– Понятно, – протянула Брайди, хотя, судя по голосу, не очень.
Когда дамы ушли, Десмонд выскользнул из ванной, где он прятался, и обошел по периметру всю комнату, подтверждая свое право собственности.
Благоуханным майским вечером Мерси услышала, как кто-то поднимается к ней по лестнице. Она решила, что заявился Робин, потому что девочки в этот час готовят ужин своим семьям. Мерси торопливо вскочила с кушетки и выключила радио (она же, согласно легенде, оставалась тут ночевать, чтобы работать, а не развлекаться). Но за дверью оказался мистер Мотт – пыхтящий и взмокший в тонкой льняной рубашке мистер Мотт.
– О, мистер Мотт! – воскликнула она. – Вы вернулись!
– Не совсем вернулся, – пропыхтел он. – Только заехал взять кое-что из дома.
– Как ваша дочь?
– Неважно.
– О, как печально.
– Она проходит лечение, курс химиотерапии. Кажется, процесс распространяется по организму.
– Боже мой.
– Да, – вздохнул он. Глянул ей за спину и обрадовался. – Вот он ты! – окликнул он Десмонда, который невозмутимо взирал на хозяина со своего привычного места на кушетке. – Как дела, дружище?
– О, с Десмондом все хорошо. Мы прекрасно ладим, – сказала Мерси. – Вы не войдете и…
– Так что нам придется переезжать туда, – перебил ее мистер Мотт. – Переехать к дочери в Ричмонд. Помочь с нашим внуком. Элиза не может о нем заботиться. Прямо сейчас ему даже нельзя навестить ее в больнице, потому как малейший микроб ее убьет. А Дикки всего восемь лет, вы же знаете. Вот и выходит, что нам с миссис Мотт надо туда переезжать.
– Но… может, когда все наладится… – растерялась Мерси.
Он только молча посмотрел на нее.
– Мой племянник поживет у нас, – сказал он наконец. – Он сейчас в процессе развода. Вы можете опускать деньги за аренду в почтовый ящик, как всегда, а уж он передаст нам.
– Да, конечно.
– Вы не против оставить у себя Десмонда?
– Оставить? В смысле, навсегда?
– Ну да.
– О нет, простите, не получится.
– Мы не можем взять его с собой в Ричмонд, потому что у Дикки аллергия. А мой племянник терпеть не может котов, я у него уже спрашивал.
– Видите ли, мой образ жизни не предполагает возможности держать кошку, – пояснила Мерси.
– Но до сих пор-то вы справлялись, а? От него же не было никаких проблем, верно?
– Нет, никаких. Но я просто не хочу кота.
– И что мне теперь делать? Как мне с этим разбираться? Слишком много всего навалилось! Со всех сторон, как снег на голову, не знаешь, за что хвататься. Теперь еще выяснилось, что водонагреватель протек и весь подвал заливало бог знает сколько времени, а племянник божился, что присмотрит тут за всем. А я… как в угол загнанный.
Так и было. Мерси это ясно видела. Он не справлялся. О, это чувство беспомощности, отчаяния, затравленности, это гнетущее чувство, что на тебя навалилось абсолютно все и душит тебя, и от тебя все время что-то требуется, и все одновременно!
Она положила ладонь на его руку, на дряблую старческую кожу.
– Хорошо, я возьму Десмонда, – согласилась она. – Не беспокойтесь о нем. Я с радостью вам помогу.
– Благодарю вас.
И потом просто развернулся, собираясь уходить. Мерси не обиделась – она понимала, что у старика не осталось сил на вежливую болтовню. Она убрала ладонь с его руки, он открыл дверь и вышел.
Очередным субботним утром Мерси отправилась к себе домой за машиной, как делала каждую субботу. Она знала, что осталась единственной среди своих знакомых, у которой не было собственного автомобиля, но она и не желала никакой обузы, да и Робин счел бы это экстравагантным. Она прошла прямиком в гараж, села в машину и завела двигатель.
В студии она вытащила переноску Десмонда из угла за дверью. Хотя Мерси и не привыкла иметь дело с кошками, но знала, что лучше не позволять ему заметить эту штуку раньше времени. Она поставила переноску на кухонную стойку и открыла крышку, прежде чем подхватить кота с кушетки. Десмонд почти не сопротивлялся – кажется, он скорее удивился, чем огорчился. Мерси опустила кота в переноску, стремительно захлопнула крышку и потащила сумку за дверь и дальше вниз по лестнице. Все равно что нести шар для боулинга – перекатывается внутри из стороны в сторону, сумка наклоняется, вздувается с одного боку, – но она держала крепко. Десмонд молчал. Она ждала, что кот начнет мявкать. Но и молчание было крайне выразительным, эдакая ощетинившаяся тишина. Вплоть до того момента, когда Мерси припарковалась у приюта для животных и открыла дверь со стороны пассажирского сиденья, чтобы забрать переноску, кот не издал ни звука, и только сейчас прозвучало короткое вопросительное «мяу?».
Она захлопнула дверцу и поспешила к зданию приюта с переноской в руках.
Вернувшись в студию, собрала кошачье имущество – две миски, пакеты с наполнителем для лотка и кошачьей едой, лоток и совок, – отнесла к мусорному баку на улице и выбросила. Потом поднялась к себе. Невероятная тишина. Непонятно почему. Десмонд вовсе не был шумным котом.
