Обычаи арабов Синая описаны и в № 90 от 6 фримера IX года (27 ноября 1800 г.), где приводится письмо члена комиссии по наукам и искусствам минеролога М. Розьера, который путешествовал с их караваном. Розьера удивляет то, как размещаются эти арабы во время стоянки: «Все племена и даже отдельные части этих племен разбивали лагери обособленно, каждый лагерь подразделялся на маленькие отряды из семи-восьми арабов, располагавшиеся вокруг огня, и занятые все вместе приготовлением того, что было им нужно, дабы идти до [следующей] остановки в понедельник». Несомненно, француза поразила эта общность. Отмечается, что приготовление хлеба является для них главным делом во время стоянки, поскольку они питаются только им и бобами во время путешествия. Розьер отмечает, что арабы этих племен «мало привязаны к обрядам религии мусульман, многие из них не знают Коран и даже имя Магомета; хотя, возможно, при более близком знакомстве мы бы могли обнаружить у них какие-либо тайные познания». Он подробно описывает их простую одежду («они почти все одинаково одеты и вооружены: главный предмет их облачения - длинное и очень широкое платье с вырезом впереди и без рукавов, лишь со сделанными у плеч отверстиями, через которые просовываются руки») и обувь («их обувь состоит из куска кожи буйвола, которой они грубо придают форму подошвы и которую привязывают к ноге двумя маленькими ремешками»), а также отмечает, что они очень доброжелательны по отношению к французам. Автор также всячески подчеркивает, что эти племена благодарны Бонапарту и французам за обеспечение безопасности их торговли.
Любопытно описание церемонии заключения мира у арабов. В № 21 от 25 фримера VII года (15 декабря 1798 г.) рассказывается о перемирии между одним из арабских племен и французами. Когда договоренность о мире была достигнута, и французы пригласили шейха племени на обед, он преподнес Бонапарту хлеб, от которого отломил кусочек и съел. По словам автора заметки, «этот акт рассматривается арабами как согласие на мир и гарантия искренности. Мы отметили торжественность, с которой он говорил и действовал на протяжении всего времени, пока выполнял свою дипломатическую миссию, и его быстрый переход к обычной манере общения, как только он получил гарантии мира. Немецкий советник, который имел честь представлять в Регенсбурге дюжину князей Священной Римской империи, не был большим формалистом [в соблюдении церемоний], чем этот бедуин».
По-видимому, случай с этим же шейхом описывается в № 116, где речь идет о перемирии Бонапарта и шейха племени арабов, закрепленном обрядом с хлебом. В этом пассаже отмечается, что шейх сел за стол с французами и пользовался ножом и вилкой, и, хотя он был мало приучен к такой манере есть, это ни разу не вызвало у него затруднений. Здесь же отмечается большое уважение египтян к хлебу и соли и сообщается, что «они клянутся друг другу в верной дружбе хлебом и солью».
В № 41 от 30 вандемьера VIII года (22 октября 1799 г.) описывается другое племя арабов, обитающее в Вади-Натрун. Это «пастушье доброжелательное племя», по мнению Андреосси, впечатления которого и приводятся в этом выпуске газеты, «наиболее полно сохранило обычаи древности: это просто пастухи, которые не хотят ничего выращивать. Их мягкие нравы несут на себе отпечаток жизни, которую они ведут: им не ведомы бури страстей, за исключением, однако, любви, которая во всех странах и особенно у восточных людей, столь тесно граничит с ревностью. Зачастую она их доводит до весьма жестоких крайностей». В качестве примера рассказывается история уважаемого старика, у которого много лет назад сын был убит другим мужчиной из ревности.
В № 110 от 20 жерминаля IX года (10 апреля 1801 г.) помещен отрывок из заметки инженера Ж.-М. Дюбуа-Айме{419} об одной из долин около Кусейра{420}, рассказывающий о кочевом племени Аббабдех. Сообщается, что члены племени носят длинные волосы, не надевают тюрбанов, их кожа очень темная, по религии они мусульмане, но обрядов не соблюдают, а их родной язык не арабский, а какой-то другой. Дюбуа-Айме отмечает, что это племя воинов, презирающих земледельцев, что они ездят исключительно на верблюдах и зачастую вступают в схватки с другим племенем. Он отмечает, что среди Аббабдех царит равенство, поскольку он видел, как простой член племени спорил с шейхом, и описывает их обычай хоронить умерших, покрывая их тела камнями. Дюбуа-Айме делает предположение, что это племя происходит от древних кочевников, которые владели этими землями в далекие времена и которых описывали еще древние авторы, поскольку у этих кочевников был тот же обычай захоронения. Вообще, как видно, во многих пассажах Courrier de l'Égypte подчеркивается, что обычаи современных жителей Египта берут свое начало еще в глубокой древности.
