елка, белого, красного и синего цветов, размером с розу. И мужчины, и женщины прикрепили ее себе на одежду, а глашатай объявил, что каждый, кто войдет в город без нее, будет наказан»{139}.
У аль-Джабарти кокарда описана еще более детально: «Каждый круг был меньше, чем тот, который был под ним, так что эти три цвета были расположены тремя окружностями, одна вокруг другой»{140}. Однако новшество это не прижилось - «большая часть жителей не пожелала их [кокарды] носить, а некоторые надели, считая, что они, делая это против воли, не нарушают законов религии, между тем как непослушание французам может навлечь на них беду»{141}.
Примечателен случай с председателем дивана шейхом аш- Шаркави: желая показать свое расположение, Бонапарт возложил ему на плечо трехцветную ленту, однако это вызвало обратную реакцию у алима: «Тот пришел в ярость, сильно покраснел, и настроение его омрачилось. Он сбросил ленту и попросил избавить его от этого. Тогда переводчик сказал: “Шейхи! Вы стали друзьями верховного главнокомандующего, и он хочет возвеличить и почтить вас, жалуя свою одежду и знаки. Если вы будете носить эти отличия, солдаты и жители будут относиться к вам с уважением и вы займете в их сердцах почетное место”. Шейхи ответили: “Но тогда мы уроним свое достоинство перед богом и братьями нашими - мусульманами”»{142}.
Видя такое недовольство, французы обязали только официальных лиц носить кокарды, и то лишь в том случае, если они шли на прием к оккупационным властям, но и это правило вскоре было отменено. Хотя ношение знаков отличия и не противоречило религии, что отмечается самим аль-Джабарти («ношение кокарды не является нарушением законов религии»{143}), жители Египта не привыкли к таким знакам отличия, не понимали их смысла и считали для себя их ношение оскорбительным и даже богопротивным делом.
Вообще, столкновение двух культур, их различия и несхожесть особенно ярко проявляются в описаниях поведения французов в арабских хрониках. Аль-Джабарти в «Муддат» явно с пренебрежением и презрением пишет о нечистоплотности французов («когда [француз] чувствует нужду, он справляет ее, где бы он ни находился, даже на виду у других, и уходит не омывшись»), об отсутствии скромности у французов и француженок и их свободных нравах в отношениях между полами, совершенно неприемлемых для Египта{144}.
Особенно возмущает аль-Джабарти распутное поведение французских женщин и то, что им стали подражать египтянки: «С этого времени женщины забыли всякую скромность, стыд и приличие и начали позорно себя вести. Дело в том, что некоторые из прибывших в Египет французов привезли с собой своих жен. Французы вместе с женами прогуливались по улицам, причем их жены ходили с открытыми лицами, были одеты в платья, покрыты платками из разноцветного шелка, а на плечи накидывали кашемировые шали, обшитые разноцветным позументом. Эти женщины со смехом и хохотом разъезжали по улицам верхом на лошадях и ослах, погоняли их во всю прыть, заигрывая с везущими их погонщиками и с разными подонками из простого народа. К ним тянулись низкие и наиболее развратные женщины легкого поведения... Женщины отбросили всякую скромность и стыдливость, ни на что не обращали внимания и ни с чем не считались. Они стали привлекать к себе своих сверстниц и смущать их умы, ибо души людские, особенно души незрелых людей, стремятся к удовлетворению похоти... Женщины-мусульманки вступали в связь с местными французскими начальниками, одевались во французскую одежду и ходили с ними по их району, в то время как те разбирали дела жителей и давали обычные распоряжения и указания... Когда вода в Ниле, достигнув своего высшего уровня, входила в канал, куда устремлялись лодки, то в них оказывались эти женщины, вследствие своей распущенности воспользовавшиеся своими связями и дружбой с французами. Они пели, танцевали и пили вино днем и ночью при свете горящих свечей и фонарей»{145}.
Никула ат-Турк также подчеркивает крайнее несоответствие нравов мусульман французскому образу жизни: «Пребывание французов было для египтян невыносимым, особенно поскольку они видели, что их женщины и дочери гуляют с открытыми лицами, что они выглядят на публике собственностью французов, сопровождают тех на улицах и сожительствуют с ними. Из-за этого мусульмане практически умирали [со стыда]. Им хватало и того, что они видели кабаки, открытые на всех рынках Каира и даже в некоторых мечетях»{146}. Как видно, христианин ат-Турк относится явно сочувственно к жителям Египта и прекрасно понимает их отношение к поведению французов. Более того, описывая египетскую столицу времен командования Мену, ат-Турк восклицает: «Каир стал похож на Париж. Женщины без стеснения выходили с французами, везде распивали вино и другие спиртные напитки и происходили другие вещи, которые Господь наш не одобряет»{147}. Как отмечает американский исследователь Дж. Хаддад, ат-Турк иногда называет французов «неверными», несмотря на то, что сам являлся христианином{148}. Действительно, их поведение не соответствовало образу жизни мусульман (как, впрочем, и местных христиан), так что неудивительно, что не только аль- Джабарти, но и ат-Турк применял к ним подобные эпитеты.
