Люди, как показывает практика, нуждаются в пифиях и пророках, но что они могут дать? Мод Кристен отвечает на этот вопрос так: «Помочь людям понять смысл испытаний, которым они подвергаются. Роль медиума – объяснить, в каком направлении они должны эволюционировать». Так или иначе, все ясновидящие говорят о своей профессии фактически как о функции священника или психотерапевта. Мой знакомый Дени вынес из своих консультаций впечатление, что люди как бы не хотят проживать собственную жизнь и идут к ясновидящему, чтобы он рассказал им другую. После консультации практически все норовят звонить ясновидящему постоянно, спрашивать совета по всякой мелочи, спросить, что будет завтра или через час. Т. е. стремятся к тому, чтобы как можно в большей степени их консультант жил за них. Хотя неправильное решение, принятое самим собой, переносится легче, чем если бы оно исходило от чужого дяди или тети. Может быть, люди ждут от гадателя чуда? Считается, что именно «в конце времен» (столетия или, точнее, исторического периода) активизируется магия и потребность в ней. Хотя нынешний ее расцвет абсолютно беспрецедентен. В конце времен напряженка как раз с чудесами, жизнь становится слишком знаемой, ее алгоритм – вычисляемым. Ощущение счастья, наверное, дает человеку только переживание чего-то как чуда. И однажды приходит какой-нибудь Иисус Христос, и начинается новая жизнь. И кажется, это всегда кто-нибудь предсказывает.
1995
Место поэзии – Place Saint-Sulpice
Тем не менее, поэзия издается, и самые светлые дни для ее издателей – Рынок поэзии.
Закрылся четырнадцатый парижский Рынок поэзии (Marche de la Poesie), который проходит ежегодно в двадцатых числах июня на самой большой площади Парижа Saint-Sulpice, в сердце Латинского квартала. Летом эта площадь с огромным фонтаном посередине стала привычным местом притяжения для парижан и гостей. Там проходят ярмарки антиквариата, в прошлом году она стала выставкой столетия кино, а четыре дня поэзии – единственные в году, когда поэзия во Франции становится популярна.
Сегодня поэтические книги, что классиков, что современных авторов, продаются лишь в нескольких специализированных книжных магазинах Парижа. Продаются плохо: 1000 экземпляров, максимальный тираж поэзии во Франции, распределяемые не только по стране, но и по франкоязычным странам, в лучшем случае разойдутся за четыре-пять лет, в худшем – будут возвращены издателю, иногда и в полном составе. Издается поэзия и по 500, и по 200 экземпляров, есть и ручные, штучные, самиздатовские, как мы бы сказали, книжки. Но делают их все равно издатели, правда, часто за счет автора. Поэзия приносит доход автору только в виде грантов и премий, участия в фестивалях, и то собственно на поэзию не живет никто. Гонорары за книжки, если они и возникают, – символические. Потому что сам издатель на продаже поэзии как правило теряет, а если зарабатывает, то гроши.
Луи Дюбо
Тем не менее, поэзия издается, и самые светлые дни для ее издателей – Рынок поэзии. Выглядит он как множество стендов, шатров, где издатели представляют свой товар. Каждый день на том или ином стенде угощают вином, авторы новых книг их подписывают, работает кафе, поэты читают стихи, показываются спектакли и перформансы, и до 10 вечера толпы зевак гуляют по веселому рынку, с удивлением обнаруживая, что издаются десятки тысяч поэтических книг. Издатели с удовольствием о них рассказывают, тем более что другого способа ознакомиться с поэтической жизнью у людей нет.
Бернар Ноэль
С телеэкранов сначала исчезла передача о поэзии, а в 93 году – и последняя литературная передача. Есть только еженедельная программа «Бульон культуры», где иногда, в связи с каким-нибудь весомым информационным поводом, всплывает и литература. Есть литературные и даже несколько собственно поэтических журналов, но тиражи их мизерны, распространение маргинально, и единственными потребителями являются сами участники процесса. О поэзии говорят только на радио «France-Culture» в передаче «Poesie sur parole». Ведет ее поэт и издатель Андре Вельтер.
Во Франции из нескольких крупных издательств поэзией не гнушается только «Галимар» («Gallimard»), который издавал ее с самого своего основания, когда поэзия была престижна. Огромное состояние Галимаров дети не поделили, и Симона Галимар открыла новое издательство, «Mercure de France», тоже издающее поэзию, а также издавшее нашего соотечественника, последнего лауреата Гонкуровской премии, Андрея Макина. Говорят, что в связи со смертью Симоны, незадолго до присуждения, было решено дать премию обязательно ее автору. Многие средние (классификация идет по обороту) издательства создавались как исключительно поэтические, но за последние годы все больше издают воспоминания и романы. «POL», «La Difference», «Lettres vives» хранят верность поэзии.
