А действительно, почему Элис не подумала про имя Мерси? Может, оно ей просто не нравилось? Но сейчас Лили задумалась, что мать и вправду могла обидеться. Хотя в ее тоне не было никаких претензий, тон вполне жизнерадостный.
Моррис свернул налево, на Гарден-Гейт-Гарт, аллею с длинным рядом одноэтажных особняков на просторных газонах. Около усадьбы Элис, в середине квартала, он начал было поворачивать во двор, но Лили остановила:
– Погоди, давай припаркуемся на улице. Не хочу, чтобы за нами кто-то встал.
– Точно, вдруг придется срочно сматываться, – усмехнулся Моррис, но сдал назад и поставил машину вдоль бордюра. Выключив двигатель, обернулся к Лили: – Готова?
– Готова.
Она хотела было ободряюще улыбнуться Робби, но тот уже вылезал из машины. Он всегда любил встречаться с кузенами.
Дверь им открыл Кевин.
– С Пасхой вас! – приветствовал он. Кевин, безупречно выбритый блондин, загорелый даже в апреле, в узких штанах и розовой рубашке поло. – Здорово, парень, – обратился он к Робби.
– Привет, – смутился мальчик.
– Пробки на Окружной? – поинтересовался он у Морриса.
– Еще какие, – отозвался Моррис, и все последовали за Кевином в гостиную.
Малышка Робби и Эдди сидели на коленках за кофейным столиком и складывали гигантский пазл. Малышка Робби только покосилась в сторону Робби, который подошел к ним, зато Эдди радостно предложил:
– Робби, привет, хочешь помочь с пазлом?
– Давай, – согласился Робби.
Эдди было всего девять, но одет он был в том же гольф-стиле, что и его отец. Одежда Малыша Робби, напротив, всегда была максимально мешковатой. (Он утверждал, что у него аллергия на швы.)
В такие моменты Лили так сильно любила своего мальчика, прямо до физической боли.
– Элис в кухне, – сообщил Кевин, и Лили, поблагодарив, направилась со своей миской салата в дальнюю часть дома.
Стол в столовой был разложен во всю длину, накрыт фамильной скатертью матушки Кевина, а по центру в ряд расставлены букетики розовых и лиловых гиацинтов.
– Цветы очаровательны, – сказала Лили сестре, входя в кухню.
Элис склонилась у открытой духовки, колдуя над здоровенным куском мяса.
– Что? А, спасибо. – Она захлопнула духовку, выпрямилась и сбросила рукавицы-прихватки. На Элис был строгий брючный костюм, темно-синий, волосы недавно «мелированы» – так это, кажется, называется. – Можешь поставить салат вон там, – указала она подбородком. – Ты принесла заправку или сделаешь ее здесь?
– Он уже заправлен.
– Уже заправлен!
– Я все сделала дома.
Элис скривилась.
– Что не так?
– Ничего, – беспечно отозвалась Элис. – У нас будет ягненок, я так решила.
– Отлично. – Лили порадовалась, что не окорок.
– И я попросила маму принести ее фирменный десерт.
– Блестящая мысль.
– Еще мы поставили охлаждаться пару бутылок шампанского, на всякий случай. Вдруг Дэвид решит сделать торжественное объявление, типа того.
– Он что-то сказал, когда ты ему звонила? – спросила Лили. – В смысле, насчет Греты?
– Ни слова. Я сообщила, что мы собираемся у нас дома, и он сказал: «Хорошо». Я сказала: «Нам не терпится познакомиться с Гретой!» – а он только: «Повтори, как называется твоя улица?»
– Как обычно, – хмыкнула Лили.
– Он такой… каменная стена!
– Ну да, парни такие.
Лили тут же пообещала себе, что ее Робби таким никогда не станет. Впрочем, от нее это не зависело.
Элис вытащила из холодильника маленькую фарфоровую плошку:
– Я тут приготовила домашнее мятное желе.
– Ух ты! Много пришлось возиться?
– Ну, я хотела сделать нечто особенное.
– Думаю, мама потому и отказалась от стряпни, – сказала Лили. – Она точно не стала бы связываться с чем-то особенным.
– Бог мой, точно нет. – Элис с удовлетворением взглянула на желе.
– Помнишь? – продолжала Лили. – Когда мы ныли, что невкусно, она говорила: «Знаете, ваш отец никогда не жаловался». А потом принималась длинно и нудно рассказывать, как он пришел в восторг от ее…
– Пирога с лососем! – закончила за нее Элис.
– Запеканки, – поправила Лили.
– Что?
– Запеканка была из лосося.
– А, верно, – согласилась Элис. – Надо же! Запеканка из лосося в качестве первого блюда их брака. Их свадебный ужин в маленькой квартирке на Гикори-авеню, и что же она подает мужу? Запеканку с консервированным лососем, – Элис покачала головой, – и с майонезом из банки, не иначе.
– Ага, не иначе, – выдавила Лили. (А что не так с майонезом из банки?)
В дверь позвонили. Сестры переглянулись. И пулей помчались встречать.
Но это были всего лишь родители. Кевин уже вел их в гостиную.
– Как пробки? – вежливо спрашивал он Робина.
– Да нормально, – отвечал Робин.
Он постарался принарядиться – клетчатая рубашка, чистые вельветовые штаны, – но выглядел все равно буднично. Робина непросто заставить вырядиться.
