(Род. в 1926 г.)
Первый роман Мишеля Бютора, двадцативосьмилетнего преподавателя языка и литературы, «Миланский проезд» (1954) не был замечен ни читающей публикой, ни литературными критиками. Шумная известность пришла к писателю лишь после опубликования романов «Времяпровождение» (1956) и — в особенности — «Изменение» (1957), получивших крупные литературные премии. Отметив необычность сложной повествовательной техники автора, отсутствие в его произведениях привычных персонажей и сюжетных схем, пресса не замедлила причислить его к представителям «нового романа», а его книги сблизить с книгами Н. Саррот и А. Роб-Грийе.
Между тем сам Бютор неоднократно подчеркивал, что не принадлежит ни к одной литературной школе, что его романы — не иллюстрация тех или иных литературных манифестов или программ, но продукт непосредственного выражения его мироощущения, плод его жизненных наблюдений, размышлений о судьбах европейской цивилизации.
Критик, прекрасно изучивший французскую литературу — классическую и современную, — знаток живописи, неутомимый путешественник, объехавший множество стран Старого и Нового Света, Мишель Бютор обладает редким по широте кругозором. Среди его работ, посвященных самым разным аспектам истории культуры, — четыре сборника литературно-критических статей, объединенных общим названием «Репертуар» (1960–1974), книга о Бодлере «Необыкновенная история» (1961), «Опыты о романе» (1969), «Опыты, об опытах» (1968), искусствоведческое исследование «Слова в живописи» (1972).
Богатая эрудиция играет значительную роль и в художественном творчестве Мишеля Бютора: не только уже названные романы, но и такие произведения писателя, как «Степени человеческого родства» (1960) или радиопьеса «6 810 000 литров воды в секунду» (1965), полны различных историко-культурных реминисценций, социально-бытовых подробностей и реалий современной эпохи. Придавая книгам Бютора достоверность, это делает особенно убедительной его критику буржуазной цивилизации второй половины XX столетия.
Художественная проблематика Бютора связана, в первую очередь, с раскрытием тех искаженных форм человеческой жизни, которые эта цивилизация вырабатывает. Подавляемая культурными, политическими, профессиональными, бытовыми, даже интимными стереотипами мышления и поведения, личность испытывает чувство полнейшей несвободы перед лицом окружающей ее действительности. Она утрачивает самое важное в себе — самоценность и неповторимость. У людей, изображаемых Бютором, есть индивидуальные биографии, но у них нет индивидуальных судеб: «приходят все новые и новые актеры, — писал по этому поводу Бютор, — но в круговороте падающих лет они разыгрывают всё одни и те же роли».
Писатель, однако, не отвергает современной цивилизации как таковой, с ее культурными и техническими достижениями и ценностями: он отвергает лишь механические, потерявшие живую силу формы, в которые эта цивилизация отлилась. Только критическое отношение к этим формам может, по мысли Бютора, обеспечить личности полное самораскрытие.
Стремление вырваться из-под власти рутины, получить доступ в мир, где господствует свобода, человеческая раскованность и непринужденность, характерно и для публикуемой ниже сказки Бютора.
Michel Butor: «Les petits miroirs» («Маленькие зеркальца»), 1972.
Маленькие зеркальца
Жерар скучал на уроке. За окном шел дождь. В классе читали допотопный текст из хрестоматии, и учительница пыталась убедить ребят, что это смешно. Но никто не засмеялся, даже она сама.
В старой, подержанной хрестоматии Жерара полным-полно было всяких каракулей и помарок. На странице, которую изучали в классе, между строчек Жерару удалось разобрать слова: «Если тебе станет скучно — сдери с обложки чернильную кляксу». Книга была переплетена заново в толстый картон; на внутренней стороне обложки действительно красовалась огромная клякса, и Жерар принялся аккуратно сдирать ее. На самом деле то была не клякса, а наклеенный кусочек бумаги; под ним оказалось квадратное углубление, на дне которого Жерар увидел надпись: «Вставь сюда маленькое зеркальце».
Учительница заметила, что он не слушает, и спросила: «Где мы остановились?» К счастью, урок уже кончался, и раздавшийся звонок избавил его от позора. Жерар просиял, и, видя это, учительница улыбнулась ему: все-таки она была милая.
Придя домой, он перевернул квартиру вверх дном в поисках зеркальца. Но все они были намного больше, чем нужно. Кроме разве что одного, которое он однажды видел в маминой сумочке. После ужина он послушно лег спать и, когда мама пришла поцеловать его, сказал ей на ухо:
— Пожалуйста, одолжи мне твое маленькое зеркальце!
— Мое зеркальце? А зачем?
— Учительница придумала какой-то опыт.
— И она всем велела принести зеркальца?
— Нет, только тем, кто найдет дома.
— Хорошо, я поищу в старой сумке. Спи!
Утром, за завтраком, Жерар спросил:
— Ну?..
— Что «ну»?