Более того, такое поведение мало соответствовало той религиозной политике, что проводил Бонапарт. Несмотря на заверения французов в уважении и даже преданности исламу, местное население не верило этим словам. По словам аль-Джабарти, некоторые из оккупантов, когда сватались к египтянкам, даже «делали вид, что принимают ислам, и произносили слова исповедания веры, ибо у них нет веры, которая внушала бы им страх и которой они боялись бы изменить»{149}.
Действительно, образ жизни оккупантов не вязался с идеалом поведения добропорядочного мусульманина. Аль-Джабарти уверен в том, что они вообще не исповедуют никакой религии и ни во что не верят. Утверждение французов о том, что они уничтожили власть Папы Римского, хронист комментирует следующим образом: «Они не согласны ни с христианами, ни с мусульманами и не придерживаются никакой религии. Они безбожники, отрицающие загробную жизнь и Воскресение, пророков и Мессию. Они не верят в сотворение мира и считают, что движение небесных тел и события во Вселенной определяются влиянием звезд, а возникновение наций и крах государств зависят от сочетания планет и положения луны. Некоторые верят в переселение душ и другие фантазии. Поэтому они не приносят в жертву животных, которых едят, и не обезглавливают людей, не убив их сначала, чтобы их души не разделились и не рассеялись по частям, переселившись в другое тело не целиком, - и [верят в] тому подобные бессмысленности и заблуждения»{150}. Как видно, аль-Джабарти не сомневается, что французы являются атеистами и материалистами, что намного хуже, с точки зрения религиозного человека, чем быть просто иноверцем. Примечательно и то, о каких «фантазиях» французов пишет хронист, что показывает разницу в мировосприятии людей двух культур.
Никула ат-Турк также подчеркивает бесполезность заявлений французов об уважении к исламу и переходе их в эту веру. Он пишет, что на прокламации с заверениями в любви Бонапарта к исламу египтяне отвечали, что это хитрость и лесть, ведь Бонапарт - христианин и сын христианина{151}, а переход генерала Мену в ислам считали подхалимажем{152}. Более того, отмечает хронист, многие французы провозглашали приверженность исламу на публике и изучали арабские книги и Коран. В то же время в их домах проживало множество мусульманок, поведение которых не соответствовало местным обычаям, - «женщины могли выходить из дома, поскольку французы имеют совершенно особую манеру беседы, развлечений и поведения с женщинами, отличные ото всех других народов мира»{153}.
Культурная и мировоззренческая разница между французами и египтянами не раз подчеркивается ат-Турком. По его словам, «египтяне совершенно не принимали французов из-за различий в религии, языке и обычаях, не говоря уже о старой вражде между французами и египтянами, существовавшей еще со времен султана аз-Захира Бейбарса»{154}. Вообще, в редакции, изданной Г. Вьетом, не раз встречаются упоминания о борьбе населения Египта в XIII в. против крестоносцев во главе с Людовиком Святым и победе над ними. Как отмечает Т. Филипп, для ат-Турка так же, как и для аль-Джабарти, французское вторжение в Египет воспринималось в контексте многовековой борьбы между мусульманами и иноверцами{155}. И поэтому неудивительна реакция обоих авторов, вне зависимости от их конфессиональной принадлежности, на образ жизни французов в Египте.
Итак, повседневную жизнь в Египте французы вели в соответствии со своими традициями и привычками. Оккупанты обязали местных жителей, в том числе и ради своей собственной безопасности, принять некоторые меры, до этого не распространенные в Египте: например, соблюдать санитарные нормы. Последнее стало необходимо после того, как в Каире вспыхнула эпидемия чумы. Был организован карантин и предписано сообщать о случаях заболеваний, не входить в дом к больным, сжигать одежду умерших и т. д. Это стало новшеством для населения Египта. Французам пришлось разъяснить членам дивана суть и предназначение карантина, после чего «должны были быть приняты меры и намечен путь, который обеспечил бы покой как жителей города, которым трудно соблюдать этот порядок, поскольку они к нему не привыкли, так и французов»