отличалось.
Я рассказала ей, что в России интересуются белой эмиграцией. И Клеманс обрадовалась. Сказала, что хочет приехать. Но ее беспокоит политическая ситуация. К сожалению, французские медиа тоже говорят всякое про Россию. Я заверила Клеманс, что все и легче, и сложнее, чем кажется. Рассказала ей про бандитские 90-е. Про разруху, про реанимацию страны. Про гламурные 2000-е годы и экспоненциальный рост и цен, и благосостояния. Про нефтяной бум, про чемпионат мира по футболу.
Мы могли проговорить с ней целый день. Казалось, будто бы две России встретились. Две сестры, которых разлучили в детстве, прожили такие разные, непохожие жизни. Капелька терпения, щепотка понимания и много симпатии. Я рада, что эти две «России» встретились. И дай Бог, когда-нибудь найдут к друг другу путь.
Дамьен: «Я хочу, чтобы люди знали про фермерский труд»
Дорога к Дамьену была в прямом смысле непростая. Его ферма находится на отдаленном горном плато реки Ду на границе Франции и Швейцарии. Навигатор вел нас по узкому горному серпантину через лес. Спустя десяток километров, немного пережженных нервов, дорога вывела нас на красивейшее горное плато, как с картинок. Изумрудно-зеленые луга, хвойные леса, кристально чистый воздух, виды такие, что хотелось себя ущипнуть!
В салон машины начал стучаться запах фермы, режущий аммиак коровьих испражнений, ароматы сырости, земли, животной кожи и леса. Мы подъехали к ферме Дамьена. Он – брат друга мужа. В этой семье все сложилось, словно и не было никакого XX века. Старший брат, Дамьен, унаследовал ферму, а средний брат ушел работать на часовое производство в приграничную со Швейцарией зону.
Семья Дамьена – потомственные фермеры. Больше 100 лет они выращивают коров породы монбельярд. Эта молочная порода производит сырье для местных сыров конте, морбье, мондор.
День фермера состоит из постоянного труда. Когда мы приехали в гости к Дамьену, одна из его коров телилась. У коровы были сложные роды, теленок был крупный и никак не хотел выходить. Фермер принял решение помочь. И тут же принес специальный инструмент. Проблемные роды у коров, как у людей, встречаются, поэтому фермер должен знать основы анатомии и, не дожидаясь прихода ветеринара, помочь животному.
Мы наблюдали за процессом, потеряв дар речи. Я никогда в жизни не видела никакие роды. Дамьена же, казалось, ничего не удивляло. Он подошел к корове, осмотрел ее. Проверил положение теленка. Захватил его специальным ремнем родовспомогателя и благодаря рычагу начал тянуть застрявшего теленка. Спустя несколько минут на свет появилось новое существо.
Однако не все было так просто. Теленок наглотался слизи и с трудом дышал. Дамьен стимулировал ему дыхание. Фермеры намного ближе к природе и лучше ее понимают, чем мы.
Когда стало понятно, что дела теленка идут на поправку, Дамьен оставил его рядом с мамой и смог уделить нам время. Причина, по которой мы приехали к нему в гости, – обсудить посещение его фермы во время моего тура по Франш-Конте. Одна из идей моих туров – показать кулисы Франции и донести то, что Франция в первую очередь фермерская, аграрная страна, а потом уже все остальное. Я хочу, чтобы наше понимание Франции стало шире, а фермеры, строящие тыл страны, получили признание по заслугам.
Семья Дамьена приехала сюда в конце XIX века. Ей удалось избежать мясорубки Первой мировой войны. Тогда военное руководство решило, что рабочие руки нужны не только на фронте, но и в тылу. Французских солдат надо было кормить.
Вторая мировая война не проявила такую «милость». Дед Дамьена попал в плен. По возвращении из плена он увидел разрывающую душу картину: хозяйство было разрушено, ферма сожжена, а родители пропали… Дамьен рассказывал это со спокойным лицом, но по глазам было видно, что то, что пережил его дед, не пожелаешь никому.
Все было возрождено с нуля, дело перешло родителям Дамьена, от них герою главы.
Пожалуй, стоит сказать пару слов про Дамьена. Когда Фредерик, друг мужа, рассказывал нам про своего брата, я представляла мускулистого парня под два метра, способного, как Обеликс, тягать камни и бревна. Совсем не так. Дамьен оказался высоким, худощавым французом с задумчивыми карими глазами-бусинками, короткими каштановыми волосами, вытянутым лицом с впалыми щеками. Самым удивительным в нем были руки. Огромные ладони трудяги, почти больше лица. Эти руки работали каждый день. Глядя на них, было понятно, откуда у Дамьена нашлись силы тягать новорожденного теленка.
Каждое утро фермера начинается с подъема в 5.30, без выходных. В любую погоду, с любым настроением фермер на 100 % в своей работе. Дамьен сам ухаживает за животными, включает музыку, гладит, общается и оказывает первую медицинскую помощь. У телят есть «крещение». Дети Дамьена дают каждому «новорожденному» имя.
