{290}. По его словам, в Египте они живут только в Каире, где «занимаются ремеслом, а также занимают военные и религиозные должности»{291}.
Последнюю «расу», которую выделяет Вольней, составляют мамлюки. О них будет сказано отдельно ниже.
Из повествования обоих авторов складывается образ многоэтничной страны, жители которой разрозненны, при этом оба путешественника отмечают, что все жители Египта равно не любят пришлых - османов и мамлюков. Более того, Савари на протяжении всего своего рассказа о народах, населяющих Египет, стремится показать, что эта провинция Османской империи, являясь исключительно богатой, может быть легко подчинена. Поскольку сами «Письма о Египте» были адресованы брату короля, то, очевидно, такую миссию автор возлагал именно на французов.
Савари и Вольней об исламе
Оба автора уделяют внимание исламу как религии мало знакомой европейцам. Вольней рассказывает о нем не в той части своего повествования, которая посвящена Египту, а в разделе о Сирии{292}. По мнению Вольнея, ислам как нельзя лучше отвечает духу деспотизма. Философ критически отзывается о Коране и пророке Мухаммаде («Магомете» в его сочинении), считая, что эта религия создана для подчинения человека. Он отмечает, что хотя мусульмане видят в Коране источник всех административных, юридических и политических законов, тем не менее в его тексте нет ни сведений о том, как формировать государственные учреждения, ни принципов «искусства управлять»{293}. Вольней понимает буквально слова мусульман, не зная ничего о мусульманском праве - фикхе. По его мнению, единственными правовыми аспектами, освещенными в Коране, являются «четыре или пять предписаний о полигамии, разводе, рабстве и наследовании ближайшим родственникам»{294}, которые к тому же противоречивы, из-за чего «ученые до сих пор спорят, как их согласовать»{295}.
Таким образом, философ подходит к священной книге мусульман с чисто прагматической точки зрения, упрощая ее содержание и считая, что она не несет знаний, а лишь способствует порабощению человека, поскольку провозглашает подчинение Богу: «Это и есть цель Магомета - он хочет не просвещать, но править. Он ищет не учеников, а подданных. Их он не призывает к рассуждениям, но хочет подчинения. И чтобы легче добиться этого, он все возводит к Богу»{296}.
Савари не высказывает столь резко негативных оценок. Он называет Мухаммада «великим политиком, который хотел, чтобы каждая вещь служила его религии»{297}. Коран, пишет Савари, является «кодексом их [мамлюков] религиозных догм и законов»{298}, из него проистекают все «общественные, военные и духовные обязанности»{299}. Тем не менее при описании Каира, которое Савари начинает с того, что само имя франка там служит оскорблением{300}, путешественник довольно критически высказывается об исламе: «Там [в Каире] торжествует фанатизм религии ислама, и мусульмане, погрязшие в невежестве, считают себя самыми великими во вселенной»{301}. Также путешественник отмечает, что «мусульмане неохотно разговаривают с неверными о своем культе»{302}. Однако, в отличие от Вольнея, обобщающего негативного мнения об исламе Савари не высказывает.
В целом образ ислама в сочинениях обоих авторов скорее отрицательный, что было характерно для той эпохи и брало начало еще в средневековых представлениях об исламе как о ереси. Однако в Век Просвещения ислам уже считался не заблуждением, а, по словам А. Лоранса, религией, «которая благоприятствует деспотизму и фанатизму и порождена честолюбием человека, желавшего властвовать»{303}. Подобный взгляд выражен и на страницах сочинений Савари и Вольнея. Оба автора не сомневались в «изобретении» ислама и Корана Мухаммадом в политических целях, демонстрируя тем самым поверхностное и упрощенное знание основ ислама и разделяя суждение их времени о том, что ислам - религия фанатизма.
