Что касается Кента, то он отчаянно хотел как-то искупить тот вред, который нанес Эдуарду II, и вместе с Норфолком чувствовал, что Мортимер узурпировал их позиции как принцев крови. Оба, должно быть, чувствовали, что вознаграждение, полученное ими за поддержку Изабеллы, было ничтожным по сравнению с тем, как она и Мортимер вознаградили самих себя.{1602}
Оставил Изабеллу также епископ Стратфордский, который в будущем конфликте стал «рупором» Ланкастера, выразителем интересов его группировки. Он был одним из немногих основных сторонников королевы, которые не получили никакой существенной награды или должности, и, очевидно, сильно страдал от этого.
Благодаря усилиям Хэма Чигвела многие лондонцы также симпатизировали Ланкастеру, и 12 августа мэр направил дружеское послание ему, Кенту, Уэйку и Стратфорду с благодарностью за милости, оказанные в прошлом городу, и желая их дальнейшего продолжения.{1603}
18 августа двор выехал из Йорка, а 22-го, за день до прибытия в Донкастер, Изабелла отправила Томаса Гартона, управляющего Гардеробом короля, к Ланкастеру — вероятно, с приглашением на совет. Гартон вернулся ко двору в Ноттингеме четыре дня спустя.{1604}
Изабелла и Мортимер были вместе в Ноттингеме 2 августа.{1605} Вскоре после этого Мортимер потерял разом двух сыновей: Роджер умер незадолго до 27 августа, а Джон погиб на турнире.{1606} Эти две трагедии глубоко потрясли Мортимера, но его горе, похоже, выразилось в усиленной агрессивности.
7 сентября двор был в аббатстве Барлингс близ Линкольна, как вдруг Ланкастер явился на переговоры во главе вооруженного отряда, не найдя лучшего способа выразить свое недовольство. Это вызвало большой шум, Изабелла и Мортимер гневно протестовали против такой дерзости и отказывались выслушать жалобы Ланкастера в таких условиях; тогда Ланкастер в ярости стал угрожать, что велит своим людям напасть на них. В конце концов король был вынужден приказать графу изложить свои жалобы перед Парламентом, который должен был собраться в Солсбери.{1607}
Изабелла была потрясена этой сценой. Ухмыляющийся призрак гражданской войны вновь поднял голову, и правительству пришлось соответственно отреагировать, разослав шерифам указы, как поступить с Ланкастером в случае беспорядков. В Уисбече 16 сентября Изабелла и Мортимер издали указ, запрещающий всякие собрания, и сместили всех шерифов, чья лояльность казалась сомнительной.{1608} Вскоре после этого они покинули Уисбеч и направились в Глостер{1609}, где Мортимер начал собирать войска среди жителей Марки. Проланкастеровская хроника «Брут» не без оснований утверждала, что эта открытая стычка с Ланкастером знаменовала наступление периода тирании Изабеллы и Мортимера.
Происшествие в Барлингсе вынудило Ланкастера открыто искать поддержки у жителей Лондона. 14 сентября Уэйк и Стратфорд явились в ратушу и, обратившись к горожанам, публично изложили свои обиды. Они потребовали, чтобы король жил на собственные доходы, чтобы у него было достаточно средств на борьбу с врагами; чтобы мать отдала ему свой огромный удел и жила на установленный обычаем доход для королевы-супруги, чтобы она не злоупотребляла привилегией реквизиции, при помощи которой неоднократно извлекала выгоду для Мортимера и себя, и перестала раздражать людей своими излишествами; чтобы Мортимера изгнали от двора и заставили жить на собственных землях, поскольку он многих лишил наследства с целью приобрести их; чтобы провели расследование причин провала Уирдейлской кампании; чтобы регентский совет мог функционировать без помех или вмешательства извне, и его мнением не пренебрегали; и наконец, чтобы закон и порядок были установлены наделе, а не на словах. Лондонцы громко выразили свое одобрение, и призвали, чтобы эти вопросы были обсуждены Парламентом не в Солсбери, а в Вестминстере.{1610}
Покинув Уисбеч, Эдуард III направился в объезд по Восточной Англии, вероятно, направляясь кружным путем в Лондон; 24 сентября в Тетфорде он получил письмо от Изабеллы.{1611} Однако к этому времени Ланкастер узнал, что король предоставлен сам себе, и повел свой отряд из Хайем-Феррес в Нортхэмптоншире, чтобы перехватить его и взять под стражу.{1612} Когда Эдуард прибыл в Кембридж 27 сентября, его предупредили о намерениях Ланкастера, и он «свернул в сторону», вероятно, чтобы присоединиться к матери и Мортимеру в Глостере.{1613} Тем самым он повернул на юг и избежал встречи с Ланкастером. В тот день, когда Эдуард уехал из Кембриджа, Хэмо Чигвел написал ему, информируя о том, что случилось в ратуше.{1614}
