Еще одним средством сохранения французских позиций в Африке стала государственная экономическая и техническая «помощь» Франции молодым государствам. В ряде случаев военно-стратегические позиции на африканском континенте удается удержать путем заключения с отдельными странами неравноправных договоров о «взаимном обеспечении обороны». Они предполагают как сохранение в этих странах французских воинских контингентов, так и возможность французского военного вмешательства «по просьбе» соответствующего правительства. Эта лазейка неоднократно использовалась французским правительством в 60–70-х гг. ХХ века в тех случаях, когда возникала угроза позициям Франции в той или иной африканской франкоязычной стране. Типичной колониальной войной с целью защиты своей сферы влияния и экономических интересов своих компаний является текущая война в Мали. Вот как описывает участие Франции в ней Т. Н. Гончарова: «Роль арбитра в разрешении внутренних конфликтов и военные базы Франции в Африке делают ее стратегическое присутствие ощутимым в этой зоне. Подтверждением тому стало недавнее французское военное вмешательство в Мали — операция «Сервал» против радикальных исламистских группировок и восставших туарегов (январь-март 2013-го). Операция ознаменовалась успехом франко-малийских вооруженных сил, которые освободили от исламистов северную часть страны, в том числе г. Тимбукту (Томбукту) — всемирно известный центр арабской учености и духовности. 14 июля 2013 г., в день французского национального праздника — взятия Бастилии, малийские военнослужащие открыли военный парад, первыми проследовав маршем по Елисейским Полям».
В то же время практика внешней политики Франции свидетельствует о том, что она может сотрудничать с теми же самыми исламистами и порой с теми же самыми организациями, война против которых используется как повод для военного вмешательства в дела Мали. Здесь налицо типичные двойные стандарты, когда в одних странах боевиков той же «Аль-Каиды» называют «борцами за свободу», а в других, где их присутствие не выгодно, они носят ярлык «террористов» и «исламских радикалов». При этом речь идет об одной и той же организации, действующей одновременно в нескольких странах.
Надо сказать, что военное присутствие французских вооруженных сил на территориях бывших колоний все еще весьма ощутимо. Только в период с 1960-го по 2005 г. французы вторгались в африканские страны 46 раз. Правда, с 1997-го по 2002 г. был закрыт ряд баз и уменьшены многие из существующих, но даже сейчас французы держат там немало солдат: 4610 — в Западной Африке, 2180 — в Центральной Африке, 270 сражаются с пиратами в Аденском заливе. Содержание французских войск и инфраструктуры стоит до 450 млн евро в год (почти как вся война в Мали — 400 млн евро). Стоит заметить, что любые военные экспедиции французов не встречают никаких протестов среди бывших колоний и почти никогда среди чужих стран Африки: интервенцию в Кот д’Ивуар (2011 г.) осудили только португальская Ангола и ЮАР, недавней операцией в Мали оказался недоволен только уже бывший президент Египта, активный исламист Мурси. Представители ООН и вовсе не против, если французские патрули останутся в Мали на неопределенный срок.
Что касается материальной помощи своим бывшим колониям, то в год французы тратят почти 10 млрд евро на гуманитарную помощь странам Африки — но почти половину этих денег они получают через международные благотворительные организации или структуры ЕС. Деньги распределяются децентрализованно, через разные французские департаменты и даже неправительственные организации.
Те же страны, которые не пожелали остаться в Содружестве и предпочли полную самостоятельность, были отправлены Францией в «свободное плавание». Показателен в этом отношении пример Гвинеи. Как уже говорилось, в 1958 г. Франция провела референдум в своих африканских колониях, предложив им выбрать между полным разрывом с метрополией и бóльшей степенью самостоятельности, но в рамках Французского союза.
Везде, кроме Гвинеи, молодой лидер которой Ахмед Секу Туре гордо заявил: «Мы предпочитаем свободу и бедность роскошному рабству», — подавляющее большинство предпочло не рвать отношения с метрополией. Французы, возмущенные «неблагодарностью» гвинейцев, повели себя как настоящие вандалы: белые специалисты покинули страну, прихватив все, что можно было увезти, и выведя из строя то, что приходилось оставлять. Военные, перед тем как уйти, даже побили окна в казармах. Гвинею тогда спасло только то, что ей сразу же предоставили необходимую помощь страны советского блока и ставшая до этого независимой Гана.
Между тем «год Африки», как уже отмечалось, вовсе не стал датой завершения деколонизации. Она затянулась еще на три с лишним десятилетия. В независимой ЮАР продолжала действовать расистская система апартеида, при которой черное население было лишено большинства гражданских прав. Почти ни одной стране Черного континента минувшие 50 лет не дались легко. Более того, отставание африканских стран от развитого мира за эти годы не только не уменьшилось, но многократно выросло. Африканцы винят во всем Запад, который якобы не желает вкладывать средства в экономику бывших колоний, дабы, как и раньше, использовать их как источник дешевого сырья и рынок сбыта. В этом есть доля правды. Однако инвестиции в Африку все же идут, и в немалом объеме, только вкладывают их теперь все чаще такие азиатские индустриальные державы, как Китай и Япония.
