Запыхавшийся и выбившийся из сил воин воспрянул, готовый к новым победам. А в ней проснулась амазонка. Будто оседлав резвого коня, помчалась она по просторным полям дремавших в уголках памяти воспоминаний. Закрыв глаза, чтобы лучше сосредоточиться на своих ощущениях, она запрокинула голову, отдаваясь безумному ритму. Ей виделись несшиеся навстречу зелёные луга, полевые цветы и отражающиеся в чистых озёрах белые облака. Она мчалась так стремительно, что развевающаяся на ветру грива коня сплеталась с её распущенными волосами. Согнув ноги в коленях, амазонка удерживалась на скакуне без седла, а голыми пятками могла управлять им. Бешеный ритм сердца всадницы сливался со стуком копыт. Они стали единым целым в своём порыве взвиться с разбега над пропастью, отделявшей разные миры ощущений. У них не было крыльев, но они воспарили на пике всплеска эмоций. Остановилось время, делая их полёт бесконечным.
Позже конь бережно коснулся копытами зелёного луга по другую сторону незримой бездны. Он опустился на колени, помогая своей наезднице соскользнуть в густую траву, и привалился набок рядом. Прохлада прильнула к их разгорячённым телам, а тишина укрыла от суеты. Они погрузились в сон, медленно возвращавший испытавших наслаждение полётом в обыденный мир.
Лишь посвященным открываются тайные знания, зашифрованные на языке любви.
Глава XXII
Солнечный зайчик, пробившись через щёлочку между шторами, упал на жёлтый абажур настольной лампы, заливая комнату мягким отражённым светом. Часть его проникла в спальню, потревожив сон Лизы. Не открывая глаз, она повернулась на другой бок, сворачиваясь калачиком. Сладкая истома ещё наполняла всё тело, напоминая о недавней близости. Так не хотелось расставаться с этим ощущением, что девушка замерла, прислушиваясь к себе. Наверное, это и есть счастье, когда не хочется двигаться, чтобы не вспугнуть странное состояние блаженства. Умиления от всего, что окружает или о чем она думает. События последних дней остались где-то там, за высокой стеной, не позволявшей им тревожить её теперешний мир.
Любит ли она Ивана? Конечно. Всей душой. Она не смогла бы отметить какой-то переходный момент или событие, определившие это. Он стал главным в её жизни. Ей приятно думать о нём, сознавать, что он есть. Конечно, хотелось, чтобы он всегда находился рядом, но даже если этого не произойдёт, она будет счастлива тем, что любит. Его голос, его взгляд, его руки — всё приводит её в восторг. Он удивительный, необыкновенный. Она могла бы пройти ещё раз все испытания, неожиданно выпавшие на её долю, чтобы любить. Погружаться в это восхитительное состояние счастья. Ощущать, как тебя охватывает удивительная радость оттого, что он есть. Твой.
Лизе вдруг вспомнилось, как однажды в детстве она увидела на цветке красивую бабочку. Тогда она собирала цветы и уже протянула руку к одному из них, как её опередила та бабочка. Она села на ромашку и сложила яркие крылья. Лиза какое-то время разглядывала красавицу, а потом потянулась к бабочке, намереваясь поймать её. Но та, взмахнув крылышками у самых пальцев, исчезла. Было так обидно, что Лиза чуть не заплакала. Она запомнила на всю жизнь, что потери бывают неожиданными. Вот и теперь она боялась двигаться, чтобы не вспугнуть состояние восторга, охватившее её.
Горячие губы нежно коснулись её плеча. Лиза не шелохнулась. Она вся превратилась в какой-то большой орган осязания, представляя, как его губы оставляют маленькие поцелуи. Они осторожными шажками продвигались к шее, потом коснулись уха. Он не обнимал её и даже не касался руками — лишь едва заметные поцелуи, как снежинки, таяли не её коже. Один из поцелуев заблудился в маленькой ямке за ушком. Это было так щекотно, что терпеть она не смогла. Лиза сладостно застонала и, повернувшись к Ивану лицом, обняла за шею.
Их губы встретились и начали разговор, едва касаясь друг друга.
Нежность. Ты дремлешь в каждом из нас. Мы испытываем наслаждение, когда дарим тебя другим. Любящее сердце расточительно в своём стремлении отдавать тебя. Лишь убогие пытаются быть счастливыми, накапливая что-то. А нежность можно только дарить. Это так естественно, что не требует объяснений. Нежность это язык любви. И влюблённые стремятся быть красноречивыми. Они без устали объясняют избранникам свои чувства, не прибегая к обыденным словам. А те, кому не посчастливилось встретить любовь, всё равно пытаются отдать свою нежность детям или питомцам. Эта жажда неистребима.
— Я хочу пригласить тебя в ресторан, — прошептал Иван.
— И я надену своё новое платье?
— Конечно.
— А какое тебе больше нравится?
Глаза у Лизы загорелись.
— Давай возьмем все, и там будешь переодеваться, — пошутил он.
— Нет. Я серьёзно.
— Ну, тогда, — задумчиво протянул Иван, — тогда то, что с длинным разрезом. Ты в нём так соблазнительно выглядишь…
— Нужно проверить, не будет ли видна в нём моя облезающая шкурка.
