Политическая борьба, как это уже отмечалось, способствовала отмене основных статей «Туземного кодекса» и предоставлению алжирцам некоторых демократических свобод, в том числе права состоять в политических партиях и профсоюзах. Но других, существенных изменений в колониальном режиме не произошло. А с началом Второй мировой войны и особенно после капитуляции французского правительства маршала Петена в стране заметно усилилась реакция. «Вступление Франции в войну в сентябре 1939 г., — по словам Р. Г. Ланды, — означало для Алжира всеобщую мобилизацию, подчинение экономики военным нуждам, но прежде всего — разгул репрессий и прекращение легальной деятельности национальных партий». С тех пор в течение почти двух лет Алжир служил источником сырья и продовольствия для фашистских Германии и Италии.
Только с ноября 1942 г., когда на территории Алжира был высажен англо-американский десант, страна приняла участие в военных действиях на стороне союзников борющейся Франции. Незадолго до этого в ней начал работать Французский комитет национального освобождения (ФКНО), преобразованный из «Свободной Франции». Основные его функции состояли в руководстве действиями антифашистов для «полного освобождения французских территорий и территорий союзников» и представительстве интересов Французской республики за рубежом. ФКНО отстранил от власти скомпрометировавших себя представителей администрации (вишистов) и объединил все национальные силы в борьбе против фашистов. В то же время этот комитет, возглавляемый генералом де Голлем, отверг требования группы буржуазных националистов во главе с Ф. Аббасом, изложенные в принятых в 1943 г. «Манифесте алжирского народа» и «Проекте реформ». А состояли они в следующем: ликвидация привилегий европейского меньшинства, участие алжирцев в управлении страной и созыв Учредительного собрания Алжира после окончания войны. В ответ французские власти репрессировали их составителей, а в марте 1944 г. издали указ о предоставлении прав французского гражданства лишь алжирской элите. Все это увеличивало нарастание недовольства населения. Чашу терпения переполнила привычная для французских властей «забывчивость». Дело в том, что, набирая алжирских добровольцев для войны с немецким и итальянским фашизмом, представители «Свободной Франции» обещали в случае победы предоставить Алжиру независимость. И судя по данным, приведенным П. П. Черкасовым и Р. Тисой, на этот призыв откликнулась масса людей: выходцами из Алжира была полностью укомплектована 3-я алжирская пехотная дивизия, 60 % из которых составляли мусульмане, а всего в борьбе против фашизма активно участвовали более 300 тыс. алжирцев.
Но как только с последними залпами войны в Европе повеяло освобождением, французские власти напрочь «забыли» о своем обещании. И тогда в очередной раз обманутое алжирское общество, давно уже сформировавшееся «в социально-политический пороховой погреб», взорвалось…
Кровавый май, или Прелюдия войны
Стихийное восстание вспыхнуло на востоке Алжира 8 мая 1945 года. По словам Р. Г. Ланды, «поводом к нему послужил расстрел полицией в городах Сетифе и Гельме демонстраций алжирцев по случаю Дня Победы над Германией, во время которых выкрикивались требования независимости и фигурировали транспаранты с соответствующими лозунгами». Все началось с выстрела французского полицейского, которым был убит 26-летний Бузид Сааль (Саль) за то, что нес алжирский флаг. После этого для разгона демонстраций полиция пустила в ход пулеметы. Тогда разъяренные участники шествия в Сетифе взялись за кинжалы, палки, камни и принялись убивать всех встречных европейцев. Вслед за Сетифом и Гельмом беспорядки охватили и другие населенные пункты. А дальше, по словам историка, события разворачивались с молниеносной быстротой: «Схватки возмущенных демонстрантов с полицией и отдельные нападения на европейцев (в том числе — террор наемных провокаторов) привели к вспышке вооруженных столкновений по всей Малой (Баборской) Кабилии. Повстанцы, в основном — из крестьян, убивали или уродовали колонистов и их семьи, жгли их фермы, нападали на жандармов и чиновников, встречали огнем из охотничьих ружей или трофейных автоматов появлявшиеся войска. Восстание охватило около 20 городов и поселков, не считая горных деревень. В нем участвовало в общей сложности до 50 тыс. человек, главным образом — издольщиков, батраков и нищих горцев. Все они действовали под влиянием эмоций, спонтанно и несогласованно, что облегчило их быстрый разгром. 16–17 мая последние отряды повстанцев (до 6 тыс. человек.) вынуждены были прекратить борьбу».
Сегодня эти события известны в истории как Алжирское восстание 1945 года. Они отражены в официальных заявлениях и документах французских и алжирских властей, о них сохранилось немало свидетельств очевидцев. Тем не менее данные, приведенные в этих источниках, нередко противоречат друг другу. Особенно это касается количества жертв восстания. Согласно официальной статистике, обнародованной властями, в ходе столкновений с полицией погибло 88 европейцев и 150 было ранено, тогда как среди алжирцев число жертв составило соответственно 1200 и 1500. Но можно ли этому верить, если в одном Сетифе только 8 мая было убито 102 европейца и еврея? Власти намеренно занизили эти цифры, чтобы скрыть подлинное число убитых. Свидетельством тому могут служить выводы специальной правительственной комиссии, направленной по горячим следам на место событий. В них зафиксировано количество погибших арабов уже в 15 тыс. человек.