Он работает в так называемом «ответственном» подходе. Каждое животное регулярно проходит диспансеризацию и получает лечение, лишь когда это нужно. После лечения молоко контролируется неделю. Если спустя неделю медицинское заключение подтверждает, что корова и ее молоко полностью «здоровы», то тогда буренка вновь с радостью дарит свое молоко сырному производству.
У коров есть «отпуска»: 2–2,5 месяца в году каждая буренка отдыхает от дойки. В день корова дает около 18–25 л молока. Фермеры обязаны соблюдать строгие условия, чтобы поставлять молоко. Коровы могут питаться только травой без пестицидов. И в теплое время года гуляют по пастбищам.
Французский аграрный сектор признан на сегодняшний день самым ответственным по отношению к природе. Фермеры – уникальные люди. Я преклоняюсь перед их трудом. Непростым, неблагодарным и без выходных. Молоко стоит копейки, ретейлеры занижают цены. Теленок сегодня… 50 евро!
Но на заниженных ценах по отношению к стоимости труда проблемы фермеров не заканчиваются. Агрессивное навязывание веганского образа жизни и питания работает против французских фермеров и их труда. Все фермеры, которых я встречала, очень любят своих животных, их уклад жизни отражает традиционные ценности. Наша жизнь меняется, и это здорово, что у нас появляются новые возможности… Вправе ли мы отворачиваться от тех, кто нас кормит? Мы совсем забыли, что появление сельского хозяйства позволило сделать человечеству гигантский эволюционный скачок. Самый правильный выбор – сокращение потребления и поддержка локального производства.
Пришло время обсудить стоимость нашего посещения и его организации. Дамьен потряс меня своим ответом: «Я делаю это не ради денег. Я хочу, чтобы люди знали про фермерский труд».
Кристоф, букинист с набережной Турнель: «Книга – единственный друг, который не предаст»
С Кристофом мы познакомились очень по-парижски. Мы искали один адрес из биографии Виктора Гюго и в поисках остатков от исчезнувшего монастыря набрели на традиционное французское бистро «Le Royal Saint Jasques», или «У Вилли» для завсегдатаев. Внутри стояли потертые жизнью, тарелками и разговорами деревянные стулья и хромающие столы. За столом у входа сидела группа французов и о чем-то оживленно беседовала, кто с кофе, кто с вином, кто с аперитивом. Вдруг в их, словно списанную с винтажных открыток, атмосферу ворвались две русские девочки с наивным вопросом: «У вас тут детство провел Гюго, вы ничего об этом не слышали?»
Две молодые и симпатичные иностранки вызвали оживление. Нам наперебой стали задавать вопросы: что мы тут делаем, как оказались в Париже, чем занимаемся и почему ищем адрес Гюго? В компании импозантных французов оказался Кристоф. Его сложно не заметить. Смоляные черные густые усы, круглые массивные щеки, черные глаза, загорелая кожа и крупный круглый нос. Он был похож на своих подопечных, старых книг, потрепанных жизнью, но не утерявших шарма и глубины содержания. Так я поняла, Кристоф должен оказаться на страницах книги.
Спустя месяц я набралась смелости и позвонила ему. Он был занят и погружен в работу, но тут же вспомнил меня. Тот момент, когда немного акцента и культурных отличий превращаются в плюс. Мы договорились встретиться с ним вновь «У Вилли».
Дорога Сен-Жак ведет вдоль бывшего аббатства Валь-де-Грас. Когда-то здесь разворачивалось действие романов о трех мушкетерах. За дверями бистро будто бы другой мир. По улицам гуляет страшный вирус и царит атмосфера недоверия, а здесь как будто бы ничего и нет. Вокруг стола сидит группа мужчин лет 40–50. В руках у каждого напиток. Хозяин бистро деловито снует между баром и столом и следит, чтобы чаша каждого была полна. Главный аксессуар 2020 года – потасканная затертая маска – не знаком посетителям.
Внутри накурено. Во Франции давно нельзя курить в помещении. Но бистро открыто лишь для своих. Пары сигаретного дыма напоминают мне церковный ладан, словно мы в храме всего французского. Эмоциональных разговоров ни о чем, душевности, страсти и неполиткорректных шуток. Я цитирую пару из них, зал хохочет. Кристоф сегодня звезда, к нему пришла русская девушка брать интервью для книги.
Разговор завязывается быстро. Мы говорим о «Докторе Живаго» Бориса Пастернака. Я рассказываю, что у нас дома лежал самиздат.
«Но ведь хотели уничтожить автора, а не книгу. Вот вспомните историю в СССР, «Доктор Живаго», в каком году он вышел, в 1958-м? А когда его разрешили официально? Это был невероятный успех в книжных магазинах, автор получил Нобелевскую премию. Книга восхитительна!» – говорит мне Кристоф.
Пожалуй, Кристофу пришло время познакомиться с русской поговоркой «Я Пастернака не читал, но все равно скажу». Я пытаюсь донести до него смысл.
«Ааа, это отлично подмечено. Это высказывание несет в себе множество смыслов. Вы знаете, у меня есть друзья, которые работали над специальным выпуском телепередачи, посвященной Пастернаку. Они даже встретились с его женой».