Лиза вскочила и принялась разворачивать свёртки. Она была так увлечена этим занятием, что не обратила внимания на свою наготу. Потом, почувствовав что-то неладное, обернулась к спальне. Облокотившись на руку, Иван выглядывал с края кровати в гостиную.
— Тебя не учили, что подглядывать нехорошо? Она стояла перед зеркалом, придерживая платье обеими руками так, чтобы, не надевая его, понять, как это будет выглядеть.
— Так ведь я должен дать совет, — схитрил он.
— Будешь давать совет, когда я попрошу, — строго парировала Лиза. — Марш в ванную. Даю тебе двадцать минут.
— Мне бриться с ног до головы?
— Ну, пожалуйста, Ванечка.
Он сдался без боя, хотя было видно, что покидал театр боевых действий неохотно. Его намерение обнять девушку, чью одежду составляло лишь платье в руках, натолкнулось на суровый взгляд. Подняв руки в знак окончательной капитуляции, он понуро отправился в ванную. Уже на пороге Иван оглянулся. Лиза разглядывала изящные туфли и была увлечена своим занятием настолько, что даже не обратила на него внимания.
Через час молодая пара покидала освещенный разноцветными огнями отель. Всё тот же портье за стойкой заулыбался, увидев Лизу. Он был очень рад помочь им в выборе ресторана для ужина. Тут же позвонил по телефону и забронировал столик. Он долго провожал восторженным взглядом элегантную даму. Ему было видно со своего места, как парень открыл дверцу дорогой машины, припаркованной у входа, и помог спутнице сесть. Сверкнув на повороте фарами, автомобиль бесшумно исчез в темноте, опустившейся на город.
— Слушай, — удивилась Лиза, — выглядит, как крепость.
— Будем брать штурмом? — пошутил Иван.
— Нет, там есть вход, — тихо ответила девушка.
И действительно, ресторан, расположенный на возвышенности у самого океана, был обнесён высокой стеной с башенками. Было ли здесь прежде какое-то фортификационное сооружение, или же это только разыгралась фантазия архитектора, сказать было трудно, однако впечатление создавалось солидное. Из тени вынырнул служащий в униформе, напоминавшей средневекового пирата. Назвав ему номер зарезервированного столика, они оставили ключи от машины, которую тот припарковал на стоянке.
У арочных ворот в стене, окружавшей ресторан, их поджидал другой пират. Осведомившись о заказе, он взял старомодный фонарь и, освещая дорогу впереди, попросил молодую пару следовать за ним. Поднявшись по каменным ступенькам, они оказались на веранде, опоясывающей по всему периметру внутренний дворик, где под пальмами располагалось несколько столиков. Пират обратился к Ивану с вопросом, но он жестом показал, что нужно всё обсуждать с дамой. Тот обрадовался, услышав испанскую речь, и с удовольствием стал объяснять иностранке особенности ресторана.
— Как здорово, — улыбалась Лиза, — наш столик вон там, в боковой башенке. Придется подниматься по винтовой лестнице, но зато вид на океан будет чудесный.
— Теперь я знаю, кого нужно брать с собой на переговоры.
Иван сделал серьёзное лицо.
— Разрез на твоём платье открывает не только очаровательную ножку.
— А что ещё?
— Все замки, на которые закрыты грубые мужские сердца.
— Хороши же эти замки, — рассмеялась Лиза. — А если я…
— Не надо, — опередил он её. — Путь живут.
— Хорошо, я сегодня буду снисходительна.
Он взял спутницу под руку, и пират проводил их в башню, где плетёные кресла уже ожидали гостей у большого стола с белоснежной скатертью. Лиза бойко общалась с услужливым официантом, обсуждая меню. Было приятно сознавать, что ошибок в её речи стало существенно меньше, а новые словечки и обороты, которые она раньше и не слышала, перестали раздражать. Она даже сама пыталась употреблять их.
— Тебе не будет обидно, — спросил Иван, когда официант ушёл, — что твоё вечернее платье больше никто не увидит? Обычно у них не бывает танцев, как это принято в наших ресторанах.
— Ошибаешься, — многозначительно произнесла Лиза. — Позже будет какое-то театрализованное представление внизу. Нас позовут.
— И мы все вместе отправимся за сундуком Флинта?
— Нет, они обещают какого-то известного гитариста.
— А пострелять из пушек и взять кого-нибудь на абордаж?
— Успокойся, — она положила свою прохладную ладонь на его загорелую руку. — Ты еще не навоевался?
— Извини, — смутился Иван. — Я не подумал.
— Ну, и не будем вспоминать.
— Хорошо.
Он ласково взглянул на девушку.
— Честно говоря, я никогда не слышал испанскую гитару живьем. Это будет интересно.
— А ещё будет настоящее фламенко.
— Э-эх!
Он привстал, щёлкнув пальцами, изображая танцовщика, но осёкся, столкнувшись с её удивлённым взглядом.
— Что, я себя неприлично веду?
— Нет, мне очень нравится твоя непосредственность. Глаза Лизы сияли.
— Наверное, меня долго окружали люди совсем иного склада.
— Солидные.
Иван надул щёки и забарабанил пальцами по столу.
— Примерно такие.
— Знаешь, а мне иногда хочется прыгать вокруг тебя на одной ноже.