Пора было отправляться за покупками, потом надо вернуть машину Робину, но сначала она решила просто немного посидеть в покое. Села на кушетку, сложила руки, не пытаясь делать вид, что у нее есть чем заняться. Даже радио не включала. Просто сидела и слушала тишину.
Наступило лето, но Дэвид приезжал только на несколько дней, потому что нашел работу в театральной труппе. В округе повсюду носились дети, они смеялись, пели и ссорились. Листва на дубе у Моттов стала такой густой, что даже птичек, щебечущих в ветвях, не было заметно, но в небе над ним часто появлялись птицы покрупнее (ястребы? или какой-то вид соколов?), кружили и кружили. В первый раз, увидев их, Мерси подумала, что, может, некоторые птицы знамениты среди прочих пернатых из-за их особенной манеры летать – они, к примеру, горделиво демонстрируют особенно изящную дугу или закладывают захватывающий дух вираж, пока остальные просто восхищенно наблюдают.
Но в конце концов равнодушно дернула плечом, отвернулась от окна и занялась картиной, над которой работала. Бочкообразная балясина. Шарик на бахроме на шторах. Дверная пружина в форме черного чугунного пса с хвостом завитком.
«Неужели я что-то упускаю? – спрашивала она себя. – Неужели проглядела что-то?»
Но отбрасывала прочь внезапные мысли и вновь тянулась за кисточкой, тоненькой, как ресница.
4
Пасха не вызывала особенного воодушевления ни у кого из Гарреттов. Ну да, если вдруг попадались на глаза в супермаркете недорогие праздничные корзинки, они покупали их в подарок детям, могли даже заглянуть к соседям поиграть в «поиски яйца», исключительно для поддержания социальных контактов, но и только.
Поэтому когда в апреле 1982 года Дэвид вдруг позвонил и сообщил, что намерен заглянуть на воскресный пасхальный обед, новость застала семейство врасплох. С братом разговаривала Лили. Она как раз была на работе: теперь именно она управляла отцовским магазином, после того как юный Пикфорд стал экстремалом и переехал в дикие горы Монтаны.
– «Сантехническое оборудование Веллингтона», – ответила она на телефонный звонок.
– Лили, это ты? – послышался в трубке голос Дэвида.
– Дэвид? Все в порядке? – удивилась Лили, поскольку Дэвид не жаловал телефонные разговоры, мягко говоря.
– Да, все хорошо, но я чертову уйму времени пытаюсь разыскать хоть кого-нибудь. Сначала позвонил маме – без ответа. Потом Элис – она тоже не отвечает.
– Неудивительно. Застать Элис труднее, чем кого-либо из нас. – Она сказала так только потому, что ее задело, что брат сначала решил поговорить с Элис, а не с ней. Потому как на самом деле до Элис довольно легко дозвониться. Но Лили обиженно продолжила: – Каршеринг, мамские группы, Ассоциация учителей и родителей…
– Поэтому потом я решил связаться с папой, – не унимался Дэвид, еще глубже травмируя ее чувства. – Рад, что хотя бы тебя застал.
– Угу.
– Хотел узнать насчет Пасхи.
– Пасхи? А что с ней?
– Ну, думаю, я мог бы заехать на пасхальный обед. С подругой.
– Подругой? – Усики антенн резко выпрямились.
– С моей подругой Гретой.
– Ага. – Лили судорожно озиралась, выискивая взглядом Робина. Куда он подевался? В такой ответственный момент.
– Там ведь все соберутся, как думаешь?
– Ну разумеется, все! – заверила она.
Отменят свои планы, лишь бы собраться – вот это она точно могла гарантировать.
– Думаю, мы приедем примерно к полудню, – сказал Дэвид. – На ночь остаться не сможем, у нас нет выходного в понедельник.
– Вот как… А Грета работает в твоей школе?
– Точно. Так ты передашь остальным?
– Ну конечно! Ты же знаешь, как они будут…
– Отлично. Пока.
– Не терпится познакомиться с Гретой!
Но брат повесил трубку.
Ему было уже тридцать, он преподавал английский и драматургию в школе в пригороде Филадельфии. Работал там уже несколько лет. Снимал дом с перспективой последующей покупки. Иными словами, остепенился. Устроился. И никогда, ни единого раза, ни по какому поводу не приводил девушку, чтобы познакомить ее с семьей. О его личной жизни они догадывались только по случайно оброненным фразам, а когда требовали подробностей: «Весенние каникулы с подругой Лоис? А Лоис – она не просто подруга?» – Дэвид сразу замыкался и менял тему.
Неудивительно, что его пасхальные планы вызвали переполох. Первым делом Лили сообщила папе, которого отыскала в кладовке. «Да ты что!» – только и сумел выдохнуть он. (Но не сводил с нее пристального взгляда, впитывая новость всем существом.) Потом она позвонила маме в студию. По-прежнему тишина. Пришлось звонить Элис, которая к тому времени уже вернулась домой и отреагировала на всю катушку.
– Какого черта! Он не сказал зачем? Не упомянул чего-нибудь вроде «познакомиться с семьей»? Типа «не хотите ли вы все познакомиться с этой дамой»?