Таким образом, население Египта во французской прессе представлено как стоящее на более низкой, чем европейцы, ступени развития, а его обычаи и нравы как архаичные и более «дикие».
Представления о Древнем Египте
Французские ученые много путешествовали по Египту, описывая памятники древности в разных уголках пашалыка. Для изучения монументов Древнего Египта были даже созданы специальные комиссии. В результате, в Courrier de l'Égypte появлялось множество заметок, отрывков из писем и отчетов о разных памятниках Древнего Египта.
Несомненно, французские ученые считали цивилизацию древних египтян очень развитой и с сожалением отзывались на страницах газеты о том, что язык ее утерян. При описании находки Розеттского камня высказывалась надежда, что он, возможно, станет ключом к пониманию иероглифов{434}. Отмечались обширные познания египтян в астрономии{435}, химии{436}, а в № 104 от 6 вантоза IX года (25 февраля 1801 г.) говорилось о древних жителях Египта как о «людях, которые заложили основы искусства и науки, передав их последующим поколениям». Но, как следует из газеты, многие знания были утрачены, и современный Египет, в его разрушенном состоянии, существенно уступает древнему. Как отмечается в письме Г. Ж. Шаброля де Вольвика{437}, приведенном в № 38 от 6-го дополнительного дня VII года (22 сентября 1799 г.), при осмотре руин архитектурных сооружений ему в голову пришла «идея о превосходстве древних над нами». Сами древние монументы вызывают живое восхищение у французов. В № 47 от 10 фримера VIII года (1 декабря 1799 г.) приводится письмо Пюнье: «Что в великих памятниках древнего Египта вызывает восхищение, так это основательность конструкции, большие размеры, величие форм, богатство деталей, которыми они покрыты и которые свидетельствуют о совершенстве, коего тогда достигли искусства». В № 74 от 27 мессидора VIII года (16 июля 1800 г.) были опубликованы стансы Шамбо, посвященные пирамидам, где воспевалось их величие. В то же время сообщалось, что современные египтяне зачастую относятся к памятникам древности неуважительно и осматривают их в надежде обнаружить золото{438}. Французы осознавали значимость изучения Древнего Египта, поэтому на страницах газеты часто говорится о том, что необходимо исследовать памятники Древнего Египта, дабы открыть Европе эту цивилизацию{439}, и провести инвентаризацию всех находок, создав государственный реестр{440}.
Что касается отражения темы Древнего Египта в Décade Égyptienne, то там присутствуют не только более подробные описания памятников, но и более пространные рассуждения о значении этой цивилизации. В статье Андреосси, посвященной Манзале, Египет называется «колыбелью наук и искусств»{441}, сообщается о роли египетских жрецов в собирании знаний и их письменной фиксации. Также Андреосси отмечает, что Геродот путешествовал по Египту уже во время его упадка, когда страна находилась в печальном состоянии под управлением «военного правительства, схожего с мамлюкским»{442}, и Египет подвергался разграблению банд из соседних стран, «как это происходит и до сих пор» - то есть проводилась параллель с современным автору состоянием Египта.
В отчете Н.-А. Нуэ{443} о географическом положении пирамид подчеркиваются большие достижения египтян в наблюдении за звездами, а Египет называется «колыбелью астрономии»{444}.
В докладе Л. Костаза{445}, прочитанном в Институте Египта и опубликованном в Décade Égyptienne, содержатся, в частности, рассуждения о религии древних египтян. Костаз доказывает, на основании виденных им на памятниках Египта рельефов, что древние египтяне совершали человеческие жертвоприношения. И хотя античные историки и даже многие современники Костаза считали иначе, тем не менее, по его словам, «непоследовательность и глупость тесно связаны с суевериями»{446}, а потому и приношение в жертву животных не обозначает отсутствия человеческих жертвоприношений.
