Особое внимание уделялось, разумеется, Парижу, где постепенно сложилась активно действующая роялистская организация, получившая название «Парижское агентство», или «Мануфактура». Она находилась под патронажем человека, в годы Революции весьма известного – Луи Эмманюэля Анри Александра де Лонэ, графа д’Антрэга. Ценитель Руссо и депутат Генеральных штатов от дворянства, он еще в июле 1790 года отправился в эмиграцию. Находясь за границей, граф смог быстро и весьма успешно организовать во Франции шпионскую сеть, которой с удовольствием пользовались английский, испанский, российский, австрийский, португальский и неаполитанский дворы. Работал д’Антрэг и на графа Прованского, который, хотя его и не любил, не пренебрегал его услугами. Д’Антрэг считался лучшим из лучших шпионов и славился тем, что мог получить сведения напрямую из Комитета общественного спасения. Историки до сих пор спорят о том, насколько правдива поставлявшаяся им информация: она была столь уникальна, что значительную ее часть невозможно перепроверить.
В истории Парижского агентства немало белых пятен. Одни считают, что его изначально создали испанцы еще в 1789 году, другие – что оно появилось после свержения Робеспьера. Так или иначе, его руководителями, судя по всему, были двое: адвокат Пьер-Жак Лемэтр, чью биографию мы толком не знаем, и аббат Андре Шарль Бротье. До Революции он был профессором математики в Военной школе, известным эллинистом, ботаником, издателем книг Аристофана, Плутарха и Ларошфуко. После свержения монархии аббат уехал подальше от Парижа и вернулся в столицу лишь при Термидоре.
12 октября 1795 года Лемэтр был арестован. Его бумаги были представлены Конвенту в качестве переписки секретаря короля и дали очередной импульс к поиску роялистов среди самих депутатов. Поскольку в документах встречалось имя Бротье, аббата тоже арестовали. Однако если Бротье удалось убедить власти в своей невиновности, и он был выпущен на свободу, то Лемэтра приговорили к смерти и казнили. Тем не менее Парижское агентство продолжало работать и снабжать короля информацией.
Впрочем, и за пределами Мануфактуры в стране действовали десятки тайных агентов, находившихся на содержании у принцев или у держав антифранцузской коалиции. Этих агентов зачастую было невозможно отличить от искренних революционеров, среди них попадались и люди весьма влиятельные, такие, например, как Жан-Батист Досонвиль, неоднократно сидевший в тюрьме при различных режимах, но при этом сумевший стать столь известным и незаменимым в полицейских кругах, что в 1795 году ему даже якобы предлагали занять должность министра полиции. С 1792 года он состоял на жаловании у английской разведки и оказывал услуги принцам, а при Терроре по приказу руководителей Комитета общей безопасности фабриковал дела на фальшивых контрреволюционеров и одновременно за деньги помогал аристократам избежать гильотины.
Планы роялистов
Людовик XVIII быстро учился: получая от своих агентов во Франции информацию о том, что Веронская декларация плохо понята и еще хуже принята, он уже в начале 1796 года скорректировал как собственные планы, так и роялистскую пропаганду. Отныне его посланники должны были заверять французов, что «в намерения короля никогда не входило возвращение подданных к тому, что называют Старым порядком». Его цель – отнюдь не Старый порядок, а древняя конституция, основанная на фундаментальных законах французской монархии, которая «обеспечит им счастье».
После того как роялисты не смогли воспользоваться окончанием работы Конвента для реализации своих проектов, король стал планировать нанести удары по Франции одновременно с двух сторон при поддержке роялистов изнутри. В самом начале 1796 года он просил Екатерину II убедить Венский и Сент-Джеймский дворы поддержать разработанный им план. В соответствии с ним армии Конде предстояло при содействии Австрии вторгнуться на юго-восток Франции, а графу д’Артуа при помощи Англии – высадиться с 10 тысячами солдат на западе. Людовик XVIII также пытался убедить императрицу направить на помощь коалиции 30 тысяч русских солдат.
В ожидании момента, когда державы коалиции найдут в себе силы решиться на новую интервенцию, король делал все от него зависевшее, чтобы установить прочные связи и скоординировать усилия с повстанцами в Бретани и Вандее. Убедившись, что ни Шаретту, ни другим военачальникам не хватает авторитета, чтобы единолично возглавить повстанческое движение, Людовик XVIII назначил графа де Мустье генеральным комиссаром короля в Бретани и прилегающих к ней провинциях, поручив ему подготовить прибытие туда принца крови. Правда, реализовать эти планы не удалось: регион был истощен, вандейские военачальники отказывались согласовывать свои действия друг с другом, и вторая вандейская война закончилась весной 1796 года победой республиканских войск. Шаретт и Стоффле, также получивший от короля генеральский патент, были расстреляны.
