Кроме того, если бы Мортимер увез дитя Изабеллы из Кенилворта 3 декабря, то она должна была родить самое позднее в конце ноября — то есть зачатие произошло примерно в начале марта. Тогда выходит, что, руководя Круглым столом в Уигморе, королева была на шестом месяце беременности, а на турнире в Данстейбле — на седьмом. Проблематично, чтобы люди не заметили ничего, когда она находилась в центре внимания, и чтобы ее положение не вызвало никаких откликов.
Айен Мортимер отметил, что в феврале 1330 года Мортимер добавил имя «граф Линкольн» к списку благотворителей в церкви Лейнтвордин{1699}, и сделал вывод, что эта запись относилась к новорожденному сыну Изабеллы и Мортимера. Но в то время никакого графа Линкольна не существовало. В свое время этот титул перешел к Томасу Ланкастеру благодаря его браку с Элис де Ласи, которая еще была жива, и должен был достаться Генри Ланкастеру — но земли, дававшие право на этот титул, разделили между собой Изабелла, Мортимер и его сын Джеффри. Возможно, Мортимер рассчитывал, что титул достанется Джеффри. Бастарды же права наследования не имели. Заботливые отцы обычно выделяли им имение и создавали новый титул, но это всегда автоматически привлекало внимание общества, а Изабелла и Мортимер, если у них действительно был ребенок, должны были всеми способами избегать огласки.
Если Изабелла и забеременела в 1329 году, что возможно, она, вероятнее всего, потеряла ребенка на раннем этапе беременности. В конечном счете, прошло восемь лет с тех пор, как она рожала в последний раз, ей уже исполнилось тридцать четыре — пожилой возраст по меркам средневековья. Причиной длительного пребывания в Кенилворте была, скорее всего, беременность королевы Филиппы, а не Изабеллы. Филиппа зачала примерно в сентябре, и в конце октября, когда она прибыла в Кенилворт, могла страдать от тошноты, головокружений и быстрой утомляемости, которые так типичны для первых месяцев беременности, особенно у рожающих впервые. К тринадцатой неделе эти симптомы обычно проходят, и потому к концу декабря Филиппа, вероятно, уже чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы ехать дальше — и двор покинул Кенилворт 3 января 1330 года.
Почти весь январь и февраль Изабелла провела в Элтеме.{1700} В этом месяце Мортимер получил еще часть бывших владений Деспенсера и опеку над наследником графства Килдэйр. В Ирландии у него теперь имелось почетное право на Трим, а еще он получил статус палатината[143] для своих земель в Мите и Юриэле (Лаут).{1701}
25 января в Винчестере был созван Парламент, чтобы обсудить политику Англии на будущее в отношении Франции.{1702} Двумя днями позже Орлитона отправили к Филиппу VI, чтобы начать новые переговоры о мире, который мог быть скреплен браком принца Джона и принцессы Элинор с дочерью и сыном Филиппа VI, — этот вариант впервые был выдвинут летом предыдущего года в Амьене.{1703}
Коронацию королевы Филиппы откладывали уже более двух лет. Она также не получила полагающегося ей удела, поскольку Изабелла и не думала отдавать его. После коронации Филиппы Изабелле предстояло потерять свой статус, свои доходы и свои привилегии. Теперь Филиппа явственно была беременна, возможно, наследником трона, и было немыслимо, чтобы она произвела его на свет, не пройдя перед тем через таинство помазания. Короля, очевидно, все сильнее сердило выказываемое ей пренебрежение. Ради примирения с ним Изабелла и Мортимер 12 февраля отдали Филиппе часть своих земельных владений{1704}, и наконец начались приготовления к коронации. Но Изабелла не имела ни малейшего намерения чем-либо еще поступаться ради невестки.
28 февраля в Элтеме король официально пригласил представителей всех сословий в Вестминстер, на коронацию «его дражайшей королевы Филиппы».{1705} В тот день двор перебрался в Тауэр, где венценосные супруги должны были жить, согласно традиции, перед церемонией.{1706}
Среди всеобщего ликования Филиппа была коронована 4 марта 1330 года в Вестминстерском аббатстве архиепископом Миофемом.{1707} Поскольку она была примерно на шестом месяце беременности, церемонию сократили, чтобы не переутомить ее.
