Леопольд Делиль специально изучил знаменитый «журнал» пастырских ревизий Эда Риго, руанского архиепископа середины XIII в. Вот картина нравов сельского духовенства, которую он рисует на основании этого «журнала»: «Многие деревенские священники содержат целые годы одну или нескольких наложниц; их дети воспитываются под кровлей церковного дома… Я часто встречаю жалобы на то, что они посещают таверны и напиваются “по горло”; вследствие этого они затевают драки, забывают платье на месте кутежа; случается даже, что духовные валяются на полу мертвецки пьяные. Некоторые священники принимают участие в ссорах, дерутся со своими прихожанами. Многие занимаются торговлей; священники, продававшие спиртные напитки, простирали свою наглость до того, что напаивали своих прихожан. Они играют в кости, шары и диск. В 1248 г. одного священника из Бодрю-Боск упрекали в том, что он принимал участие в турнирах. По синодальным статутам, священники могли ездить верхом лишь в круглых и закрытых мантиях; вопреки этому предписанию многие ездили в открытых сутанах, или так называемых табарах. Те же из них, светскому вкусу которых не удовлетворяли даже табар и шапка, надевали рыцарскую одежду и носили оружие. Эд Риго нашел в своей епархии священников, которые не были произведены в священнический сан и не считали нужным явиться на посвящение, или таких, которые, получив эту степень, в течение многих лет не служили ни одной обедни; другие не жили в доверенных им приходах; они требовали вознаграждения за совершение таинств…»[12] Эд Риго, прелат более строгий, чем большинство его собратьев, подвергал испытанию клириков, которых сеньоры, собственники бенефиций, представляли ему для замещения приходов его епархии. Он оставил нам любопытные протоколы многих подобных экзаменов; два из них мы приводим в примечании[13]; разве они не поучительны?
Если таковы были деревенские священники (которых св. Бернард и большинство моралистов церкви обличали с таким патетическим красноречием, что мы затрудняемся приводить здесь их выражения), то каковы же были остальные члены деревенского общества — крестьянин, приказчик сеньора и сам сеньор? Благодаря проповедям и фаблио мы знаем их довольно хорошо: в их нравах не было ничего идиллического. «Становишься в тупик при виде неурядиц, господствовавших в большинстве сельских семейств. Со всех сторон предпринимаются попытки устранить прелюбодеяния и наложничество, но почти все меры оказываются бессильными». Жонглеры неистощимы в насмешках над грубостью, нечистоплотностью и тупостью крестьян, над их страданиями, которые не вызывают в них ни тени сострадания. Что же касается сеньоров, то «с кафедр гремят самые горькие жалобы на алчность и на насилия рыцарей и военных людей». Их упрекают в безжалостном грабительстве и в злоупотреблении правом сильного. Жизнь состоятельного человека проходила в празднествах и атлетических упражнениях; рыцарские поэмы XII и XIII вв. дают нам довольно точное представление об этом[14]. Были также рыцари, все добро которых заключалось в коне, оруженосце и оружии и которые рассчитывали прожить на доходы с войны и турниров, как тот рыцарь, о котором жонглер говорит: «У него не было ни виноградника, ни земли; вся его надежда была на турниры и на войну, так как он хорошо владел копьем»[15].
В мирное время и когда турниры не были запрещены (они часто запрещались в XIII в.), эти рыцари разгуливали по большим дорогам. Авторы фаблио рассказывают нам об их привольном житье за счет слабых и глупых.
В фаблио и проповедях превосходно отражаются и нравы городского общества. Классический тип французского буржуа — вольнодумного, бережливого, весельчака и ротозея — можно уже целиком найти в фаблио. Толстый купец в роскошном платье, меняла и ростовщик, больше всего уважает «dan Denier», то есть сеньора Экю. Он ненавидит отродье оборванцев, калек и монахов; он любит хорошо пожить и смеется над священниками; таков, например, Мартин Гапар, гражданин Авранша: «Мартин Гапар больше всего ненавидел монастыри, проповедь, господ, висельников и духовных лиц…»
«Парижский буржуа XIII в., — говорит Lecoy de la Marche, — уже несколько приближается к современному типу… Он хвастает своим презрением к проповедям. Видя, что священник всходит на кафедру, он поворачивается к нему спиной и выходит из церкви до тех пор, пока кончится проповедь…» Кроме того, его обвиняют в том, что он наживается путем обманов, а если он богат, — в том, что он так же жесток по отношению к бедному люду, как и соседний кастелян. Его нравы очень свободны; его пороками кормится в каждом городе скверная толпа девиц, сводней, игроков в tremerel и оборванцев. К этой толпе принадлежали и жонглеры, предки Виллона: значит, они отлично знали ее; они рассказали о ее делах и подвигах; в своих насмешливых поэмах они дали несколько незабвенных типов ее; таковы Сансоннё, сын Ришё, изящный, обворожительный авантюрист, силач, умный и безжалостный, властелин женщин и через женщин — мира; Буавен, тщедушный хитрец, Панург XIII в., неподражаемо умевший брать без отдачи; бродяга Тибо, Мабиль, Обере и многие другие[16].