Потеря Вандеи оказалась для роялистов весьма болезненной. Людовик XVIII, находившийся тогда при армии Конде, отслужил по Шаретту торжественную поминальную службу. По сути, это были похороны роялистских надежд, связанных с Вандеей, хотя тогда об этом еще не знали и продолжали по мере сил готовить почву для нового восстания, складируя в регионе снаряжение и боеприпасы. Однако, несмотря на все усилия, до 1799 года Вандея оставалась более или менее замиренной.
На востоке Франции дела обстояли лишь немногим более благополучно. Едва объявив о вступлении на престол, Людовик XVIII принял в Вероне двух лидеров Лионского восстания: графа де Преси и негоцианта Жака Имбера-Коломе. Если до того предполагалось, что координацией действий в регионе занимается принц Конде, то теперь король создал для этого новую структуру. Она получила название Швабское агентство, поскольку располагалась в Швабии, неподалеку от Лотарингии. Тем не менее без поддержки англичан и особенно австрийцев агентство мало что могло сделать.
К тому же налаженные связи рвались на глазах: в апреле 1796 года под давлением французского правительства Людовику XVIII пришлось покинуть Верону. На сей раз он не стал искать нового убежища, а предпочел тайно пересечь Альпы и в начале мая неожиданно для всех появился в расположении армии Конде. Король был преисполнен энтузиазма. «Здесь ‹…› я как отец в окружении своих детей, – писал он, – куда я ни брошу взгляд, везде довольные лица, сердца, которые меня любят. Наконец-то я себя чувствую во Франции…» Ему казалось, что стоит лишь обеспечить в восточных провинциях координацию действий роялистского подполья с австрийцами, как власть Директории рухнет.
Окружение Людовика XVIII
Распределяя придворные и государственные должности, Людовику XVIII пришлось демонстрировать куда большее искусство, чем его предшественникам. Многие дворяне, особенно те, кто всего лишился в ходе Революции, ожидали от него поддержки, однако никогда еще сословие не было так расколото, как в эти годы. Одни на различных этапах поддерживали Революцию, другие же ненавидели их за это и винили в том, что случилось со страной. Одни были сторонниками традиционной королевской власти, другие – конституционными монархистами. Одни остались во Франции, другие отправились в эмиграцию и рассчитывали на вознаграждение за верность престолу. К тому же немалое количество должностей в королевстве по традиции покупалось: те, кто занимал их при Старом порядке – и в Доме короля, и в Доме графа Прованского, и в государственных учреждениях, зачастую рассчитывали их сохранить. Однако ограниченное количество средств, имевшихся в распоряжении монарха, даже при желании не позволяло угодить всем. В этой ситуации королю приходилось проявлять чудеса политической эквилибристики.
Прежде всего Людовик XVIII оказался вынужден четко разделять принципы назначения на придворные и на государственные должности. Придворные он использовал (впрочем, поневоле весьма умеренно и осмотрительно) для того, чтобы вознаграждать своих сторонников и поддерживать сановников прежнего царствования, а также тех, кто служил ему еще в бытность его графом Прованским. Если он не мог взять их на службу, то старался при случае помочь деньгами, однако к решению политических вопросов никто из них не допускался. Напротив, в ближнем круге, то есть среди членов Королевского совета, монарх предпочитал видеть тех, кто имел репутацию хороших администраторов и людей столь же трезвомыслящих, как и он сам.
Пожалуй, действительно консервативных взглядов в его окружении придерживался лишь один человек, не входивший в Совет и приближенный к трону не из-за своего образа мыслей или деловых качеств. Всегда ощущая дистанцию между королевской семьей и остальными французами, Людовик сформировался как принц любезный, но сдержанный, умеющий очаровывать, но не склонный заводить друзей. Это, однако, не касалось фаворитов: на разных этапах своей жизни король выбирал людей, которым полностью доверял именно на личном уровне. С начала эмиграции таким человеком стал Антуан-Луи-Франсуа де Безьяд, граф д’Аварэ, происходивший из небогатой беарнской дворянской семьи и служивший, как и его отец, еще графу Прованскому. Началом их многолетней дружбы стал побег Людовика из столицы летом 1791 года. С тех пор принц не раз повторял, что своим спасением обязан именно графу д’Аварэ, и называл его своим вторым «я».
Став королем, Людовик XVIII назначил д’Аварэ капитаном гвардии, присвоил чин полевого маршала, отдал под его начало шотландскую гвардию. В 1799 году король возведет графство де л’Иль-Журдэн в ранг герцогства-пэрства д’Аварэ и передаст его своему другу. Когда д’Аварэ находился при короле, именно он распечатывал все поступающие Людовику XVIII письма и передавал их монарху вместе с проектами ответов, а перед сном король и придворный около часа беседовали, обсуждая события прошедшего дня и строя планы на будущее. При этом граф принципиально не занимал никаких государственных постов, что позволяло ему играть типичную для фаворитов нового времени роль посредника между монархом и всеми остальными, находиться над схваткой. Злые языки считали его человеком мелким и невзрачным, полным самомне