Дипломат развёл руками, как бы извиняясь.
— Только встретив Ивана, я понял, что не все в России одинаковы. Но Вы, Лиз, — он протянул бокал, чтобы чокнуться, — меня просто поразили. Столько искренности, преданности…
Итальянец был явно взволнован.
— Я просто влюблён в Вас.
— Антонио, — возмутилась Лиза, — Вы говорите это невесте своего друга.
— О, пусть Вас не смущают мои слова, Лиз. Жестом открытой ладони он остановил её.
— Я ведь не требую чего-то или не принуждаю Вас к чему-то предосудительному.
Лёгкий румянец проявился на скулах мужчины.
— Я сказал правду. Он глотнул вина.
— Это искренне.
— Что же мне прикажете делать, ведь я обязана Вам жизнью, — взволнованно произнесла девушка. — Своей и Ивана.
— Жаль, — дипломат помрачнел, — получилось скверно. Будто я пришёл просить оплату.
Он наполнил бокал и залом осушил его.
— Не припомню, чтобы когда-то попадал в такую нелепую ситуацию из-за своего языка.
Ноздри тонкого прямого носа сицилийца округлились.
— О нет-нет, Антонио, — поспешила прервать его объяснения девушка, — это я Вас неправильно поняла.
— Не извиняйтесь, Лиз, — грустно вздохнул он. — Жизнь не повод для торга, а любовь тем более. Усмешка тронула тонкие губы.
— Рядом с Вами я себя чувствую медведем, которых когда-то рисовали в наших газетах на улицах заснеженной Москвы.
Дипломат подлил себе вина в бокал.
— Раньше мне казалось, что только итальянки умеют стильно одеваться. Я не говорю о высокой моде или салонах с громкими названиями. Меня всегда удивлял вкус обычных женщин в маленьких поселках Италии. Не обладая достаточными средствами к приобретению дорогих вещей, они обладали природным чувством красоты. Гармонии. Они могли подчеркивать свои особенности. Иметь свой стиль. Но когда я увидел Вас, Лиз, — бокал застыл в воздухе, — меня удивило, что у Вас это получается ещё ярче, и вместе с тем естественнее. В комбинезоне Вы были настоящей амазонкой, а сейчас — фея морских просторов.
— Спасибо, — улыбнулась Лиза. — Только Вы преувеличиваете, я просто скинула мокрую одежду и надела первое, что попалось под руку в каюте.
— Вот об этом я и говорю. Когда в кино нужно снять сцену с красавицей-героиней на ферме, то с актрисой работает целая бригада специалистов, чтобы та выглядела эффектно, но скромно. Чтобы зритель не только поверил в то, что это ферма, но и не отрывал свой взгляд от героини. Это мастерство стилистов, костюмеров, гримеров и прочее. У Вас, Лиз, это происходит естественно. Это дар. Сицилиец сделал паузу, с восторгом разглядывая девушку.
— Поверьте мне, я не шучу. В нашей семье есть модельный бизнес, и я кое-что в нем понимаю.
— Антонио, Вы решили окончательно смутить девушку?
Лиза лукаво улыбнулось. Ей было приятно слышать лестные слова иностранца. Да и смена темы разговора сняла неприятный осадок с души.
— Чтобы не выглядеть в Ваших глазах болтуном, предлагаю сделать сессию фотографий и отослать их в наше бюро. Посмотрим, что скажут специалисты.
— С Вашими рекомендациями.
Лиза сказала это нейтрально, без намёка на шутку, тихо. Она часто говорила так в компании. Кто захочет, оценит, а кто не поймёт, может оставить без внимания.
— Ни за что, — рассмеялся Антонио.
— И вот так запросто можно попасть в манекенщицы?
— О, это нелёгкий труд, — всё ещё улыбаясь, отпарировал он. — За внешним блеском столько ограничений, что многие выбирают иной путь. Лучше быть счастливым, чем красивым.
— А совмещать нельзя? — искренне удивилась Лиза.
— Нельзя быть счастливым по договору, в котором заранее формализованы все возможные события в жизни. Если хотите, книга перемен, которую Вы заверяете подписью.
Он протянул бокал, чтобы чокнуться.
— За свободу!
— Свободу от чего? — не торопилась она.
— Лиз, Вы меня опять удивляете.
Их бокалы остановились в нескольких сантиметрах друг от друга.
— У Вас столь необычный для женщин склад ума, что я просто покорён!
— А Вы всех женщин причисляете к блондинкам?
— Нет. Только тех, у кого светлые волосы. Обезоруживающая улыбка сияла на красивом лице.
— Я благодарен судьбе, что она преподнесла мне такой подарок — встречу с Вами, Лиз. И чем больше я узнаю Вас, тем больше влюбляюсь.
Он покачал головой, предвосхищая её возражения.
— Это искренние слова, поверьте. Я говорю их потому, что, может быть, завтра меня не будет. Судьба распорядилась так, что я часто встречаюсь со старухой в белых одеждах и косой в руках. Это серьёзная дама и не понимает шуток. Почему-то она щадит меня, и причина мне не ясна. Возможно, Пресвятая дева Мария оберегает мою жизнь. Возможно, мой крест — нести боль потерь своих друзей. Кто знает. Так было всегда. Я начал задумываться над этим ещё мальчишкой.
— Звучит, как признание одинокого человека, — тихо произнесла Лиза.
— Это не для того, чтобы разжалобить Ваше сердце или поделиться болью. Нет. Иван спас мне жизнь, — он коснулся его руки, — и стал членом нашей семьи. Я попросил разрешения у дедушки Джози посвятить его в наш клан. Он не только мой друг — он мой брат. Да, я готов умереть за вас обоих! Но это не мешает мне влюбиться или признаться Вам в этом.