При описании нравов в Décade Égyptienne также обращается внимание на древность обычаев современных египтян и преемственность между ними и их предками. Так, в заметке про путешествие по западному берегу Нила от Каира до Асьюта, В. P. М. Серезоль{421} отмечает, что «догмы древних египтян, которые хотели, чтобы жизнь была ничем иным, как переходом в долгое будущее существование, сном, который вел к вечному пробуждению, кажется, сохранились и у их потомков»{422}. В письме генерала-адъютанта Л. Ж. В. Жюльена де Бидона{423} члену Института Египта Э. Жоффруа Сент-Илеру, автор сообщает о том, как французские войска захватили одного из местных жителей, сочтя его шпионом мамлюков{424}. Чтобы доказать свою невиновность, египтянин поднял полы одежды и взял в руки свой пенис - что являлось символом клятвы в невиновности. «Его физиономия, казалось бы, говорила мне - после этой страшной клятвы, которую я принес, чтобы доказать вам свою невиновность, перестаньте же сомневаться! - комментирует Жюльен и проводит параллель с древними временами, - его жест напомнил мне, что во времена Авраама клялись в правдивости своих слов, возлагая руку на детородные органы»{425}. Более того, Жульен, по-видимому, считает, что египтяне не просто сохранили обычаи древности, но и остались на том же уровне развития, что в древности: «Чем больше мы изучаем нравы этих полудиких (курсив мой. - Е. П.) людей, тем понятнее становится история Ветхого завета: те события, что рассматривались некоторыми европейцами как невероятные, поскольку были для них всего лишь нелепицей, получают простое объяснение, и герои Моисея обретают свою истинную значимость»{426}.
Жюльен вообще подчеркивает, что нравы египтян зачастую не соответствуют европейским понятиям о приличиях и нормах поведения. Для него это явно служит свидетельством превосходства европейцев: «Они [египтяне] кажутся исключительно жестокими в нравах по отношению к своим женам и дочерям и без особых колебаний демонстрируют вещи, которые мы прячем с величайшим старанием; излишне непристойные песни, слишком возмутительные танцы - являются любимыми развлечениями, которые степенный мусульманин позволяет себе в стенах своего дома»{427}. То есть, в статье Жюльена образ жизни местного населения характеризуется не только как патриархальный, но и как непристойный и «полудикий».
В статье другого участника экспедиции, медика Ренати, посвященной состоянию медицины в старом Каире, также содержатся замечания об обычаях египтян. Эта статья примечательна тем, что описывает именно столичных жителей, в отличие от многих пассажей в Courrier de l'Égypte, где отражен образ жизни и обычаи отдельных племен. Ренати уделяет внимание внешнему виду египтян, отмечая, что они носят черные или голубые тоги, длинные бороды, большие тюрбаны на голове и имеют «вид гордый и величественный»{428}, мощную комплекцию, высокий рост, черные и живые глаза, белые зубы и громкий голос. В контрасте со столь здоровым телом идет изображение личных качеств жителя Египта: «Кажется, будто он сообщает, что живет в стране здоровой, но несвободной: он раболепен, хитроумен, лжив и труслив»{429}. Подобные качества и вялое поведение египтян («житель Египта трудолюбив, но не активен») Ренати связывает с особенностями общества, где правят узурпаторы, и религией, полной предрассудков. Что касается женщин Египта, то, по мнению Ренати, их черты лица мягки, но «лишены нежности и выразительности»{430}, их тела гибки, манеры приятны, но «они далеко не имеют грации и шарма наших европейских женщин»{431}. Также он отмечает, что жители Египта «очень подозрительны и любознательны»{432}.
В Décade Égyptienne приведена более полная статья Андреосси об арабах и бедуинах, обитающих в долине Вади-Натрун. Он пишет об обычае кровной мести как о дикости, считая его пережитком прошлого: «Когда не существует норм уголовного права и нет судей, которые бы могли их исполнять, преступление осталось бы безнаказанным, если бы убийство не выполняло функцию акта общественной власти; и тогда, то, что мы рассматриваем как преступление или зло, становится законным возмездием - то, что родственники убитого преследуют [родственников убийцы] поколение за поколением»{433}. Кроме того, он отмечает некоторые особенности жизни племен, которые воспринимаются им как предрассудки или отсталость: слабое вооружение, способ лечения больных с помощью заклинаний, отсутствие письменной фиксации рождений.