Таким образом, Екатерина прожила годы своего детства в постоянном страхе и в недоверии. В моменты затишья, очень любопытная по природе, обладающая очень живым разумом, она изучила латинский и греческий языки, говоря по-французски, интересовалась естественными науками, физикой, астрономией со склонностью к астрологии, которая широко практиковалась в ее семье. Она также унаследовала артистическую чувствительность своих предков, увлекалась живописью, музыкой, поэзией, танцами.
Екатерина еще не достигла половой зрелости, а ее дядя, папа Клемент VII, развернул вокруг нее множество проектов по организации ее бракосочетания. Наконец, он решился на союз, который, как ему казалось, был способен уравновесить шаткую политическую обстановку. Чтобы одержать победу над своим врагом Карлом Пятым, он подумал о необходимости сближения с королем Франции. Так 9 июня 1531 года в возрасте двенадцати лет Екатерина стала невестой Генриха, второго сына короля Франциска I, при этом ее мнением даже не поинтересовались.
1 сентября 1533 года Екатерина покинула Флоренцию, свой родной город, чтобы торжественно отправиться в Марсель под эскортом двадцати семи судов, загруженных бархатом и парчой. К этому можно добавить, что, согласно контракту, она везла в своем роскошном багаже приданое в 130 000 экю золотом, целое сокровище из драгоценностей, а также несколько итальянских городов: Пизу, Ливорно, Реджио, Модену.
Италию маленькая флорентинка покидала навсегда, и вскоре она встретилась в Марселе с тем, кто собирался стать ее мужем. Он показался ей красивым, хотя и был «застенчивым и мнительным».[65] Что же до Генриха, то он меланхолически взирал на эту девочку и не мог скрыть гримасы разочарования. Вот, значит, какая она, папская кузина, которую ему прочили в жены целых три года.
28 октября 1533 года в обстановке роскоши, достойной Валуа и Медичи, был заключен брак. Екатерина вышла замуж за молодого человека своего возраста (ему было четырнадцать), робкого и забитого, но уже находившегося под влиянием своей любовницы, знаменитой Дианы де Пуатье.
Диана де Пуатье
Вышеназванная Диана была дочерью барона Жана де Пуатье, сына Марии Валуа, незаконнорожденной дочери Людовика XI. В пятнадцать лет ее выдали замуж за 56-летнего барона Луи де Брезе, сенешаля Нормандии. Угрюмый барон почти не уделял внимания молодой жене, проводя все свое время в военных походах. Диана родила ему двух дочерей и вела обычную жизнь провинциальной дворянки.
Сенешаль – в Западной Европе это была одна из высших придворных должностей. Во Франции сенешаль (Sénéchal) первоначально был стольником, чьи обязанности сводились к наблюдению за подачей блюд во время обедов и пиров. Со временем, однако, он превратился в одного из высших сановников, заведовавшего внутренним распорядком при дворе. Сенешали не только управляли придворными церемониями и слугами, но и вершили суд. Под их началом находились также королевские армии домена (владения), в то время как король командовал войском всего королевства.
Еще в детстве она лишилась матери, а потом и ее отец был осужден на смерть за участие в заговоре. Пытаясь спасти отца, Диана тогда бросилась в Лувр к королю Франциску I, «известному ловеласу, который при первой же встрече оценил красавицу: высокая, стройная, с полными губами и пышной гривой каштановых волос».[66]
Вскоре сенешаль де Брезе скончался, и молодая вдова покинула его мрачный замок Анэ, перебравшись по приглашению короля в Лувр. Но официальной фавориткой короля она так и не стала, ибо это место заняла молоденькая Анна де Писслё, герцогиня д’Этамп, прочно завладевшая сердцем Франциска. Диана скучала, но при этом не забывала следить за собой, ведь красота была ее главным оружием в борьбе за «место под солнцем».
И вот ее час настал, когда Франциск I поручил ей миссию «просвещения» своего сына Генриха, бывшего почти на двадцать лет ее младше. Миссию эту Диана приняла слишком близко к сердцу и очень скоро заняла при Генрихе пост одновременно матери, любовницы и доверенного лица.
Екатерина Медичи (2)
На церемонии бракосочетания Генриха, в присутствии всего королевского двора, папа Клемент VII сам благословил новобрачных.
– Да будет у вас много детей! – пожелал он им от всей души.
После официальной части состоялся обед, а за ним и костюмированный бал. Молодожены быстро покинули мероприятие и удалились в приготовленную для них комнату, где их ждала кровать, больше похожая на произведение искусства, оцененное теми, кто ее видел, в 60 000 экю.
Но если Екатерина уже была влюблена в своего супруга, то Генриху хотелось только одного – спать. Мысленно он уже предвкушал тот миг, когда погрузится в сон, как вдруг кто-то вошел в комнату:
– Ну вот, сын мой, исполните свой долг. И докажите, что вы истинно галантный француз!
Это был король, которого любопытство толкнуло поприсутствовать при первой брачной ночи сына.