Мишель Деги
На нынешнем Рынке поэзии представляли свою продукцию 450 издателей: из Бельгии, Люксембурга, Квебека, а также британцы, немцы и латиноамериканцы. До этого года здесь были только франкоязычные книги. Еще одним новшеством стало первое киберкафе, работавшее на Рынке: в Интернете появился первый каталог поэзии на французском языке, издал его Мишель Камю, издатель «Lettres vives». Это, пожалуй, одно из самых удачливых небольших издательств. Их специальность – «метафизическая», то есть сугубо некоммерческая литература, они любят открывать новые имена и печатать «странные» вещи, чаще поэзию и эссеистику. Один автор – Кристиан Бобен (Christian Bobin), многими до этого отвергнутый, принес им невероятную прибыль. Неожиданно книга его «размышлизмов» стала бестселлером. Теперь его рвут на части все крупнейшие издатели, но последнюю свою книгу он издал снова у М. Камю.
Выступали на рынке и два классика так называемой «звуковой поэзии»: ее основатель Бернар Айдцик (Bernard Heidsiesk), потомок знаменитой марки французского шампанского, банкир на пенсии, поэт-лауреат Национальной премии поэзии, лет тридцать уже делающий то, что у нас Пригов, и бельгийский поэт Пьер Вереген (Pierre Verheggen).
Бельгийский франкоязчный культурный центр в Париже (Centre Vallonie-Bruxelles), где заправляет поэт Вернер Ламберси (Verner Lambersy), несколько лет назад учредил на Рынке поэзии свою премию, которая заключается в том, что издателям и поэтам в количестве 80 человек дается бесплатный обед в соседнем с Рынком ресторане, в течение которого они должны выбрать поэта-лауреата. Выборы проходят путем тайного голосования в три тура. Сама премия, правда, не выражается ни в чем, кроме этого приятного обеда и общественного признания. Голосующие не забывают, хоть и подсознательно, о национальной политике: лауреаты из франкоязычных стран сменяют друг друга последовательно, Квебек (где есть, кстати, уникальное издательство, Ecrits des Forges, публикующее только поэзию и с нее живущее, оно же проводит ежегодный международный фестиваль поэзии), Люксембург, Бельгия…
Есть литературные и даже несколько собственно поэтических журналов, но тиражи их мизерны, распространение маргинально, и единственными потребителями являются сами участники процесса.
Неизменный участник Рынка поэзии – поэт из Тулузы Серж Пей (Serge Pey). В этот раз он давал представление «Евангелие от змеи» в сопровождении трех музыкантов, из которых один – суфий. Читать стихи Пея, может, и необязательно, но слушатель всегда заворожен тем, как он их поет, кричит, помогая себе здоровенными бамбуковыми палками, на которых стихи записаны. Он опирается на африканские и латиноамериканские шаманские традиции, при этом меняя время от времени жен из соответствующих регионов. Темперамент его намного превосходит возможности современного француза и напоминает нашего Высоцкого.
Если и есть место поэзии – это place Saint-Sulpice в конце июня.
Чтению стихов Высоцкого, а также трех других поэтов недавних «трудных» регионов – Хорватии, Гаваев, Ливана – был посвящен субботний «Вечер поэзии сопротивления». А в пятницу происходили большие поминки, вечер был посвящен памяти шести умерших поэтов, в том числе Бродского и не известного у нас, но замечательного румынско-французского поэта Герасима Луки. Герасим Лука эмигрировал из Румынии во Францию, и хоть и сохранил акцент, язык освоил блестяще, став больше чем французским поэтом: он играл со словами, с понятиями, которые переиначивал так, как не пришло бы в голову ни одному французу. Самое знаменитое его – «La deraison d’etre». Это несуществующее, грамматически как бы правильно образованное слово (противоположное raison d’etre – смысл существования, созвучное с другим словом – derision, презрительная насмешка) оказалось для французов лучшим термином для обозначения бессмысленности существования, которой болеют многие.
Герасим Лука покончил с собой в преклонном возрасте, бросился в Сену, отправив перед этим жене письмо со словами: «Я не хочу жить в мире, где больше нет места поэзии».
Под занавес Рынка поэзии был показан спектакль, мелодрама известного художника-импрессиониста и Таможенника Анри Руссо «Месть русской сироты». Название меня глубоко тронуло, как собственно, и то, что в этом году Le Marche de la Poesie был проникнут русской темой, включая и мои собственные книги, продававшиеся издательствами «Ecrits des Forges», «Le de bleu» и «Le Castor Astral».
Если и есть место поэзии – это place Saint-Sulpice в конце июня.
1997
Эта заметка писалась для газеты «Коммерсантъ» в 1997 году. Рынок поэзии в Париже никуда не делся, хотя издатели жалуются на спад продаж и выставляют теперь на стендах не только стихи. Падение поэзии продолжается, но французское государство не дает ей исчезнуть, субсидируя издателей, поэтов и их переводчиков в других странах. Диктатура рынка – это не про Францию: если звезды зажигают, значит, это зачем-нибудь нужно, перефразируя классика.
2006