В Стэмфорде, на совете, собранном королевой 19 апреля, обсуждался болезненный вопрос об отношениях между Изабеллой и Эдуардом II. Вероятно, были упомянуты ее письма и подарки, и кое-кто из епископов, кого донимала совесть из-за ее незаконной связи с Мортимером, вновь заговорили о возможности воссоединения супругов.{1401} Как мы уже видели, королева не хотела возвращаться к мужу{1402} — но, опасаясь общественного осуждения, предоставила совету решать, как ей следует поступить. Однако Мортимер хорошо знал, чего она боится, и яростно противился ее возвращению к Эдуарду. После нескольких его приватных бесед с нужными людьми Орлитон напомнил совету, что ими уже было утверждено запрещение королеве возвращаться к Эдуарду «из-за его жестокости». Засим дело аккуратно замяли, но все это должно было стоить Изабелле немалых волнений.{1403}
Правительство все еще старалось изо всех сил, но безуспешно, выследить конспираторов, которые пытались освободить свергнутого короля; 23 апреля совет выдал ордер на арест Уильяма Эйлмера под предлогом, что он прежде был союзником Деспенсера. Это было, по сути, на грани законности, поскольку Парламент даровал прощение всем наиболее значительным сторонникам фаворита еще в марте.{1404} На самом же деле совет не хотел открыто признавать факт заговора ради освобождения Эдуарда II, чтобы та же идея не зародилась у других недовольных.
Двор выехал из Стэмфорда 25 апреля. На следующий день Изабелла получила дополнительно все, что ей задолжали из доходов с земель ее приданого.
28 апреля Ланкастер запросил разрешения на арест еще одного монаха-доминиканца, Джона Стоука. Хотя в списке сообщников Данхевида это имя не числилось, тот факт, что он проживал в Уорвикшире, позволяет предположить его связь с этим кружком. Ордер на арест был выдан 1 мая; в нем содержалось необычное предписание: в случае обнаружения немедленно доставить задержанного к королю.{1405}
29 апреля двор прибыл в Ноттингем. Хотя Изабелла 23 апреля начала новый тур переговоров с шотландцами{1406}, надежды их на удачный исход были теперь ничтожны, и война казалась неизбежной. Предчувствуя вторжение Брюса, власти распорядились начать общую эвакуацию северных областей. Кроме того, по просьбе Изабеллы молодой король направил «весьма чувствительное» письмо в Эно, прося сэра Джона возвратиться со своими наемниками{1407} (он вернулся в Эно после коронации, нагруженный подарками от королевы и ежегодным пособием в 400 марок от ее сына).{1408} Генри Истри критиковал Изабеллу за то, что она наняла чужестранцев для борьбы с шотландцами, пророчески предвидя большие осложнения.{1409}
4 мая был издан указ об аресте Стивена Данхевида. Его предписывалось препроводить в замок королевы в Уоллинг-форде.{1410} Однако Данхевид, как и Стоук, ухитрился скрыться.
На следующий день Эдуард III «с согласия королевы Изабеллы» даровал привилегии жителям города Винчестера, который он отдал ей в пожизненное владение.{1411}
Вопрос о возвращении королевы к мужу все еще оставался нерешенным — во всяком случае, по мнению папы, который 9 мая отправил письмо с призывом сделать все возможное ради примирения Эдуарда и Изабеллы.{1412} Судя по дате написания письма, оно является ответом на мольбы одного или нескольких участников совета в Стэмфорде, видимо, церковников, которых возмущала связь между Мортимером и Изабеллой. Высказывалось также мнение, что письмо папы было инспирировано теми, кто считал, что Изабелла приобрела слишком большое влияние, и хотел нейтрализовать ее.{1413} Но это мало вероятно, поскольку не согласуется с тем фактом, что Мортимер, как мы видели, противился возвращению Изабеллы к мужу.
