Трудно переоценить роль протестующих народных масс в первый период Революции, когда обагренная кровью своих многочисленных жертв толпа указывала элитам на свои чаяния, но именно в это время на страницах французской «Россики» и прессы формируется в новом контексте стереотип о «варварстве» русских, ошибках в процессе ее цивилизации, даже вполне в руссоистском духе о принципиальной недостижимости ступени цивилизации для россиян. «Варварство» русских, имевшее в просветительской литературе амбивалентное значение, всегда предполагавшее более и менее скорый переход к следующей стадии культурного развития, теряет его, стагнирует, становится для французских наблюдателей неизменной и удобной характеристикой чужого общества. Свержение монархии во Франции в августе 1792 г. дает мощный импульс для развенчания образа «северной Минервы» - Екатерины II, которая стараниями публицистов превращается теперь в свою полную противоположность, распутную и агрессивную правительницу, виновную в череде тяжелых войн, коррупции, нищете своих подданных и сохранении крепостного рабства. В свою очередь, вступление Франции в войну против первой коалиции вызывало к жизни поток обвинений в адрес Петербурга в особом агрессивном характере всей внешней политики начиная с Петра Великого, стереотип «русской опасности» и даже «угрозы» для всей Европы прочно закрепляется в прессе. Случайны или закономерны эти оценки российской действительности рубежа XVIII-XIX вв.? В том числе ответом и на этот непростой вопрос призвана стать эта книга.
Дискуссионным долгое время остается вопрос о существовании особого якобинского дискурса. Как показывает опыт зарубежных исследователей, выявить границы такого типа дискурса, определить его основных авторов и хронологию весьма непросто. Осознавая всю ограниченность наших возможностей, на примере некоторых представителей якобинизма мы делаем попытку реконструировать такой тип дискурса применительно к Российской империи. Как мы пытаемся показать, основные принципы в оценке российской политики были весьма схожи и в практике периода Комитета общественного спасения, и в эпоху Директории. Вопрос о реконструкции того или иного типа политического дискурса всегда остается частью большой темы о самих источниках исследования. Информация о России в XVIII в. черпалась, разумеется, не только из книг, которые послужили основой настоящего исследования. Гигантский поток сведений о России в публицистике уступал еще большему потоку, дополнявшему его, - потоку информации из периодической печати, на протяжении века, а особенно в конце его приобретавшей все большее значение. Но роль всевозможных периодических изданий менялась, как менялись и ритмы, и скорость почтовых и транспортных коммуникаций, сокращались сроки доставки новостей, эволюционировали типографии. Таким образом, уже в 1780-е гг. пресса ориентировалась на публикацию актуальных новостей, влиявших на экономику и политику, поэтому газетная информация о России отличалась краткостью, анонимностью, часто опровергалась. Именно поэтому в основу нашей работы легли публицистические произведения, а по вопросу об образе России в прессе отсылаем к специально посвящённым этой теме работам[2]. Способы репрезентации России были разными, зависели от менявшейся политической конъюнктуры, однако сводить широкую палитру мнений о стране, ее правителях и народе только к условным клише представляется непродуктивным приемом, который не позволяет взглянуть на тему исследования глазами современников - представителей политической и интеллектуальной элиты Франции. В конечном итоге, предлагаемое вниманию читателей исследование - это не только книга об образе России в представлениях политической и интеллектуальной элиты революционной Франции, но книга о самопонимании французами своего собственного общества с помощью представлений о «другом», что представляет особенный интерес в контексте более широкой проблемы рождения национализма, а также становления республиканского режима и всеобъемлющего идейного и военного конфликта Франции с союзами противостоявших ей монархий Европы.
