Неправда, что всякій народъ долженъ отказаться отъ такой промышленности, которая даетъ ему мало выгодъ, и заняться другимъ, болѣе прибыльнымъ производствомъ. Неправда тутъ очевидна, потому что людямъ пришлось бы отказаться отъ трехъ четвертей человѣческаго труда. Основаніе и средства всякаго производства заключаются въ почвѣ; но почвы бываютъ различной плодородности и, притомъ, если земля уже раздѣлена, то, во имя политической и соціальной солидарности, болѣе счастливые земледѣльцы должны какимъ‑нибудь образомъ покровительствовать менѣе счастливымъ и уравнять свои отношенія.
Съ другой стороны, неправда, что различіе въ климатѣ и почвѣ можетъ современемъ изгладиться при помощи капиталовъ, труда и генія, какъ увѣряютъ проповѣдники безусловной свободы торговли, ожидающіе всѣхъ благъ отъ развитія международной конкурренціи. Причины богатства измѣнчивы; промышленность измѣняется въ свою очередь, и само общество, по своей прихоти и минутнымъ увлеченіямъ, постоянно вліяетъ на рынокъ и на самое производство. Сегодня выгоды обмѣна на одной сторонѣ, а завтра – на другой: обращать такое непостоянство, такую борьбу въ законъ международныхъ сношеній и сдѣлокъ не значитъ ли требовать конкурренціи для конкурренціи, обмѣна для обмѣна, и, взамѣнъ всеобщаго обезпеченія, укоренять космополитическій ажіотажъ?!
Неправда, что золото и серебро въ монетѣ, какъ ложно и подложно увѣряютъ экономисты, имѣютъ такое же отношеніе къ рынку, какъ всякій другой товаръ, такъ что вывозъ звонкой монеты не наноситъ странѣ никакого ущерба. Нѣтъ, говорю я, неправда! Взгляните, что дѣлается: на нашихъ глазахъ, въ теченіе уже шести мѣсяцевъ, разыгрывается финансовый кризисъ, такой кризисъ, который поднялъ учетный процентъ съ шести на восемь и обратился, наконецъ, въ кризисъ торговый и промышленный.
Слушайте, экономисты: неправда даже и то, что торговыя выгоды одинаковы въ случаѣ совершенной взаимности, т. е. въ томъ случаѣ, когда торговый балансъ равно благопріятенъ обѣимъ сторонамъ; надо имѣть въ виду разницу какъ цѣнности полезной, которую даетъ сама природа, такъ и цѣнности мѣновой, созданной трудомъ и заключающейся въ продуктахъ.
Неправда, наконецъ, – и это отрицаніе вытекаетъ изъ предъидущихъ, – что народу, на сторонѣ котораго былъ бы постоянный перевѣсъ въ торговлѣ, все шло бы на пользу и обогащеніе: торговымъ балансомъ воспользуются купцы и богачи–фабриканты; что же касается массы рабочихъ, то они ничего не выиграютъ; ихъ по прежнему будутъ эксплоатировать и грабить.
Вотъ тѣ главныя положенія, которыя я хотѣлъ бы развить во всей подробности, съ цѣлью обличить ложь и шарлатанство защитниковъ свободной торговли; къ сожалѣнію, здѣсь для этого нѣтъ мѣста. Да и къ чему бы это послужило? Довольно будетъ и того, если, на основаніи собственныхъ признаній виновниковъ торговаго трактата и объясненій самого правительства, я докажу, что теорія свободной торговли – экономическая ложь.