— Забыла?
— О чем?
— О зеркальце.
— Да, верно, совсем из головы вылетело. А разве это так срочно?
— Ужас как срочно!
Это и вправду было срочно: на уроке опять должны были читать отрывок из хрестоматии. Видя, как он расстроен, мама сказала:
— Ладно, возьми вот это. Только сегодня же верни. И смотри не разбей, оно хрупкое, а я им очень дорожу.
— Тогда найди мне какое-нибудь другое.
— Так они продлятся долго, эти ваши опыты? Что именно вы будете делать?
— Не знаю, она еще не сказала, но вдруг потом опять понадобится…
Зеркало как раз поместилось в углублении переплета. Жерар спрятался за спиной соседа и с бьющимся сердцем взглянул на свое отражение. Оно стало уменьшаться. Теперь Жерар видел свою голову целиком, как на фотографии. А отражение все уменьшалось и уменьшалось. И вот он увидел себя во весь рост посреди парка. Какой-то мальчик подошел к нему и сказал:
— Проходи, проходи сюда.
— Как мне пройти?
— Сперва просунь руку: палец, другой палец, на жмешь — и вся рука пройдет, потом локоть, потом плечо, теперь наклони голову… другую руку, плечо… теперь туловище… и ноги.
Жерар очутился в освещенном солнцем парке. Раскрытая книга лежала на траве. В зеркальце он увидел себя сидящим за партой и слегка прозрачным.
— А сейчас надо открыть книгу на той странице, где вы читали — и все в порядке.
— Но если она заметит?..
— Не беспокойся, отражение сумеет ответить.
— Вы здесь не ходите в школу?
— Вот еще! Нас учат наши звери.
— А сколько вас тут?
— Пока нас десять братьев. Гляди, вон идут остальные. Я — Леон, у меня лошадь, она нас учит арифметике. А это — Клод, у него ворон, он учит нас географии. Вот Эжен, у него бобер, он нас учит строить дома. Вот Пьеро, у него попугай, он учит нас музыке. Вот Габриель, у него лиса, она нас учит садоводству. Вот Барнабе, у него ящерица, она учит нас рисованию. Вот Никола, у него белка, она нас учит гимнастике. Вот Клотер, у него пингвин, он учит нас плаванью. Вот Огюст, у него рой пчел, они нас учат геометрии.
— Выходит, тут нет никого, кто бы учил водить машину и делать телевизоры?
— А зачем? Разве у вас в классе этому учат?
— Нет, но вам было бы интересно…
— Знаешь, мы ведь только начали.
— Что-то я не вижу дома.
— Дом здесь ни к чему. Когда мы хотим, мы его себе строим сами.
— Где же вы живете?
— Вечером мы возвращаемся домой.
— Так значит…
— Ну да, и ты вернешься. Когда в классе прозвенит звонок — пойдешь обратно. Мы попадаем в парк только во время уроков французского.
— Откуда вы все?
— Из разных лицеев, из коллежей; ведь так больше продолжаться не могло!
— А как вы сюда добрались?
— Нам помогла старая хрестоматия.
Они пошли к пруду, покатались на лодке, и лошадь научила их, как сосчитать стебли тростника вокруг пруда. Потом Жерару вдруг показалось, что гаснет свет, — и он снова очутился за партой.
— Мамочка, оставь мне зеркальце, оно мне просто необходимо.
— А я что буду делать?
— Ты и без него обойдешься!
— Как обойдусь? А губы красить?
— Ну, я тебе подарю другое!
— Почему же ты сам не купишь другое?
— А вдруг оно будет хуже работать!
— Значит, опыт у вас удался? Мог бы и рассказать.
— Это очень трудно. Я не уверен, что уже все понял. Ты не бойся, зеркальце я куплю, всю копилку вытрясу…
— Да нет, милый, не надо, раз ты ему так радуешься…
— Но я хочу тебе сделать подарок!
— Подари мне рисунок.
— Хорошо. Я нарисую лошадь.
— Какую лошадь?
— Ту, что я видел во время опыта.
— Интересный, однако, у вас опыт!
— Я рад, что ты довольна.
Назавтра в парке братья спросили, не может ли он привести зверя, который научил бы. их чему-нибудь новому.
— Вся трудность в том, как привести его в класс…
— Ты же можешь взять совсем маленького зверька. Научить нас водить машину — это мысль.
— Но какого зверя мне взять?
— Это уж твое дело. Найди.
Они пошли к заснеженному холму, покатались на санках, и ворон рассказал им о лондонских больших магазинах.
Ночью Жерару приснился сон. По автостраде, ведущей на юг, мчалась машина, в которой сидели он сам и на редкость добродушный тигр.
— Не могли бы вы завтра прийти со мной на урок французского?
— С удовольствием, но я не совсем представляю, как это сделать.
— А вы спрячьтесь между страницами книги.
