[170]. В памфлете дается анализ социально-политического положения России, ее военных успехов и состояния армии, развенчиваются некоторые популярные «мифы» Просвещения, например «миф» об успешности преобразований Петра I и устойчивый стереотип о непобедимости русской армии, распространенный в европейской публицистике времен русско-турецкой войны 1787-1791 гг. и двух последних разделов Польши.
Наиболее многочисленная группа источников - это устные и печатные выступления политиков и дипломатов, отдельные мемуарные свидетельства, драматические и историко-публицистические сочинения, в которых тема России затронута косвенно[171]. Среди источников этой группы речи Сен-Жюста[172], Робеспьера[173], Буасси д’Англа, Камбасереса[174] и других политиков, пьеса Марешаля (1793)[175], книги Гарран-Кулона (1795)[176] и Пейсонеля (1789)[177], памфлеты Мейе де ля Туша (1792)[178], Карра (1789)[179] и Ф. П. Пикте (1793)[180], а также никогда не публиковавшийся доклад о положении в Европе, озаглавленный «Копия доклада, представленного Комитету общественного спасения в июне 1793 г.» из фондов Марка-Антуана Жюльена в РГАСПИ[181].
Бывший секретарь господаря Молдавии и королевский библиотекарь Жан-Луи Карра (1742-1793) в середине 1789 г. выпустил вторую часть своего памфлета, получившего широкую известность, «Оратор Генеральных штатов», в котором основное внимание уделил международным отношениям, кратко затронув и российскую проблему[182]. Более развернутую панораму международных отношений представил бывший генеральный консул Франции в Смирне, Клод- Шарль де Пейсонель в объемном сочинении «Политическое положение Франции и ее нынешние отношения со всеми странами Европы» (1789). Он предложил широкий обзор международных отношений с 1756 г.[183] В числе прочих вопросов он коснулся и вопроса об отношениях с Россией.
Швейцарский просветитель и авантюрист, в прошлом секретарь Екатерины II, Франсуа-Пьер Пикте (1728-1798), поселившийся с 1792 г. в Великобритании, принадлежал к числу противников Революции. В период службы при русском дворе в 1760-х гг. он был хорошо знаком со многими представителями российской знати, а потому рассуждал о российском государстве со знанием дела. На протяжении многих лет он был автором статей о России в «Journal Encyclopédique»[184]. Свой памфлет в форме пространного письма к некоему «иностранному дворянину» Пикте опубликовал в Лондоне в 1793 г.[185] Есть определенные основания полагать, что наиболее вероятным адресатом, а возможно, и заказчиком этой книги был российский посол в Лондоне граф С. Р. Воронцов. Главная мысль произведения состояла в необходимости оказать мощное сопротивление революционной Франции, и центральная роль в исполнении этого плана отводилась России.
Вопрос о роли России в европейском балансе сил затронул и неизвестный автор записки, озаглавленной «Копия доклада, представленного Комитету общественного спасения в июне 1793 г. Элементы дипломатии. Обзор союзов, естественных и приемлемых для Франции»[186]. Этот документ хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории в фонде М.-А. Жюльена. Ранее он не публиковался и был обнаружен нами при изучении описи указанного фонда. В докладе изложены предложения по противодействию антифранцузской коалиции. Не вполне ясно, был ли этот доклад собственным сочинением молодого Жюльена. Тем не менее текст представляет интерес, поскольку изложенные в нем идеи соответствовали настроениям эпохи[187].
Якобинская пропаганда войны с коалицией достигла в 1793 г., пожалуй, наивысшего накала. Примером тому может служить очень небольшой, но красноречивый памфлет, под названием «Большой банкет северных королей»[188]. Имя его автора неизвестно. Не исключено, что памфлет мог быть создан по заказу Комитета общественного спасения для распространения в войсках. Именно такие летучие листки
без указания на имя автора часто адресовались тогда массовому читателю. Памфлет написан простым и живым народным языком, наполнен распространенными узнаваемыми образами, автор апеллировал только к общеизвестным фактам.
