Разговор за столом зашел о войне. Все трое воевали, и им было что вспомнить. Под превосходный выдержанный коньяк общение становилось все более непринужденным. Наконец Рябов посчитал, что наступил подходящий момент исподволь выведать про этого Жака.
– Полностью с вами согласен, господин майор! – ответил он на очередную фразу Мореля. – Война – это прежде всего страдания, боль и потеря близких людей. Я во Франции потерял своего хорошего друга, командира партизанского отряда Василия Порика.
– Да, слышал о нем…. Дерзкий был командир, – закивал Морель.
– А я был с ним знаком! – с гордость заявил Дюбуа.
– Я слышал, что ему удалось бежать из крепость Сен-Никез, откуда со дня основания никто не убегал, а она семь столетий стоит, – с уважением произнес Морель.
– Да, было дело, – вздохнул Рябов. – В Дрокуре у нас завязался отчаянный бой с немцами. Вася отстреливался до последнего, но был ранен и попал в плен. Боши бросили его в тюрьму Сент-Катерин и там пытали… Ночью Вася очнулся и пытался выломать решетку на окне, но потерял сознание.
После этого его отправили в Сен-Никез, заковали в кандалы и бросили в камеру.
– Но как же ему удалось бежать? Фантастика! – чуть ли не в один голос воскликнули французы.
– Василий был из категории тех, кто никогда не сдается! Он – советский человек.
– И все-таки как? – допытывался Дюбуа.
– Не обошлось без удачи, – усмехнулся Рябов. – Если бы не гвоздь…
– Гвоздь? Какой еще гвоздь?!
– Обыкновенный гвоздь, торчал в оконной раме. С его помощью Вася снял кандалы, а когда в камеру зашел надзиратель, убил его.
– На это же тюрьма… самая охраняемая… Как?! – недоумевал Морель.
– Выходит, не самая охраняемая. А может, просто повезло Василию. Ему удалось незамеченным пробраться в помещение, где не было решеток на окнах. Он вылез во двор и увидел высоченный забор. Уж не знаю, как его часовые на сторожевых вышках не заметили, когда он на забор забирался… Забраться-то забрался, а потом сорвался вниз почти с пятиметровой высоты… и остался жив. Жизнь ему мертвые товарищи спасли, чьими телами ров был заполнен до краев. Василий пришел в себя, добрался до первого дома и там нашел свое спасение. Семья французов спрятала его и подняла на ноги. А потом он дальше сражался, до самого своего последнего дня.
История Василия Порика потрясла Мореля и Дюбуа. За столом надолго воцарилось скорбная тишина, потом молча выпили за тех, кто сложил голову в борьбе с фашистами.
– Вот кто бы что ни говорил, а удача на войне играет большую роль, – сказал Рябов.
– Безусловно! – согласился Морель. – Мне тоже удача не раз спасала жизнь.
Рябов, держа свое на уме, тут же воспользовался ситуацией.
– Мне однажды крупно повезло, – сказал он. – Я с ребятами напоролся на засаду фрицев под Сен-Полем. Нас было пятеро, а их не меньше взвода. Они взяли нас в окружение. Честно, я уже попрощался с жизнью. И тут случилось чудо. На помощь пришел Жак со своими разведчиками…
– Под Сен-Полем, говорите? – оживился Морель и уточнил: – Жак – это псевдоним? Он русский? Француз?
– Француз… Господин майор, так это же наш Жак, он был под Сен-Полем! – воскликнул Дюбуа.
– Вряд ли. Я слышал, он погиб в мае сорок четвертого, – продолжил игру Рябов.
– Э… нет, погодите его хоронить, Иван Васильевич! Вы в засаду когда попали? – уточнил Морель.
– Я уже месяца не вспомню, но это зимой было… Февраль, скорее всего.
– Жив ваш Жак, жив! – без тени сомнений заявил Морель и повернулся к заму: – Люк, позови его!
Дюбуа пулей выскочил в коридор.
Вскоре дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник франтовато одетый, спортивного вида лейтенант. За его спиной маячил широко улыбающийся Дюбуа.
Рябов опешил. Он действительно знал Жака – командира французской разведгруппы.
– Ты?! – почти одновременно воскликнули боевые товарищи.
Поддавшись порыву, они обнялись, а дальше все происходило как в кино. Морель отбивал по спинке стула бравурный марш. Дюбуа, весело насвистывая, выставлял на стол новые бутылки.
Недобрые чувства к Жаку, обрабатывающему бывших узников, угасли. Они выпили за встречу, Люк Дюбуа рассказывал забавные истории, он знал их множество, все чувствовали себя расслабленно. Но подошло время послеобеденного построения, и Морель, извинившись, отправился на плац. К нему присоединился Дюбуа.
Возникла неловкая пауза. Рябов не знал, с чего начать трудный разговор. Жак заметил перемену в его настроении. С лица француза сошла улыбка, в голосе появились тревожные нотки.
– Иван, что-то не так?
– Даже не знаю, с чего начать, – признался Рябов.
– Тебя как будто подменили… Что произошло?
– Мне трудно говорить об этом.
– Но все же?
– Ты помнишь тот бой, когда вы пришли к нам на помощь?
– Конечно. Как такое забудешь?! Крепко мы тогда всыпали бошам!