И действительно, в хрестоматии нашлась замечательная картинка, где был нарисован тигр. Может быть, ее нужно было вырезать? Но нет, она принялась скользить со страницы на страницу, пока не оказалась на последней. Появление Жерара с тигром вызвало восторг.
— Теперь мы с тобой братья. Видишь, у нас тут народу прибавилось. А твоим одноклассникам разве не скучно?
— Да они были бы счастливы попасть сюда!
— В таком случае, им нужно достать себе подержанную хрестоматию — и все. Только не забудь про чернильную кляксу.
Они дошли до гряды багровых скал, взобрались на них, и бобер объяснил им, как строить подвесную дорогу.
Жерар завел разговор со своим соседом по парте Альбером, который уже начал удивляться, видя его неизменно прилежным и слегка прозрачным.
— Нет, я больше не скучаю на уроках. Сказать по правде, я знаю один фокус…
— Как, самый настоящий фокус?
— Во-первых, для него нужна подержанная хрестоматия.
— Папа мне в жизни не купит! А если я скажу, что потерял свою книжку, он устроит такое!..
— Давай найдем магазин, где продают старые книги. Там наверняка согласятся поменять подержанный учебник на новый.
На поиски ушло несколько дней. Жерар приходил домой все позже и позже, мама иногда даже беспокоилась:
— Где ты был?
— В школе.
— Так поздно?
— Мы после уроков ходили в магазин, искали старые учебники.
— Опять тебе нужна книга? Да это просто разоренье! Уж не знаю, что скажет отец. Вашим учителям не мешало бы подумать.
— Нет-нет, это книга не для меня, а для нашего опыта.
Наконец они отыскали маленький магазинчик совсем рядом с новым супермаркетом, в квартале домишек, которые уже начали сносить, чтобы построить на их месте роскошный многоквартирный дом. В магазине оказалась целая стопка подержанных хрестоматий для третьего класса, и все — с одинаковыми чернильными кляксами на внутренней стороне обложки. Жерар сосчитал книги: должно было хватить на весь класс, и даже осталась бы одна лишняя. Хозяин магазина как будто не обращал ни малейшего внимания на всю эту кутерьму, а когда ребята спросили, согласен ли он обменять им новую книгу на старую, он пробурчал что-то в рыжую бороду и протянул слегка прозрачную руку к новенькой, чистой книжке.
Альберу удалось взять с собой великолепного африканского слона, который стал учить телевизионному делу.
Они пошли в джунгли, покачались в гамаках, и попугай сыграл им на органе.
Они пошли на равнину, покатались взад-вперед на трехколесных велосипедах, и лиса поведала им, как выращивать голубые тюльпаны.
Они пошли к прибрежным утесам, совершили несколько прыжков с парашютом, и ящерица научила их рисовать портрет родителей.
Они пошли в корабельную рощу, попрыгали с ветки на ветку, и белка объяснила им законы планирующего полета.
Они пошли к альпийскому леднику, съехали на лыжах по склону, и пингвин показал им диапозитивы про эпоху неолита.
Они пошли к Тихому океану, поплавали на пирогах, и тюлень проводил их в пещеры, полные раковин.
Они пошли в горную долину, переправились вброд через водопады, и пчелы доказали им теорему тридцати шести перпендикуляров.
Они пошли к соляному озеру, покружились на коньках, и тигр открыл им секрет, как выжать из машины более трехсот километров в час.
Когда последний одноклассник Жерара присоединился к остальным, взяв с собой муравьеда, который стал учить искусству теневого театра, учительница удивилась наступившей тишине. Ей захотелось пристальнее вглядеться в учеников, и тут она заметила, что все они стали слегка прозрачными. Она подумала, что нужно надеть очки.
Тем временем Жерар собрал своих товарищей на склонах поющего вулкана.
— А каково сейчас учительнице? Наверное, очень одиноко!
Перед закрытием магазина им удалось получить последний экземпляр старой хрестоматии в обмен на лучшие марки из коллекции каждого, и на перемене они подложили книгу учительнице. Результат не заставил себя ждать. В самом деле, в классе стало так спокойно! Учительница прошла сквозь зеркало в сопровождении журавля с короной на голове, который стал учить делать прически.
Однажды в класс явился инспектор. Его глубоко поразило, что все вокруг были слегка прозрачными, но так как чтение вслух и объяснения учительницы шли гладко, а в классе царил образцовый порядок, инспектор крепко заснул. Когда звонок разбудил его, никто в классе уже не просвечивал. Инспектор пришел к выводу, что виной всему — чересчур плотный завтрак.
Учительница, казалось, молодела с каждым днем. В парке гиппопотам Робера так забавно учил читать стихи наизусть, что можно было умереть от смеха. Когда настало время каникул, Жерар принялся вздыхать:
— Вот уже и каникулы!
— Значит, в школе было весело?
— Это все наш опыт, мама, все он!
— Очевидно, реформа среднего образования приносит свои плоды. Недаром за последнюю четверть ты так замечательно загорел!