На протяжении всего периода работы над этой книгой ряд исследователей оказывали автору помощь и поддержку. Прежде всего автор выражает глубокую признательность и благодарность А. В. Чудинову, который в свое время и предложил автору уделить внимание этой сложной теме, а впоследствии постоянно поддерживал интерес к ее дальнейшему изучению. Важные дополнения и уточнения в разное время автор смог сделать благодаря помощи и советам П. П. Черкасова, Д. Ю. Бовыкина, С. А. Мезина, А. В. Гладышева, С. Я. Карпа, Н. Ю. Плавинской, Г. А. Сибиревой. Ценные замечания А. В. Гордона, П. Ю. Уварова, А. Форреста, В. А. Сомова, В. С. Ржеуцкого, А. Ф. Строева, Н. П. Таньшиной, В. В. Рогинского, Ж. Олливье, А. Ю. Самарина, Е. И. Лебедевой, Г. А. Космолинской были также использованы в работе над книгой. Автор бесконечно признателен коллегам, с которыми регулярно обсуждал и прорабатывал разные аспекты исследования, - Н. В. Промыслову, Е. А. Прусской, и в сотрудничестве с ними один из важных самостоятельных аспектов исследования - образ России в прессе - приобрел вид совместной коллективной монографии. Промежуточные результаты исследования представлялись и обсуждались в Институте всеобщей истории РАН и Государственном академическом университете гуманитарных наук, руководителям которых А. О. Чубарьяну, М. А. Липкину, Д. В. Фомину-Нилову автор выражает глубочайшую признательность. Особая благодарность сотрудникам Государ-
ственной публичной исторической библиотеки, Российской государственной библиотеки, Национальной библиотеки Франции, Национального архива Франции, Архива Министерства иностранных дел Франции, Российского государственного архива социально- политической истории, Архива внешней политики Российской империи Историко-документального департамента МИД РФ, Российской национальной библиотеки, где автор имел возможность работать в период подготовки данного исследования.
Глава IИзучение образа России XVIII в. во Франции. Историография и источники
§ 1. Историография вопроса: основные вехи
Несмотря на то что специальное исследование образа России на основе сочинений периода Французской революции XVIII в. началось только в последние десятилетия, ряд аспектов темы нашего исследования в той или иной степени затрагивался исследователями истории французско-русских культурных связей XVIII в. На рубеже с ХІХ-ХХ вв. вышли в свет первые специальные работы французских исследователей Л. Пенго, Ш. де Ларивьера, Э. Омана о влиянии французской культуры на российскую[3]. Прологом им послужила кропотливая и методичная деятельность российских и французских историков по публикации соответствующих источников в последние десятилетия XIX столетия[4].
В этой богатой исторической литературе о дипломатии и российско-европейских культурных контактах косвенно затрагивались и вопросы восприятия России в Западной Европе. Одновременно с этим вводились в научный оборот все новые и новые сочинения иностранцев о России XVI-XVIII вв., однако французы среди посетивших Россию иностранцев составляли меньшинство. Труды историков-позитивистов (А. Сореля, Л. Пенго, Ш. де Ларивьера, М. Турнё, П. И, Бартенева, В. А. Бильбасова и др.) отличало особое внимание к архивным документам. В научный оборот введена большая часть известного сегодня корпуса французской «Россики» XVIII в. (включая обширные материалы переписки просветителей). В центре внимания историков этого периода оказались отношения России и Европы во времена Петра I и Екатерины II, то есть периоды наибольшей интенсивности культурных и политических контактов.
Среди работ русских ученых этого времени, касавшихся данной тематики, прежде всего стоит отметить многотомный труд В. А. Бильбасова «История Екатерины II»[5]. Двенадцатый том этого сочинения содержит подробное описание и анализ сочинений иностранцев о России последней трети XVIII в. Многие из упомянутых и описанных Бильбасовым источников, такие как некогда анонимно вышедшие произведения «Об угрозе политическому балансу Европы...» (Ж. Малле дю Пан, 1789 г.)[6], «Философическое, политическое и литературное путешествие в Россию 1788 и 1789 гг.» (П.-Н. Шантро, 1794 г.)[7], «Путешествие двух французов в Германию, Данию, Швецию, Россию и Польшу» (А.-Т. Фортиа де Пиль, 1796 г.)[8], до настоящего времени редко использовались историками. В связи с этим труд В. А. Бильбасова во многом и сегодня сохраняет научную ценность.
Один из важнейших аспектов эволюции представлений французов о России - образ страны в дипломатических источниках конца XVIII в. Основы изучения данного сюжета были заложены еще А. Сорелем, автором знаменитого пятитомного исследования «Европа и Французская революция». Много работавший в архиве МИД Франции, Сорель не обошел своим вниманием и те источники, которые ранее оставались на периферии интересов большинства исследователей. Не задаваясь специально вопросом о формировании образов различных стран в общественном сознании, Сорель, анализируя выступления лидеров монтаньяров и термидорианцев, а также дипломатические проекты времен Директории, отметил эволюцию образа России от традиционных клише «русского варварства» и ожиданий нового «Аттилы» до появившихся при Директории проектов французско-русского сближения и даже союза[9]. История дипломатии в типичном для позитивистской историографии конца XIX в. ключе анализировалась также в работах отечественных историков В. И. Иконникова и П. В. Безобразова[10]