А что же Франция? Она по-прежнему имеет больший вес на Черном континенте. Примечательно в этой связи то, что президент ЮАР (страны, которая всегда относилась к британской сфере влияния) в 2007 г. отреагировал на сообщение об избрании Николя Саркози следующим образом: «Принимая во внимание исторические связи этой страны с Африкой, следует отметить, что Франция всегда будет нашим важнейшим союзником в продвижении мира, стабильности, демократии и экономического процветания в регионе». И надо сказать, что у него были основания для такого заявления. Ведь бывшие африканские колонии поддерживают Францию и ЕС во всех важных вопросах международного сотрудничества — от борьбы с терроризмом до изменения климата. Причем 15 из 20 стран континента поддерживают Францию в ООН всегда и по любым вопросам.
Да и для самой Франции Африка значит немало. Возьмем хотя бы торговые связи. Сама Африка поглощает только 3 % всего французского экспорта, но продолжает оставаться надежным поставщиком стратегически важных материалов: уран из Нигера обеспечивает ¼ электричества во Франции. В дальнейшем торговля с Африкой может увеличиться, поскольку Франсуа Олланд недавно как раз призывал к удвоению торгового оборота. Вторым важным направлением сотрудничества является защита французов на континенте. Раньше во французской Африке были целые европейские кварталы. И хотя сейчас число проживающих там европейцев значительно поубавилось, 240 тыс. французов по-прежнему считают ее своим домом. Кроме того, еще 150–200 тыс. французов работают в некоммерческих и негосударственных организациях, связанных с Африкой.
В современных условиях подорвать позиции французов может только экономическое вторжение Китая — уже в 2012 г. торговый оборот всех стран континента и Китая составил 200 млрд долларов (КНР, таким образом, стала главным торговым партнером Африки — Франция остается на 5-м месте). Сейчас французы имеют долю или управляют почти всеми местными предприятиями, что несложно — так как, за исключением Северной Африки, рынки африканских колоний Франции не очень развиты. Но китайские компании уже дышат Франции в затылок. В каких-то областях, конечно, французы могут извлекать пользу из китайского присутствия: например, в сентябре 2011 года французская Total, китайская CNOOC и ирландская Tullow Oil начали совместную разработку нефти на одном из месторождений в Уганде.
Практически все свои бывшие колонии, формально получившие свободу и независимость от метрополии, Франция всегда старалась держать под строгим контролем. Исключением стал лишь Алжир, о котором она поначалу как бы старалась «забыть». После его утраты правительство Франции и даже общественное мнение как будто и не вспоминали о «заморских проблемах», которые отошли на задний план политической жизни. Между тем в подавляющем большинстве французских владений в результате десятилетиями и даже столетиями проводившейся политики монокультурной экономики создалась кризисная экономическая и напряженная социальная обстановка. Многие заморские департаменты и территории вынуждены были импортировать жизненно важную продукцию.
Иногда дело доходило до абсурда. Гвиана, с ее 9 млн га лесов, на протяжении всех 70-х гг. прошлого века ввозила морем из метрополии телеграфные столбы. Новая Каледония закупала мясо в соседних Австралии и Новой Зеландии, а Реюньон вынужден был импортировать основные продукты питания — рис, картофель и кукурузу. Следствием монокультурной экономики в заморских департаментах и территориях стал хронический дефицит их торгового баланса, а застой в развитии производительных сил в сочетании с ростом населения вызвал безработицу, принявшую угрожающие масштабы. Чтобы разрядить обострявшуюся социально-политическую обстановку, французское правительство вынуждено было поощрять эмиграцию части незанятого коренного населения в метрополию, где положение «заморских французов» было немногим лучше, чем у иностранных трудящихся-иммигрантов. Политика всех французских правительств в отношении заморских департаментов и территорий на протяжении 60–70-х гг. ХХ века характеризовалась настойчивыми ассимиляторскими усилиями, имевшими целью представить все проживавшее там население не только французскими гражданами, но и фактическими французами. Это было прямым посягательством на национальные права подавляющей части населения большинства заморских территорий, таких, например, как Гвиана, Гваделупа или Мартиника, где преобладают негры, мулаты и метисы, а собственно французы — белые — составляют меньшинство.
В 1969 г. во время подготовки ассимиляторской реформы в Гвиане, по которой все гвианцы объявлялись французами, два известных французских этнографа Ж. Юроль и Р. Жолен, привлеченные в качестве консультантов, убеждали правительство отказаться от этой затеи. Их советы не были приняты во внимание. Реформа, однако, не решала серьезных проблем, существовавших в Гвиане. Когда в ноябре 1974 г. президент В. Жискар д’Эстен прибыл в этот департамент, то Кайенна встретила его баррикадами. В последующие годы вспышки антифранцузских выступлений в Гвиане продолжались. Похожая ситуация наблюдалась и в других заморских департаментах западного полушария. После 15-летнего периода относительного затишья в оставшихся под французским управлением заморских департаментах и территориях поднялась новая волна национально-освободительного движения, приведшая к ликвидации колониального режима в трех французских владениях (Коморские острова, Французский Берег Сомали, Новые Гебриды).