Обращение папы благополучно проигнорировали. У Изабеллы, Мортимера и их сторонников и без того было полно хлопот в связи с неминуемой конфронтацией с шотландцами. 23 мая Изабелла и юный король приехали в Йорк{1414}, где собиралось большое войско. Здесь они поселились у «черных братьев» (Blackfriars, то есть доминиканцев), причем «каждый со своим двором: король и его рыцари — в большом зале и галереях монастыря, а королева — отдельно, со своими дамами, коих было великое множество».{1415}Монастырь, основанный Генрихом III в 1228 году, находился в квартале Кингс-Тофтс, между дубильным рядом и городской стеной.[121]
Туда же 27 мая прибыл из Эно сэр Джон с 500 фламандскими наемниками, «и им устроили великолепный прием и король, и его мать, и все бароны. Их расквартировали в лучших домах города, а сэру Джону было предоставлено в качестве штаб-квартиры бенедиктинское аббатство».{1416}К несчастью, эта сердечная встреча была омрачена ужасными событиями в день Троицы.
В тот день, 7 июня, Изабелла устраивала пир в доме доминиканцев, где держал свой двор король.
«При нем состояло шесть сотен рыцарей, и он посвятил еще пятнадцать новых. Королева со своей свитой проживала в дортуарах, и там с нею за стол садилось не менее шестидесяти дам, коих она созвала, чтобы развлечь сэра Джона и других рыцарей. Множество знатных особ можно было видеть там, и им подавали множество искусно приготовленных блюд, украшенных так, чтобы никто не догадывался, что же это такое. И дамы были великолепно одеты, украшены драгоценностями, и весьма веселились.
После пира должны были начаться танцы, но веселью пришел конец, так как сразу после обеда между солдатами из Эно и английскими лучниками, квартировавшими в одном помещении, вспыхнула яростная ссора. Когда кто-то из них полез в драку, все прочие лучники, проживавшие в том же месте, сбежались и натянули тетивы своих луков. Кто-то закричал, и лучники принялись пускать стрелы в солдат Эно. Большинство рыцарей и старшин еще находились при дворе и ничего не знали об этом, но как только до них дошло известие, они поспешили явиться на место происшествия. Те, кто вышел на улицу, оказались в великой опасности, ибо лучники — а их было не менее двух тысяч — никого больше не слушали и стреляли без разбору и в простых солдат, и в начальников».
Высказывалось мнение, будто это была акция мести, заранее спланированная друзьями Деспенсеров — однако здесь трудно усмотреть что-либо, кроме вспышки обычной для англичан ксенофобии, которую, видимо, подогрела зависть из-за высказываемых чужестранцам знаков внимания. В ходе инцидента многие наемники были ранены, и унять беспорядки удалось лишь после того, как три рыцаря «взяли в доме возчика тяжелые дубовые оглобли и стали бить с такой свирепостью, что к ним никто не осмелился подойти», уложив до шестидесяти человек. Наконец Изабелла уговорила короля и лорда Уэйка сесть на коней и проехать по улицам, возвещая, что всякого, кого увидят нападающим на чужестранных солдат, немедленно обезглавят. Лишь после этого лучники отступили, оставив во дворах и под оградой монастыря 300 мертвых тел. Но и после того наемники не обрели безопасности, слыша отовсюду угрозы, «ибо уцелевшие стрелки возненавидели их больше, нежели шотландцев, которые все это время опустошали их родной край!» Почти месяц чужеземцы не осмеливались покидать свои квартиры, «разве только нужно было сопровождать господ, когда те ехали к королю, королеве или на совет».{1417}
Именем короля 14 июня было начато расследование. Выяснилось, что зачинщиками беспорядков действительно были английские лучники — но они от этого справедливого решения обозлились еще сильнее, и наемникам из Эно стало еще неуютнее.{1418}
На следующий день после беспорядков, 8 июня, судебные полномочия Мортимера были распространены на графства Херефорд, Стаффорд и Вустер. Факт свидетельствует о том, что правительство все еще беспокоила деятельность диссидентов в этих краях. Затем 12 июня, Роджеру подарили богатые земли Деспенсера в Гламоргане, которыми он мог владеть, «сколько ему будет угодно».{1419} В целом собственность бывших фаворитов короля была присвоена или раздарена Изабеллой в таких количествах, что годы спустя их потомки жаловались Фруассару, что «злая королева отобрала у них всё». Зато Мортимер теперь стал очень богатым человеком.
Вскоре после беспорядков, 10 июня, переговоры с шотландцами снова потерпели неудачу,{1420} и 15-го Брюс направил новые отряды в набег, перейдя границу. Теперь главнокомандующим королевским войском назначили Ланкастера, а Норфолка и Кента — его заместителями, и был объявлен новый набор людей.{1421}
Эдуард III выступил на север из Йорка во главе своей армии, 1 июля.{1422}