Изабелла и Мортимер прибыли в Глостер к 4 октября.{1615} Эдуард III должен был появиться вскоре после этого, и там его нагнали новости о собрании в лондонской ратуше. Изабелла, узнав про это, пришла в отчаяние; рыдая, она бросилась обнимать сына и кричала, что Ланкастер — и его враг, и ей желает зла, бросая свои лживые и жестокие обвинения. Эдуарда ужаснула ее реакция, и он тут же отправил сэра Оливера Ингхема и лорда Бартоломью Бергерша к мэру с требованием объяснить королю свое поведение.{1616}
Когда королевский кортеж прибыл в Солсбери, им сообщили шокирующее известие, что люди Ланкастера убили сэра Роберта Голланда. Впрочем, он сам спровоцировал их: получив обратно свои земли, Голланд, человек весьма неприятного нрава, осмелился сделать набег на имения Ланкастера.{1617} В отместку в июне 1328 года Уильям Бредшоу, один из приспешников Ланкастера, обвинил Голланда в убийстве в 1326 году некоего Адама Банастера. Почти наверняка это была уловка со стороны Ланкастера с целью дискредитировать Голланда и устранить его с политической арены.. Голланду был вынесен обвинительный приговор, но королева, нарушив Нортхэм-птонские статуты, издала указ, скрепленный Малой печатью, запрещающий правосудию преследовать этого лорда.{1618}
23 августа Эдуард III написал Голланду из Донкастера, вероятно, призывая его вооружиться против Ланкастера.{1619} Но Ланкастер был намерен первым добраться до Голланда. 15 октября люди Ланкастера схватили его в Борхемвуде, в Гертфордшире, и отрубили ему голову, которую отправили своему графу.{1620} Когда известие об убийстве дошло до королевы, она предприняла шаги, чтобы убийцы попали в руки правосудия — но Ланкастер взял их под свое покровительство и обеспечил им неприкосновенность.[133]
Сессия Парламента открылась в Солсбери 16 октября.{1621} Опасаясь, что Ланкастер явится во главе целого войска с целью объявить войну, Изабелла заранее отправила короля и королеву в безопасное место — свой замок Мальборо, поручив канцлеру Бергершу открыть заседания Парламента от имени короля.{1622} Однако Ланкастер и его союзники не явились вообще, прислав весьма прозрачные извинения, которые не были приняты. Но ситуация по-прежнему оставалась шаткой, и в день открытия Мортимер явился в Парламент во главе своего собственного отряда, заставив протестующих епископов замолчать: он запретил им препятствовать его интересам под угрозой для их здоровья и жизни.
Тогда на сцене появился Стратфорд, как представитель Ланкастера, и заявил, что граф отказывается приехать, опасаясь Мортимера, доверять которому у него не было никаких оснований, как человеку, заключившему мир с шотландцами исключительно ради того, чтобы его, графа, погубить. Мортимер горячо возразил и поклялся на распятии архиепископа Миофема, что не замышляет ничего дурного против Ланкастера. Затем епископы направили послание Ланкастеру, приглашая того явиться в Парламент, а Изабелла убедила короля написать графу личное письмо, гарантируя ему безопасность и указав, что его встретят приветливо, но Генри де Бомонту сюда доступа нет. Она впредь не желала иметь ничего общего с Бомонтом.
Ланкастер по-прежнему не хотел ехать в Солсбери. Он ответил епископам, что действует не ради собственных интересов, но ради короля, государства и Церкви. Затем, согласно официальным документам, он вновь повторил те требования, которые Уэйк и Стратфорд перечислили в ратуше. В хронике «Брут» утверждается, что он также обвинил Изабеллу и Мортимера в отстранении его от опеки над Эдуардом II в Кенилворте «без согласия Парламента». По его мнению, они поместили бывшего короля в замок Беркли, где «никто из родственников не мог видеть его или говорить с ним, и после того предательски убили».{1623}
Подобные обвинения со стороны Ланкастера маловероятны, поскольку ни в одном другом источнике не упоминается, чтобы он делал такой серьезный ход — а сделай он это открыто, разразился бы скандал и последовали бы многочисленные комментарии. Если Ланкастер верил, что Эдуарда убили, почему он так долго откладывал разоблачение? После смерти Эдуарда II прошло больше года, никакие новые сведения, насколько нам известно, не выплыли на поверхность, и Ланкастер, несомненно, не был осведомлен о действиях Мортимера в Абергавенни в сентябре 1327 года. Запись в «Бруте» является, видимо, пропагандистским приемом, рассчитанным на дискредитацию Мортимера и Изабеллы. Это укладывается в рамки гипотезы, что сказка о раскаленном пруте, явно возникшая в то же время в самом сердце ланкастеровских владений на севере и вскоре зафиксированная в той же хронике, также представляла собой пропагандистское измышление ланкастеровской клики, с помощью которого оправдывалось восстание против правительства, — иначе, учитывая, что Изабелла и Мортимер действовали именем короля, это могли счесть изменой.