Памфлет монтаньяра, члена Национального Конвента, затем члена Совета пятисот Жана-Филиппа Гарран-Кулона (1748-1816), озаглавленный «Политические изыскания о прежнем и современном состояниях Польши, применительно к ее последней революции»[189], вышел в 1795 г. В 1780-1790-х гг. автор пристально наблюдал за событиями в Речи Посполитой. Итогом его наблюдений и стала книга, написанная в жанре исторической публицистики. Россия для Гарран де Кулона олицетворяла собой деспотизм, а Польша свободу. Основное внимание он уделял истории Польши и казачества, а также политике русского кабинета в отношении Польши[190].
Широко известны мемуары о России времен Екатерины II и Павла I, написанные Л.-Ф. де Сегюром, А.-Т. Фортиа де Пилем, Ш. Массоном[191]. Жанр мемуаров включал в себя как воспоминания о прошедшем, так и реальные наблюдения иностранцев в России, созданные в жанре путевых записок. Однако как в силу своей известности, так и в силу ряда других объективных причин подобные мемуарные источники использовались нами исключительно во вспомогательных целях. Более подробный анализ соответствующих источников личного происхождения, в частности мемуаров, содержится в монографии Е. Ю. Артемовой[192].
Важный материал для данного исследования был почерпнут из поэтических памфлетов времен Директории, написанных Леклерком из Вогезов, В. де Кампанем и П. Галле[193]. В них либо обличаются пороки Российской империи как потенциального врага либо пороки революционной Франции как страны, оказавшейся в политическом «тупике» развития накануне 18 брюмера. Интерес представляет историко-политическая аргументация авторов, обширные актуальные комментарии о текущей ситуации в России или международном положении и ее в нем участии, стилизация поэм под Вольтера. Корпус источников, использованных в нашем исследовании, на самом деле несколько шире, чем эта краткая и обобщенная их характеристика: в данном обзоре преследовалась только цель дать представление об основных текстах, с которыми работал автор, представить их на фоне общей ситуации с источниками.
Глава IIРоссия в представлениях политической и интеллектуальной элиты Франции XVIII в.
В первые десятилетия XVIII в. в восприятии российского государства во Франции наблюдались существенные перемены под впечатлением от приходивших из Петербурга вестей о реформах и военных устремлениях Петра I. Слабое знакомство французов с Россией во многом было обусловлено и отсутствием между двумя странами прочных торговых связей, в то время как извечные конкуренты французов - англичане - к тому времени уже вели активную торговлю с Россией. И постоянные противники России - шведы, поляки и турки - в этот период выступали союзниками Франции в борьбе с Габсбургами.
В целом представления французов ограничивались, главным образом, набором стереотипов, согласно которым Россия нередко воспринималась как часть Азии, а ее население ассоциировалось с «дикими ордами» скифов или татар. Отчасти это происходило под влиянием античной литературной и исторической традиции, в которой Европа противопоставлялась Азии, а эллины (позднее римляне) - варварам. В то же время жители «Московии» отличались и от «добрых дикарей», обитающих в заморских странах, о добродетелях и наивности которых можно было узнать из сочинений путешественников и миссионеров[194]. И поскольку понятие «цивилизации» для европейцев было в первую очередь связано с христианством, то под сомнение порою ставилась даже причастность русских к христианству[195]. Вместе с тем образ «русского варварства» тогда еще не был напрямую связан идеей исходящей от России угрозы для Европы. Сохранившееся до начала XVIII в. презрение к «русскому варварству» не позволяло европейцам видеть в «московитах» ни союзников, ни сколько-нибудь серьезных врагов[196]. Историк середины XX в. А. Лортолари связывал неприятие или игнорирование России с «тяжелыми воспоминаниями», навеянными «агрессивной политикой». По его словам, «добрый дикарь», находившийся за морем, ничем не угрожал европейцам, в отличие «жителей степей», воспоминание об их завоеваниях «было живо еще в сознании»[197]. Однако при этом, кроме упоминания о Ливонской войне, Лортолари не приводит каких- либо доказательств в пользу тезиса, что Россия в указанный период угрожала Европе и тем более Франции[198]