А вот пышная белая блузка Мерси, шерстяная юбка и туфли на каблуках соответствовали моменту. Она вручила Элис коричневый бумажный сверток:
– Мороженое.
– Ого! – Элис покосилась на Лили.
– Они еще не приехали?
– Еще нет, – ответила Элис и ушла с мороженым на кухню.
– Как жизнь, ребятня? – приветствовал Робин трех своих внуков. На миг оторвавшись от пазла, они пробормотали свои «привет», и только Малышка Робби вскочила на ноги и обняла деда.
– Привет, дедуля, – обрадовалась она.
– Привет, милая.
– Привет, бабуль. – Она обняла Мерси, а та чмокнула внучку в макушку. Они были ужасно похожи – светло-золотистыми волосами, которые, к сожалению, не достались дочерям Мерси.
– Небольшой затык на Сорок третьем шоссе, – рассказывал Робин Моррису, и тут Малышка Робби громко сказала:
– Кажется, это они.
Все разом повернулись к окну, занавешенному прозрачной белой кисеей, через которую можно было различить лишь смутные контуры окружающего. Но вполне достаточно, чтобы Моррис шепнул Лили:
– Смотрю, они тоже припарковались на дороге. – И лукаво улыбнулся.
Одна, две, три фигуры появились на дорожке, ведущей к дому.
– Трое? – изумилась Элис. Никем не замеченная, она возникла из кухни. – Кого это они с собой прихватили?
Ребенок. Кто-то маленький, в юбке.
Все переглянулись.
– Так, собрались! – скомандовала Элис.
В дверь позвонили.
Кевин с Элис вместе вышли встречать.
– Привет! – услышали они голос Кевина.
И тут же Элис:
– Добро пожаловать! – А потом особым тоном, каким она всегда общалась с маленькими детьми: – Ну, здравствуй!
Неразборчивое бормотание. Женский голос, пара слов всего, затем Дэвид:
– Надеюсь, мы не опоздали.
– Нет, нет…
И вот они входят в гостиную, Дэвид впереди.
Всякий раз, увидев Дэвида, Лили вздрагивала. Мысленно она все еще представляла брата подростком – с золотистыми волосами и робким любопытным взглядом. Но волосы его давно потемнели и свисали длинными неаккуратными прядями, словно их уже пару недель как пора было подстричь, а лицо обрело твердость. Сегодня он был в джинсах и фланелевой рубашке с чуть потертыми манжетами. Типичный учитель, подумала она. Учителя всегда небрежно одеваются.
Женщина, вошедшая следом, была несколько старше Дэвида – лет на десять, а может, и больше. Она вела за руку девочку лет пяти-шести, и на лице у обеих абсолютно одинаковое выражение: обе сосредоточенные, серьезные, почти хмурые. Кевин и Элис вошли за ними, Элис смотрела изучающе.
– Всем привет, – начал Дэвид. – Позвольте представить Грету Торнтон и ее дочь Эмили. Грета, это мои родители, Робин и Мерси; моя сестра Лили…
Грета оказалась светлой шатенкой, короткие волосы завивались прямо надо лбом, а ее коричневое шерстяное платье запросто могло сохраниться еще с 1940-х. Светлые волосы Эмили были заплетены в косички так туго, что даже кожа на висках натянулась. И ее наряд тоже был старомодным – темное ситцевое платье с длинными рукавами, узкие ботинки на шнурках и гольфы.
– Как поживаете? – проговорила Грета, протягивая руку Робину. Она обошла всех, пожимая руки, даже детям, которые смущенно вскочили на ноги. Эмили рук хозяевам не пожимала, но держалась с таким достоинством, следуя за матерью и награждая каждого пристальным взглядом, будто бы обменялась рукопожатиями со всеми присутствующими.
– Рады познакомиться с вами, Грета, – сказала Мерси.
А Робин сказал:
– Как движение на I-95, сынок?
– Довольно оживленное, – рассеянно отозвался Дэвид. – Эмили, не хочешь помочь ребятам с пазлом? Эмили мастер в этом деле, – сообщил он племянникам.
Малышка Робби опустилась на коврик и гостеприимно похлопала ладошкой рядом с собой, но Эмили, обогнув кофейный столик, села на диван, на самый краешек, с идеально ровной спиной. Она взяла деталь пазла, из крайних, на которой был только кусочек синего неба, внимательно рассмотрела его, а потом перевела взгляд на всю картину.
Мужчины обсуждали бессмысленность перекрытия некоторых полос по выходным. Мерси расспрашивала Грету, бывала ли та прежде в Балтиморе. Элис выскользнула из комнаты как можно более незаметно – организовать еще одно место за столом, подозревала Лили.
Грета, как оказалось, никогда не бывала в Балтиморе.
– Я родом из Миннесоты, – сообщила она Мерси. Слова Грета выговаривала без явного иностранного акцента, но очень четко и аккуратно, а в «Миннесоте» произносила «т» жестко, как англичане.
– Вы преподаете в школе у Дэвида? – спросила Лили.
Грета перевела взгляд на Лили. Глаза у нее были светло-серые, излучавшие невероятное спокойствие – почти невозмутимость.
– Я школьная медсестра, – сказала она. Без малейшего смущения.
– О, медсестра!
– Работаю там всего год.
– То есть вы знакомы с Дэвидом уже год.
– Да.
Грета спокойно смотрела на Лили. Повисла небольшая пауза, во время которой из столовой донеслось звяканье приборов и стук посуды.