Не меньшую заинтересованность проявил и папа Клемент VII. Он решил не покидать Францию, пока не получит точного подтверждения успешности своих замыслов, но, увы, Генрих старался изо всех сил, однако у молодых ничего не получалось, и опасения папы все росли и росли.
Наконец, после тридцати четырех дней напрасных ожиданий, Клемент VII с печалью в сердце уехал. Прежде чем взойти на палубу корабля, он навестил Екатерину и дал ей последний совет:
– Умная женщина никогда не останется без потомства. В ответ Екатерина лишь тяжело вздохнула. Мало того что она вынуждена была оказаться в постели практически неизвестного ей человека, так она никак не могла одарить окружающих наследником. Долгожданный ребенок никак не желал появляться, несмотря на предсказания астрологов, уверявших, что у нее будет десять детей, а сама она будет королевой Франции.
Если на первое пророчество у нее ушло одиннадцать лет, то второе сбылось гораздо быстрее: 12 aвгуста 1536 года старший брат ее мужа – дофин Франсуа – внезапно умер при таких волнующих обстоятельствах, что его итальянский виночерпий, обвиненный в том, что это именно он подлил яд в его стакан, был приговорен к смерти путем четвертования.
Это оказалось очень кстати для задуманного папой союза, так как Генрих автоматически становился наследником французской короны. Тут же начали ходить упорные слухи о «флорентийке» и таинственных ядах, в которых знали толк в Италии.
Став женой дофина, Екатерина начала вести блестящую жизнь при дворе, где ей удалось завоевать симпатии Франциска I, оценившего ее привлекательность, ум и культуру. Король не уставал восхищаться этой юной особой, которая изучала греческий и латынь, интересовалась астрономией и математикой, сопровождала его на охоте и нисколько не краснела, слушая фривольные анекдоты, которые он так любил рассказывать.
Неизвестный художник. Екатерина Медичи.
1547–1559. Галерея Уффици, Флоренция
Дофин (Dauphin), полностью – дофин Франции (Dauphin de France) – так с XIV века именовался титул наследника французского престола. Первым дофином Франции был будущий король Карл V, сын Жана II Доброго. В дальнейшем этот титул носили престолонаследники, являвшиеся прямыми потомками правящих королей (сыновьями, внуками, правнуками). Если же наследником был брат, племянник или иной родственник короля, он не носил титула дофина. Этот титул сохранялся до 1791 года, когда после введения во Франции недолговечной конституционной монархии 1791–1792 гг. он был заменен на титул «королевский принц» (Prince Royal).
Улыбающаяся, мягкая, обходительная, она умела привлекать к себе людей. Конечно, Екатерина не отличалась красотой. Более того, один современный историк даже описал ее внешность так: «Полная, смуглая, с жидкими волосами и глазами навыкате, итальянка слегка напоминала жабу».[67] Но зато она была «умной, своевольной и привычной рассчитывать только на себя саму».[68] И она сумела заставить забыть о своем круглом лице и обратить внимание на красивые ножки в кокетливых штанишках: с этой целью она даже придумала особый способ садиться на лошадь. Однако пока Екатерина игриво демонстрировала свои достоинства, ее муж Генрих, которому новый титул придал чуть больше уверенности, продолжал усердно ухаживать за Дианой де Пуатье.
Диана де Пуатье (2)
Верность дофина тут действительно поражала. Несмотря на свой брак с Екатериной, он продолжал носить цвета Дианы, называл ее своей «дамой» и засыпал страстными поэмами, над которыми корпел порой целыми ночами.
Неожиданно для самой себя Диана де Пуатье, эта строгая вдова, вот уже шесть лет не снимавшая траура и взиравшая на мужчин с полным безразличием, ощутила неодолимое желание мужских ласк. Это привело ее в прекрасное расположение духа и побудило приступить к диалогу уже с новых позиций. Проявляя изощренную ловкость, в окружении придворных, вечно погруженных в интриги и увеселения, она постепенно распалила чувства дофина до самой крайней степени, представая перед ним попеременно кокетливой и по-матерински заботливой, влекущей и любящей.
Франсуа Клуэ. Диана де Пуатье.
XVI век. Музей Конде, Шантийи
Бедный юноша лишился сна и аппетита. Печальный и погруженный в меланхолию, он теперь жил, не отрывая взора от своей ненаглядной Дианы.
Ему было девятнадцать, ей около сорока. Но с ее ослепительной красотой не могла сравниться ни одна дама при дворе. Диана и в самом деле обладала красотой «столь абсолютной и не подверженной времени, что за нею терялась, отступая в тень, личность той, которая была ею наделена».[69]
Кончилось все тем, что и сама Диана, пораженная пылкостью дофина, влюбилась в него. Что же касается Генриха, то его эта связь просто преобразила, превратив в восторженного школяра. Именно тогда из детского озорства он собственноручно нарисовал придуманную им монограмму, где «Н», первая буква его имени, и буква «D» из имени Дианы переплетены так оригинально, что кажется, будто видишь «С», инициал Екатерины, соединенный с инициалом Генриха. Вскоре эта монограмма появилась на его личном оружии, потом на всех его замках и даже на королевской мантии.