Их взгляды встретились.
— Я говорю это в его присутствии потому, что помыслы мои чисты. Надеюсь, Вы это понимаете. Любовь трудно скрывать, особенно от близких. Да и зачем из этого делать тайну? Вполне вероятно, что уже завтра меня не будет.
— Предлагаю остаться в живых. Их бокалы весело звякнули.
— Согласен.
Они молча выпили вино.
— Пойду поищу для Вас надувной матрац. К Антонио вернулась прежняя уверенность.
— Вы ведь не уйдёте из каюты? Лиза кивнула в ответ.
— Забудьте мою пьяную болтовню и поешьте. Нам всем нужно выспаться. Уже поздно.
Антонио бесшумно вышел из каюты, аккуратно прикрыв за собою дверь. Какое-то время было слышно, как он отодвигал ящики в шкафах кубрика. Потом, постучавшись, протиснулся в каюту с надувным матрацем и пледом. По-хозяйски помог Лизе устроиться и незаметно исчез.
О борт яхты тихо плескались волны. Они стали такими привычными, что без них было тревожно. Волны убаюкивали, мерно раскачивая на своих покатых спинах. Ночь в Атлантике быстро сменяет день. Вспыхнув напоследок яркими красками, солнце исчезает за горизонтом, и в черном небе появляется паутина звёзд.
Сначала самые яркие. Смело загораясь в чернеющем небе, они подают пример остальным. И вот уже Млечный путь пересекает чёрную бездну над головой, а Южный крест напоминает одиноким путешественникам о бренности бытия. Только здесь, вдали от творений рук человеческих, можно понять величие естественного мира. Только здесь можно ощутить своё истинное положение в нём — песчинку между покачивающейся бездной под ногами и бесконечностью над головой.
Глава XIX
— Лиза? Это ты? — тревожный шёпот Ивана разбудил её.
— Что?
С трудом просыпаясь от глубокого сна, она не могла понять, где сон, а где явь. События прошедшего дня ещё будоражили её сознание. Пробивающаяся под дверью полоска света едва позволяла распознавать контуры предметов в каюте.
— Ваня? — с надеждой позвала она и, различив наконец-то приподнявшегося на локте возлюбленного, вскинулась. — Ванечка!
Ударившись обо что-то твердое, она через мгновение уже обнимала его.
— Ну, наконец-то.
Лиза стиснула его, будто боялась, что он попытается скрыться.
— Тише, нас могут услышать, — едва смог прошептать Иван в крепких объятьях.
— Да пусть слышат, — целуя в ухо ничего не понимающего парня, ласково говорила она. — Мы же на свободе. Господи, как я рада!
— Что значит на свободе?
Ему передалась охватившая девушку радость. Отвечая на поцелуи и прижимая девушку к себе, Иван забыл обо всём на свете, а она долго и сбивчиво пересказывала ему события последних дней.
Внезапно утратившие счастье долго живут лишь одним желанием обрести его. Когда же это случается, они пьянеют от свалившейся радости, не зная, как её выразить. Слёзы туманят взгляд, теряются слова, перехватывает дыхание, сердце гулко стучит в груди, да клокочет желание что-то сделать. Дети более непосредственны в выражении своих чувств, а взрослые все хранят в себе.
— Лиз, это правда, ты? — не разжимая рук, спросил Иван. — А то мне какую-то гадость кололи, всё перемешалось. Ущипни меня.
— Я лучше тебя поцелую, милый.
И прикосновение горячих губ развеяло все сомнения.
— Слушай, голова кружится, и пить хочется.
— Что с тобой?
Она отпрянула от него на мгновенье и включила лампочку у изголовья. Жадно вглядываясь в любимые черты, Лиза с волнением заметила, что Иван бледен, а пальцы рук дрожат. Она попросила его полежать минутку спокойно и сбегала за Антонио.
— Не пугайся, друг, это не белая горячка. Сицилиец был верен своей манере поведения.
— Это всё-таки я. Как себя чувствуешь. Голова гудит?
— Гудит, и поверить во всё услышанное трудно, — растерянно произнёс Иван, поглядывая то на одного, то на другого.
— Это не галлюцинации, можешь потрогать меня, — шутил, улыбаясь, итальянец. — А пока давай-ка займёмся тобой. Рассказывай по порядку.
Антонио и Лиза внимательно выслушали сбивчивый рассказ Ивана о том, как в новогоднюю ночь Виторио начал шантажировать его возможным насилием над Лизой. К тому времени у мафиози закрались сомнения по поводу сделки с предложенным Иваном пакетом акций, и он показал перепуганному влюбленному картинку на видеоэкране, где девушка была привязана к кровати. Виторио надеялся запугать и сломить Ивана, но тот вскочил и бросился на подлеца. Подоспевшие охранники оглушили и скрутили парня. Иван отказался разговаривать, пока девушку не приведут к нему, но Лиза к тому времени была уже на свободе. Её побег так напугал Виторио, что он приказал сделать ему усыпляющий укол и всё время держал около себя, как ключ к спасению.
— Вас только пугали, — спокойно произнёс Антонио, выслушав рассказ. — Кланы не держат насильников. Приговорённого к смерти могут убить или закопать в асфальт заживо, но никогда не будут насиловать женщин. Это старый кодекс чести. Если кто-то его нарушает, и его семья, и другие семьи объявят того вне закона и обязательно казнят.