После коронации двор направился через Виндзор и Гилдфорд в Винчестер, где должна была начаться очередная сессия Парламента.{1708} В Винчестере все разместились в замке, построенном Генрихом II в XII веке на месте более ранней деревянной крепостцы. Генрих III, который родился в этом замке, расширил его защитные сооружения и превратил королевские покои в настоящий дворец с великолепным большим залом, где размещался знаменитый Круглый стол короля Артура — изготовленный на самом деле для Генриха III или Эдуарда I. К сожалению, эти помещения были сильно попорчены пожаром в 1302 году и никогда полностью не восстанавливались. С тех пор монархи, приезжая сюда, селились во дворце епископа рядом с собором, но Изабелла и Мортимер хотели жить в более надежном месте именно во время этого визита и заранее позаботились отремонтировать королевские апартаменты к своему прибытию.[144]
С осени предыдущего года граф Кентский активно строил заговор с целью реставрации Эдуарда II.{1709} Он обеспечил себе поддержку нескольких противников Изабеллы и Мортимера — а именно Уильяма Мелтона, архиепископа Йоркского, Стивена Грейвсенда, епископа Лондонского, и лорда Уильяма Зуша, который незадолго до того похитил вдову Деспенсера, Элинор де Клер, женился на ней и ввязался в упорную распрю с Мортимером за принадлежавшие ей ранее земли в Гламоргане, теперь переданные Мортимеру.{1710}
Грейвсенд всегда был верен Эдуарду II, но поддержка Кента со стороны благочестивого Мелтона заставляет предположить, что речь шла не просто о заговоре с целью свергнуть непопулярный режим, а о чем-то большем, и что для того имелись достоверные и убедительные свидетельства.{1711}
Прежняя близкая подруга Изабеллы, леди Вески, последовала примеру своего брата Генри де Бомонта и отправила своего духовника к Мелтону для связи с Кентом. Извести о предательстве леди Вески должно было стать горестным ударом для Изабеллы, которая пыталась, будучи сама в трудном положении, заступаться за Бомонтов в те годы, когда «учредители» изгнали их от двора.
Мы знаем, что Стивен Данхевид присоединился к заговору Кента{1712}, и, конечно, вполне мог быть тем монахом, который инициировал его. Были вовлечены также двое других доминиканцев, Эдмунд и Джон Севеджи, ведь Эдуард II всегда особо отличал их орден, а также часть прежней шайки заговорщиков Данхевида и один или два из бывших сторонников Деспенсеров.
Бежавшие за границу Генри де Бомонт и Томас Росселин, находясь теперь в Брабанте, вступили в союз с Кентом, как и изгнанный Рис апГриффит, чье намерение освободить Эдуарда II в 1327 году заставило Мортимера отдать приказ об убиении короля. Примкнул к ним также и Дональд Map. По сравнению с прочими заговорами этот был чрезвычайно серьезным, так как объединил целый ряд самых активных сторонников Эдуарда II.
В январе правительство встревожили сведения о том, что попущением некоторых вельмож в пределах королевства появляются чужестранцы.{1713} Они могли быть связными между Кентом и Бомонтом — и, кажется, по меньшей мере один из них был схвачен, сломался на допросе и рассказал все. Несколько месяцев спустя Мортимер признался, что довел Кента до предательства, и многие историки полагают, будто именно он изначально направил того монаха к Кенту, но современные источники единодушно сходятся на том, что он раскрыл уже сложившийся заговор и расставил ловушку, надеясь поймать и затем уничтожить графа.{1714}
По расчету времени это могло случиться в январе, и отправка Ланкастера с посольством во Франци ю в этом месяце могла объясняться намерением убрать его с дороги.{1715} Сохранившиеся свидетельства ясно дают понять, что Изабелла также была глубоко замешана в обуздании Кента. Да, он был ее деверем и сыном ее тетки, королевы Маргариты, ее двоюродным братом — но теперь он стал опасен и подлежал ликвидации.
Это произошло, вероятно, после того, как двор покинул Кенилворт. Двое монахов, Эдмунд и Джон Севедж, вошли в доверие к Кенту и сказали ему, что, по их сведениям, Эдуард II живет в Корфе; они предложили стать посредниками между Кентом и его братом.{1716} Кент отправил их в Корф — проверить, там ли еще находится Эдуард. Вернувшись, они доложили, что многие жители селения говорили им, будто свергнутого короля держат под стражей в замке. Братья добавили, что они поднялись к замку, чтобы проверить эти рассказы, и встретились с двумя солдатами из гарнизона, Джоном Деверилом и Бого де Байюзом