Но и эту цифру не считают достоверной ни очевидцы и участники восстания, ни историки. Не вносят ясность в этот вопрос и заявления лидеров отдельных партий: руководство Французской коммунистической партии (ФКП) определило число убитых алжирцев в 30 тыс. человек, сторонники Ф. Аббаса — в 15–20 тысяч, а руководство Партии алжирского народа (ППА) — в 45 тыс. человек. Еще одна оценка числа погибших прозвучала из уст известного французского адвоката Жака Верже. В своем интервью в документальном фильме «Адвокат террора» он сказал, что «самые минимальные оценки — 10 тысяч погибших, но, в соответствии с оценками американского посольства, было убито 45 тысяч человек». И по сей день в исторической литературе приводится немало различных данных о жертвах восстания, точность которых ничем не подтверждена. В связи с этим ничего не остается, как согласиться со словами Р. Г. Ланды:
«Количество жертв этой бойни так и не было точно установлено, но, несомненно, составило десятки тысяч человек».
Значительные потери в рядах повстанцев были результатом беспощадности и жестокости карательных мер, проводимых против них большим количеством французских полицейских и военных. К примеру, согласно данным, приведенным Р. Тисой: «В городе Сетиф было объявлено военное положение. Против алжирцев бросили 12 тыс. солдат, поддержанных авиацией, флотом, полицией и гражданской гвардией (отрядами «самообороны» колонистов). Районы восстания были разгромлены: города и села сжигались, мусульманское население истреблялось без разбора, гражданских расстреливали без суда». Трупов было настолько много, что их зачастую не хоронили, а бросали в колодцы или сбрасывали в горные пропасти. Судя по свидетельству одного американского журналиста, приведенному в мае 2016 года в российской газете «Ъ», каратели расправлялись с алжирским населением не хуже фашистов: «Началось, так сказать, открытие охоты на людей. Колонны действовали в группах по 20 или 30 человек. Прежде чем быть расстрелянными, жертвы должны были рыть себе могилы. Для массового уничтожения алжирских заключенных они вывозились из города Кеф Эль-Бумба вблизи Гелиополиса. Трупы, облитые бензином, сжигались прямо на площади или в печах для обжига извести. Иногда группы заключенных связывали цепями или веревкой и давили гусеницами танков. Грудных младенцев брали за ноги, чтобы, размахнувшись, разбить им головы о камень. Танки и артиллерия, поддержанные авиацией, уничтожали все очаги инакомыслия. Это был верх ужаса». А П. П. Черкасов дополняет эту картину сведениями о карательных мерах, примененных судебной системой: «По приказу генерал-губернатора А. Шатеньо было произведено 2400 арестов. Французские суды вынесли 28 смертных приговоров арабам — участникам восстания».
Неоднозначную трактовку получили и причины, вызвавшие восстание. Официальные власти в основном сводили их к социально-экономическим проблемам, заявляя следующее: «Эти кровавые события частично объяснялись серьезными трудностями в снабжении (недостатком зерна после трех лет засухи) и особенно бесспорным моральным кризисом». (Надо сказать, что в первые дни восстания такая версия была поддержана даже Алжирской коммунистической партией (АКП), которая называла его серией «голодных бунтов». Впоследствии она от нее отказалась.) Еще одной причиной власти называли провокации сторонников фашизма в День Победы. А вот журналисты и историки, помимо обманутых надежд алжирцев на деколонизацию страны, объективной основой майских событий считали крайнюю отсталость восточных районов страны (где и вспыхнуло восстание), нищенские условия жизни коренного населения, страдающего не только от голода и болезней, но и от притеснений со стороны администрации, а также усиление влияния алжирских националистических партий и организаций.
Со многим из этого перечня можно согласиться. Вот только провокации фашиствующих молодчиков маловероятны. И вот почему. Даже если они действительно пытались бы сорвать празднование в честь победы над Германией, то вряд ли смогли бы повести за собою феллахов и других представителей народных масс. Ведь с самого начала войны, несмотря на все усилия фашистской пропаганды, ее постулаты, лозунги и призывы находили отклик только среди алжиро-европейцев. Именно при поддержке и согласии колониальных чиновников, которые, по словам видного французского коммунистического деятеля Фернана Гренье, «поголовно были фашистами», в Алжире действительно организовывались убийства и провокации. Но направлены они были в основном против коммунистов, поскольку их заказчиком выступала Французская народная партия (ППФ), созданная бывшим французским коммунистическим, а впоследствии фашистским политиком-коллаборационистом Жаком Дорио. Другая фашистская организация — Французская социальная партия (ПСФ), — по утверждению Р. Г. Ланды, так же, как и ППФ, «совсем не пользовалась у алжирцев кредитом, зато щедро финансировалась «сеньорами» колонизации». И только «с помощью некоторых крайне правых из ФТИ