Когда, въ послѣднее засѣданіе законодательнаго корпуса, г. Пуйе–Кертье явился со своею критикой торговаго договора и, опираясь на массу цифръ, показалъ громадность дефицита и доказалъ какимъ образомъ въ этомъ договорѣ, всѣ выгоды были на сторонѣ Англіи, а невыгоды на сторонѣ Франціи; когда онъ выставилъ на видъ, что съ увеличеніемъ привоза во Франціи все болѣе и болѣе падалъ трудъ, уменьшалась задѣльная плата рабочихъ и положеніе ихъ становилось со дня на день все хуже и хуже, – когда все это разсказалъ и доказалъ г. Пуйе–Кертье, – лица членовъ собранія невольно вытянулись и всѣ зашевелились на мѣстахъ своихъ. Что ожидало правительственную непогрѣшимость, если бы положеніе дѣлъ, разоблаченное г. Пуйе–Кертье, продержалось еще года два?… Тутъ не приходилось уже смѣяться надъ старымъ предразсудкомъ, т. е. надъ торговымъ балансомъ. Тутъ было уже неумѣстно издѣваться надъ великимъ Кольберомъ, основателемъ французской промышленности и торговли, творцемъ всего великолѣпія Людовика XIV, и называть его жалкимъ министромъ за то, что онъ первый сталъ покровительствовать народной промышленности. Тутъ нельзя было шутить и на счетъ непомѣрнаго вывоза за границу звонкой монеты. И что могли возразить руанскому депутату? Кто рѣшился сказать ему, что отсутствіе взаимности, которое обнаруживается поминутно на практикѣ договора свободной торговли вовсе не бѣда; что взаимность ничто, а свобода все; что превосходство основного принципа торговаго договора въ томъ именно и состоитъ, что онъ не требуетъ отъ договаривающихся сторонъ никакой взаимности?… Далѣе, входя въ подробности, кто осмѣлился замѣтить г. Пуйе–Кертье, что онъ напрасно безпокоится о вывозѣ звонкой монеты, потому что ее слѣдуетъ считать простымъ товаромъ, который въ заграничной торговлѣ обмѣнивается только на другіе товары безъ всякаго ущерба для продавцовъ и покупателей? Кто сталъ доказывать ему, что вывезенныя деньги рано или поздно возвратятся непремѣнно, даже и въ томъ случаѣ, когда за нихъ придется отдать въ залогъ или совсѣмъ уступить иностранцамъ наши земли, по примѣру Италіи? Кто вздумалъ, наконецъ, возразить ему, что нельзя жаловаться на дурное состояніе французскаго флота, потому что такое состояніе для насъ несравненно выгоднѣе: оно доказываетъ, что, при дороговизнѣ перевозки на французскихъ корабляхъ, Англія охотно возмется за это дѣло и сдѣлается не только нашею слугою, но и данницею?!
О нѣтъ! Ни у одного изъ депутатовъ законодательнаго собранія не повернулся языкъ сдѣлать хоть одно изъ подобныхъ возраженій, которыя приводятъ въ своихъ сочиненіяхъ проповѣдники свободной торговли. Да, въ палатѣ никто не рѣшился повторять нелѣпыхъ возраженій, придуманныхъ экономистами, потому что каждый зналъ, что это возбудило бы общее негодованіе. И вотъ, вмѣсто всякаго прямого возраженія, ораторы пытались только смягчить и ослабить то мрачное и тяжелое впечатлѣніе, которое произвелъ г. Пуйе–Кертье на всю палату; они старались только указать на, ошибки нѣкоторыхъ его вычисленій и, осуждая сами торговую дѣятельность съ 1859 по 1862 г., предсказывали французской торговлѣ блестящую будущность!…
И такъ, въ этомъ спорѣ по поводу торговаго договора, въ этомъ спорѣ, въ которомъ шло дѣло не только о самой практикѣ торговли, но и о теоріи свободной торговли, – защитники этой теоріи вовсе не думали опираться на ея основные принципы; напротивъ того: для защиты ее они прямо пользовались доводами меркантилистовъ и о будущемъ ея развитіи говорили, какъ будто дѣло шло о результатахъ таможенной системы! Эти защитники говорили, что Франція, какъ держава промышленная, не имѣетъ соперниковъ; что ей стоитъ только захотѣть – и въ трудѣ она будетъ блистать точно такъ же, какъ блистаетъ на войнѣ; что она сама не сомнѣвается въ громадности своихъ средствъ; что главный ея недостатокъ заключается въ недовѣріи къ своему генію; что если въ началѣ дѣла она кажется слабою, то скоро потомъ заявляетъ свое превосходство; что поэтому не слѣдуетъ никогда осуждать заранѣе правительство, которое берется за дѣло народнаго развитія, и не слѣдуетъ обвинять тѣмъ болѣе, что впослѣдствіи придется благодарить правительство за его мудрость и благодѣянія свободной торговли….