– Да. Вы нам спасли жизнь. А сейчас… Ты… – Рябов пытался подобрать нужные слова.
– А что сейчас? Что изменилось? Я что-то не пойму тебя, Иван. Говори прямо! – потребовал Жак.
– Хорошо! Тогда мы, русские, и вы, французы, были вместе, и враг у нас был один – фашисты! А сегодня мы…
Рябов встретился взглядом с Жаком. В глазах француза мелькнула тень, в голосе появилась сухость.
– А… вот ты о чем…
– Зачем?! Зачем ты это делаешь? Ты лишаешь их родины!
– Какой родины? Той, где их ждут сталинские лагеря, а может, и расстрел?
– Что?.. Но это же ложь, Жак!
– Иван, к чему эти эмоции? Мы всего лишь помогаем сделать правильный выбор.
Выдержка изменила Рябову, и он почти прокричал:
– Правильный выбор? Да кто вам дал такое право?
Жак смотрел на дно пустого бокала, вращая тонкую ножку. Повисшую тишину нарушали только голоса, доносившиеся с плаца.
Их взгляды снова встретились, и Рябов чуть спокойнее спросил:
– Ты так и не ответил, по какому праву вы лишаете наших советских граждан родины?
Не поднимая на Ивана глаз, Жак глухо произнес:
– Так надо Франции.
– Что-что? Франции?! И это говоришь ты, боец французского Сопротивления? Мой боевой товарищ? Объясни наконец, что происходит, Жак!
Тот нехотя обронил:
– Я, как и ты, Иван, солдат и привык выполнять приказы.
– Приказы?! Чьи? Они что, сумасшедшие, твои командиры, отдавать такие приказы?!
– Извини, Иван, но сегодня мы находимся по разные стороны политических баррикад…
– Значит, снова война?
Жак развел руками. Невидимая стена, воздвигнутая политиками, навсегда разделила их.
Рябов поднялся, поправил гимнастерку, надел фуражку, по-военному строго вскинул руку к козырьку и последний раз посмотрел в глаза Жаку.
– Иван, но мы же… – промямлил Жак и протянул Рябову руку.
Но Рябов не ответил рукопожатием.
– Желаю здравствовать, лейтенант, благодарю за боевое содружество! – сухо проговорил он и вышел.
Лагерь для перемещенных лиц Рябов покидал в подавленном состоянии. Но такова была жестокая реальность весны 1945 года. Советские, американские, британские и французские военнослужащие пока еще вместе добивали общего врага, а в это самое время в тиши кабинетов Вашингтона, Лондона и Парижа политики уже готовились к будущей «холодной войне».
Одновременно велись тайные переговоры с теми из немцев, кто был готов заключить сепаратный мир на Западном фронте, чтобы потом обрушиться всей мощью «объединенного Запада» на Красную армию и вновь повернуть войну на восток. Двадцать третьего апреля 1945 года после долгих проволочек шефу внешней разведки Германии генералу СС Вальтеру Шелленбергу наконец-то удалось организовать встречу палача № 1 Гиммлера с вице-президентом шведского Красного Креста Фольке Бернадотом, графом Висборгским. Она произошла на нейтральной территории, в шведском консульстве во Фленсбурге.
Отказавшись от кофе, Гиммлер без предисловий перешел к обсуждению условий сделки с нынешними союзниками СССР. Он признал неизбежность военного поражения Германии. «Мы, немцы, должны заявить, что побеждены западными державами, и я прошу вас передать это генералу Эйзенхауэру через шведское правительство, чтобы остановить дальнейшее кровопролитие. Но капитулировать перед русскими нам невозможно, особенно для меня. Против них мы будем сражаться до тех пор, пока Западный фронт не станет фронтом борьбы с русскими», – вспоминал о той встрече Шелленберг в своих «Мемуарах».
Однако Шелленберг, Гиммлер и граф Висборгский были лишь пешками в «Большой игре» Запада с СССР. Ведущую роль в организации «единого фронта борьбы против общей советской угрозы в Западной Европе» играл вечный политический интриган, ярый русофоб и антисоветчик, прожженный политик, всегда умевший предавать всех и вся ради достижения своих целей, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. В своих послевоенных воспоминаниях он писал: «…уничтожение военной мощи Германии повлекло коренное изменение отношений между коммунистической Россией и западными демократиями. Они потеряли своего общего врага, война против которого была почти единственным звеном, связывающим их союз. Отныне русский империализм и коммунистическая доктрина не видели и не ставили предела своему продвижению и стремлению к окончательному господству… Решающие практические вопросы стратегии и политики, о которых будет идти речь, сводились к тому, что, во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира, во-вторых, надо немедленно создавать новый фронт против ее стремительного продвижения, в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток…»
Суммируя: в то время когда части Красной армии, теряя сотни тысяч своих солдат и офицеров, взламывали глубокоэшелонированную оборону гитлеровских войск на пути к Берлину, неверные союзники уже активно готовили новый поход на восток.
По данным советской резидентуры НКГБ СССР в Лондоне, «… в начале апреля 1945 г. в резиденции премьер-министра Великобритании состоялось строго конфиденциальное совещание с участием членов Объединенного штаба планирования военного кабинета. На нем премьер-министр У. Черчилль поручил разработать план операции по нанесению внезапного удара по СССР. Операция получила кодовое название