Преподавание, науки и научные сочинения
Первоначальное обучение. Монастырские и капитульские школы. Парижские школы до основания университета. Основание и организация Парижского университета. Характер и методы преподавания. Латинская литература XII и XIII вв. Наука и научные познания в XII и XIII вв.
Первоначальное обучение. «Пусть священники, — говорит Теодульф, орленский епископ при Карле Великом, — содержат школы в городах и деревнях и обучают детей безвозмездно, не отказываясь, однако, от подарков, добровольно предложенных им родителями». Действительно, во многих селах существовали в Средние века первоначальные школы, где вместе с катехизисом преподавались чтение, письмо, немного арифметики и элементарные правила грамматики. «Из этих школ выходило множество причетников, которые, не торопясь получить духовное звание, в ожидании бенефиция занимались полевыми работами».
Монастырские и капитульские школы. При большинстве монастырей состояли школы; директор такой школы, назначавшийся аббатом, уже во времена Карла Великого назывался scolasticus (учитель богословия). Различали scolae minores, состоявшие при второстепенных монастырях, где преподавались лишь элементарные науки, и scolae majores — более значительных аббатств, где преподавались высшие науки. Вторые со времени каролингского возрождения цвели пышным цветом, который начал увядать лишь в XII в.
Кроме того, епископ, на обязанности которого лежало обучение клириков его епархии, с древних времен содержал близ своей кафедральной церкви школу. Руководитель школы кафедрального монастыря, назначаемый епископом, в некоторых епархиях носил титул схоластика (Анжер, Турне); в других местах наблюдение над епископской школой принадлежало кантору (Санс) или канцлеру капитула (Шартр, Париж). К концу XI в. это важное должностное лицо, какой бы титул оно ни носило, повсюду получило привилегию выдавать от имени епископа «право на преподавание» (licentia docendi) всякому, кто хотел открыть школу в епархии вне монастыря. В некоторых местах схоластик с тех пор перестал преподавать и впредь ограничивался своей новой ролью надзирателя и контролера.
Учителя, приобревшие славу ученых или искусных педагогов, очень ценились в XI и XII вв. Церкви и монастыри оспаривали их друг у друга. Они переезжали из монастыря в монастырь, подобно тому как в наши дни знаменитые немецкие профессора кочуют из одного университета в другой. Студенты также объезжали всю Францию, если не всю Европу, в поисках знаний. Знаменитые французские монастыри в XI и XII вв. были полны слушателями из Германии, Дании, Италии и Англии. Итальянец Ланфранк прославил около 1045 г. международную школу в Вес-Hellouin в Нормандии, которой позже управлял св. Ансельм. В области Луары находилось множество ученых аббатств: Fleury и Meung на Луаре, Saint-Laumer в Блуа, Saint-Martin в Type, Marmoutiers. Следует еще упомянуть о монастырских школах Сен-Рикье в амьенской епархии и Жамблу в намюрской епархии. Из французских церквей наиболее цветущими школами обладали Реймс, где с 972 по 982 г. преподавал Герберт; Шартр, прославленный Фульбертом; Лан, где Ансельм, по прозванию Ланский, и его брат Рауль основали большую богословскую школу; Льеж, который в числе своих учителей богословия насчитывал таких искусных гуманистов, как Вазон, Адельман и Альжер; наконец, церкви Луары, Орлеана, Тура, Анжера и Манса, пользовавшиеся европейской известностью по преподаванию словесных наук, грамматики и риторики. В больших епископальных школах Луары учителями или учениками были такие поэты, как Марбод и Гильдеберт Лаварденский, ораторы вроде Жофруа Бабиона, философы вроде Бернарда Сильвестра, и такие личности, как Примат Орлеанский, этот легендарный тип средневекового ученого школьника и шутника.
Программа занятий во всех монастырских и епископских школах была одна и та же: в них преподавали богословие, trivium (грамматику, риторику и диалектику) и quadrivium (арифметику, геометрию, астрономию и музыку). Эта странная классификация человеческих знаний создана Мартианом Капеллой, усвоенная Кассиодором, Исидором Севильским и Алкуином, она господствовала с первых годов VI столетия до конца Средних веков. Мы довольно хорошо знаем, как преподавались в этих школах богословие и семь искусств. Дело в том, что до нас дошли точные сведения относительно метода, которым пользовались трое наиболее известных учителей богословия — Герберт, Эд Орлеанский и Бернард Шартрский; кроме того, недавно было найдено энциклопедическое руководство свободных искусств (Heptateuchon), точный конспект курса, читанного около 1140 г. знаменитым Тьерри Шартрским. «Благодаря этому руководству, — справедливо замечает автор этого открытия Клерваль, — мы можем составить себе очень верное представление о характере преподавания в больших школах XII в., особенно в шартрской»