Выслушавъ такое оправданіе торговаго договора съ Англіей, депутаты–патріоты могли спросить въ палатѣ: «Кого здѣсь надуваютъ? Какъ! – мы считаемъ себя связанными съ Англіей договоромъ свободной торговли – и разсуждаемъ о ней, какъ будто вопросъ идетъ о покровительственной системѣ! Какъ? – тому, кто упрекаетъ правительство за нарушеніе торговаго баланса страны, тому, кто доказываетъ, что мы въ убыткѣ на двѣсти или на триста милліоновъ, тому говорятъ: Терпѣніе! – будетъ и на вашей улицѣ праздникъ!»… Но о чемъ говорить! Развѣ наши пустомели–депутаты что нибудь смыслятъ въ экономическихъ вопросахъ? – Эти господа умѣютъ только мутить воду, въ которой ловятъ рыбу другіе, искусные ловцы. Этимъ господамъ, великимъ политикамъ, хочется чесать языкъ, когда подымается вопросъ о принципѣ національностей; объ этомъ вопросѣ они станутъ охотно разсуждать по три часа сряду, не переводя духа. Но національный трудъ, національная промышленность, національное обезпеченіе, – словомъ все, что составляетъ самую сущность національности, – все это для нихъ матеріализмъ, эгоизмъ, шовинизмъ и больше ничего. О да, французская пресса и трибуна – просто кладъ для Англіи! Ораторы Оппозиціи стоятъ на одномъ уровнѣ умственнаго развитія съ журнальными писаками; пусть же они всѣ лучше убираются въ Англію: тамъ, конечно, ихъ примутъ, какъ друзей и братьевъ.
Англія и Бельгія доказали своимъ примѣромъ, что если вывозная торговля и промышленность составляютъ для шайки капиталистовъ и барышниковъ источникъ громаднаго и быстраго обогащенія, то она обращается въ тоже время для рабочихъ массъ въ причину безвыходной нищеты и неискоренимаго рабства.
III. – Еще нѣсколько словъ объ этомъ предметѣ, – и я кончаю.
Свободная торговля, точно такъ же, какъ свободный трудъ, свободная конкуренція и множество другихъ вещей, которыя въ модѣ теперь величать свободными, можетъ пониматься въ двоякомъ смыслѣ. Одно изъ двухъ: или дѣло идетъ о свободѣ торговли со всѣми ея обезпеченіями, какія требуются экономическимъ правомъ, а именно – честностью, взаимностью и равенствомъ, – то въ этомъ случаѣ, очевидно, что свобода торговыхъ сдѣлокъ окажется на практикѣ добросовѣстною, полезною, плодотворною и вполнѣ безупречною; считаю лишнимъ говорить, что въ этомъ смыслѣ я могу тоже назваться проповѣдникомъ свободной торговли. Или же наоборотъ: если подъ свободою торговли понимать, вмѣстѣ съ экономистами англійской школы, необузданное своеволіе всякаго рода сдѣлокъ, безъ малѣйшаго признанія права, взаимности, равенства и безопасности: въ такомъ случаѣ не менѣе очевидно, что подобное торгашество, основанное на плутнѣ, обманѣ и явной недобросовѣстности, – ничто иное какъ подлогъ и западня; вотъ почему всякій экономистъ, если онъ только дорожитъ своею честью и благомъ своей родины, долженъ съ негодованіемъ отрицать такую свободу торговли.
Явленія своевольной торговли или торговли анархической, не признающей никакихъ обезпеченій, должны разсматриваться съ двухъ различныхъ точекъ зрѣнія: 1) смотря потому – будутъ ли товары, которыми обмѣниваются двѣ націи, находиться въ неравныхъ количествахъ, т. е. будетъ ли одна сторона, которая вывозитъ меньше, чѣмъ получаетъ, принуждена оплачивать разницу между привозомъ и вывозомъ наличными деньгами; или 2) смотря потому – будутъ ли товары мѣняться на товары въ равныхъ количествахъ, т. е. сохранится ли торговый балансъ и ни одной націи не придется отдавать звонкой монеты.