Итак, образ Востока, представленный на страницах издававшейся в Египте французской прессы, - это образ общества, отставшего в своем развитии от европейцев, общества, где царят религиозные предрассудки, мешающие не только мирному существованию народов этой земли, но и их развитию, где многовековая тирания лишила людей активности и затормозила прогресс. Соответственно, на фоне этого невежества французы представали в исключительно выгодном свете. Кроме того, оба издания армии Востока - Courrier de l’Égypte и Décade Égyptienne служили инструментами пропаганды. Столкнувшаяся с сильным сопротивлением местного населения и огромной культурной разницей французская армия была сильно разочарована увиденным в Египте, что подробно будет рассмотрено в следующей главе. Образ же богатого края, благодарного местного населения и терпевших сплошные бедствия противников французов, значимость миссии французов и ее высокая оценка европейскими державами, которые подчеркивались на страницах изданий армии Востока, должны были подчеркнуть превосходство французов и убедить солдат в том, что их положение не так уж безнадежно. Courrier de l'Égypte был практически единственным источником новостей для участников экспедиции, а потому, получив эту газету, разбросанные по разным местностям Египта солдаты и ученые, могли видеть, что, возможно, положение французской армии не так безнадежно. Кроме того, Courrier de l'Égypte и Décade Égyptienne рисовали образ явно отсталого местного населения. Причем, это касалось не только мусульман, чья религия считалась полной предрассудков, но и египетских христиан - они также изображались невежественными и темными. Не случайно многие обычаи современных египтян, по мнению французов, шли из древности - это «консервировало» жителей долины Нила в прошлом{447}. Соответственно, так и не вставших на путь эволюции египтян надо было «окультурить». Отсюда следовал вывод, что именно французы, пришедшие на берега Нила, где раньше процветала цивилизация Древнего Египта, должны возродить эту страну, а потому и на страницах прессы оккупанты представали освободителями и цивилизаторами, которых так ждали на Востоке и которым так были рады египтяне.
Глава 5 Образ востока в источниках личного происхождения участников экспедиции
Пропаганда и действительность
В предыдущей главе был рассмотрен тот образ Востока, который командование французской армии и оккупационная администрация пытались формировать через официальную прессу. Эти усилия преследовали чисто прагматическую цель - поднять боевой дух солдат, рассказывая о благах завоевания столь богатой страны и о доброжелательном отношении местного населения к французам. Как же этот образ соотносился с тем, что воочию видели участники экспедиции, в том числе те, кто имел непосредственное отношение к изданию Courrier de l'Égypte и Décade Égyptienne?
Сам генерал Бонапарт был убежден в богатстве Египта: «Страна прекрасна. Здесь есть все для удовлетворения наших желаний»{448}; «Страна эта одна из самых богатых зерном, овощами, рисом и животными - даже более богата, чем мы можем себе вообразить»{449}. Не сомневался он и в успехе завоевания. Так, 28 термидора VI года (15 августа 1798 г.), уже после взятия Каира, он пишет Клеберу: «Наше положение в этой стране еще не устоялось. Тем не менее каждый день происходит грандиозное улучшение, и я склонен думать, что через несколько дней мы станем властителями страны»{450}. В донесении Директории от 6 термидора VI года (24 июля 1798 г.) Бонапарт также отмечает исключительное плодородие страны, но в то же время - техническую отсталость населения: «В деревнях даже не знают, что такое ножницы». Однако о богатстве Египта он отзывается самым лестным образом: «Республика не может иметь колонию настолько досягаемую и настолько богатую почвой»{451}. Климат Египта также кажется Бонапарту весьма благоприятным{452}. Утверждения о богатстве страны являются лейтмотивом и других его писем Директории. Однако Бонапарт нигде не упоминает о благодарности местного населения французам и о широкой поддержке тех со стороны египтян, о чем сообщалось в Courrier de l'Égypte. Наоборот, он описывает многочисленные сражения с арабами и мамлюками, а в оставленной перед отъездом во Францию инструкции Клеберу дает преемнику указания опираться на шейхов дивана, единственно способных сдерживать враждебность местного населения: «Влияя на настроения великих шейхов, мы повлияем на настроения всего Египта, ведь из всех вождей, которых этот народ имеет, нет для нас более безопасных, чем шейхи, ведь они трусливы, не умеют воевать, и, как и все священнослужители, возбуждают фанатизм, сами не будучи фанатиками»{453}.
Тем не менее Бонапарт хотел удержать Египет под властью Франции и перед отъездом не преминул напомнить Клеберу о ценности для нее этой колонии: «Никто лучше Вас не знает, генерал, насколько владение Египтом важно для Франции. Империя турок, во всех отношениях пребывающая в упадке, сейчас рассыпается. Эвакуация из Египта стала бы для Франции тем большей бедой, что мы вскоре увидели бы эту прекрасную провинцию в руках других европейцев»