В то же время рассуждения обоих путешественников об исламе вполне отражают противоречивые взгляды, распространенные в отношении этой религии в эпоху Просвещения. Как показал бельгийский историк Дирк ван дер Крюйс, образ пророка Мухаммада изменился в эпоху Разума, и он уже не воспринимался в качестве лжепророка, как было ранее, но взгляды на «магометанство» и его провозвестника стали куда разнообразнее, вплоть до восхищения Пророком как философом{304}. Египетский исследователь французский литературы Садек Неаими также анализировал отношение французских просветителей XVIII в. к исламу и исламской цивилизации в целом{305}. По его мнению, в их среде преобладало два подхода: один, представленный Монтескье, был ближе к негативному взгляду на ислам средневековых авторов, второй, олицетворявшийся Вольтером, Дидро и Руссо, признавал и положительные стороны в исламской цивилизации, а не только дух деспотизма. Так, пророк Мухаммад зачастую в XVIII в. описывался как законодатель и великий человек, что прослеживается в сочинении Савари. Вольней описывал Мухаммада в негативном свете - и это тоже соответствовало духу времени. Как показывал Неаими, подробно проанализировавший дискуссию о деспотизме того времени и ее связи с религией, отношение к деспотизму было неоднозначным у философов Просвещения, и именно в концепции Монтескье деспотизм приобретал политическое наполнение, соотносился с исламом и жарким климатом восточных стран. Однако другие философы (Вольтер, Анкетиль-Дюперрон и др.) подвергали критике эту теорию. Как отмечает Неаими, многие философы Века Просвещения пытались выйти за рамки средневековой парадигмы в отношении арабо-мусульманского мира, чтобы критиковать нравы европейского общества того времени посредством его сравнения с исламской культурой. Таким образом, ислам в сочинениях философов XVIII в. служил прежде всего отражением тех проблем, которые волновали европейцев, то есть, скорее, происходило создание образа религии, чем осмысление ее основ, что иллюстрируют сочинения Савари и Вольнея.
Мамлюки и управление Египтом
Савари довольно подробно рассказывает о происхождении мамлюков и об истории их правления до и после османского завоевания.
Характеризуя их самих, путешественник пишет, что постоянные тренировки с ранних лет делают мамлюков сильными и отважными воинами, однако у них отсутствуют европейские дисциплина и тактика, «искусство артиллерии», а их действия в бою носят беспорядочный характер. Форму правления мамлюков Савари называет «республикой», показывая, что, хотя формально они находятся под юрисдикцией османского султана, фактически они независимы от него. Путешественник даже приводит документ, подписанный Селимом I после подчинения Египта, согласно которому у мамлюков остаются большие привилегии, что фактически сохраняет их власть{306}. Административное управление Египта Савари называет «монархическим и аристократическим»{307}. Первое лицо в стране - османский паша - является «фантомом», поскольку полностью зависит от мамлюков, которые могут сместить в любой момент неугодного пашу. Реальная власть принадлежит мамлюкским беям, которых Савари называет «деспотами», злоупотребляющими своим могуществом.
Путешественник подробно рассказывает о прибытии нового паши в Александрию, встрече с мамлюками и его торжественном следовании в Каир. Савари был очень впечатлен богатством одежд мамлюков, пышностью и торжественностью самой церемонии: «Это прибытие [паши] мне дало представление о восточной помпезности, роскоши, которая окружала древних монархов Азии, когда они появлялись на публике»{308}.
В целом же государственный строй в Египте Савари описывает как «тиранию» и «деспотизм», поскольку, по его мнению, такой богатой и плодородной провинцией управляют невежественные мамлюки и османы: «Анархия чудовищного правительства - врагов порядка и законов, уничтожает гений и, подобно чумному ветру, опустошает города и уничтожает поселения и их обитателей»{309}. Такая ситуация, считает путешественник, сложилась с османским завоеванием, поскольку ранее, в древние времена и во времена арабского правления, науки и искусства в Египте процветали, а ныне царит разруха, вызванная «варварством турок»{310}.
Мамлюков Савари также постоянно называет «тиранами» и, описывая их бесчинства и жестокости, выражает сочувствие местному населению. Лейтмотивом сочинения является мысль, что вернуть утраченную славу и процветание Египта и преодолеть нынешнее «варварское» состояние можно лишь в том случае, если страной будут управлять люди просвещенные. Миссию эту Савари, очевидно, возлагает на Европу - в одном пассаже, посвященном древнему лабиринту в Фаюме, он пишет: «Возможно однажды, когда Европа передаст Египту знания, которые она от него получила, будут расчищены песок и мусор, скрывающие внутреннюю часть лабиринта»{311}.
Более того, Савари подчеркивает, что не только мамлюки, но и воинские корпуса османов - янычары, азабы и