Я села на кровать и вдруг увидела, что стул немного сдвинут в сторону. Уходя, я выдвинула его из-за стола, а сейчас он был чуть-чуть задвинут обратно. Самую малость.
По моему телу прошла волна дрожи. Может быть, у меня убирались, и я просто накручиваю себя на ровном месте?
Я решила не теряться в догадках, а спуститься в холл и узнать.
Когда я задала свой вопрос, негритянка с недоумением посмотрела на меня. Из ее объяснений я поняла, что убирались у меня утром, но если «мадемуазель кажется, что в номере грязно, там могут убраться и сейчас».
– Нет-нет, – запинаясь, ответила я. – Все нормально. Но, кажется, у меня кто-то был…
– Си? – переспросила негритянка. Она явно приняла меня за сумасшедшую.
– Ничего. Все в порядке. Извините за беспокойство.
Я вернулась обратно в номер. «Трусиха», – шепнул внутренний голос. А нападение в подъезде? А еще раньше – это странное угрожающее письмо по электронной почте? Письму я тогда не придала должного значения. А зря!..
Я не могла прийти ни к какому выводу и решила успокоиться и лечь пораньше спать. У меня впереди еще целый день в восхитительном Париже!
Перед сном я вновь проверила телефон: звонков не было.
Следующий день был полностью посвящен культурной программе, как я и планировала. Лувр, музей Родена, прогулка вдоль Сены. На этот раз с утра погода была ясная, но во второй половине дня опять пошел дождик, а я все-таки решила до наступления темноты побывать в Люксембургском саду.
Народу было мало, стульчики мокли под дождем между голыми деревьями. Какой-то чудак в легкой серой куртке совершал пробежку.
Паша не звонил, не звонил и Андре. Я вдруг подумала, что накрутила саму себя на пустом месте, размечталась непонятно о чем. А он просто взял мой телефон. На всякий случай. Просто так. Из вежливости. Или поддался минутному порыву. Это было мимолетное знакомство в самолете. Он больше не позвонит мне, и я его никогда не увижу.
Никогда.
Это гранитно-монументальное, чугунное слово так испугало меня, что я села на ближайший стульчик и заплакала.
Было прохладно; слабый дождик тихо шуршал по земле и в голых, словно отполированных, ветвях деревьев. Уже наступали сумерки, а я сидела и плакала, вспоминая его улыбку, густые вьющиеся волосы и глаза-омуты, в которые мне было страшно смотреть.
Это была… такая мимолетность. Вполне в духе Парижа. А я-то… размечталась-разбежалась!
Но все равно, несмотря на слабый голос здравого смысла, мне было как-то пусто-скучно и еще – грустно. Такое ощущение, что все хорошее происходит не со мной, а с кем-то другим. А в моей жизни уже ничего никогда не будет. Только Паша… И я так и состарюсь рядом с Пашей.
Становилось холодно. Вдруг к моим ногам упала перчатка – у меня разжались пальцы.
Чья-то рука подняла ее.
Как завороженная, медленно-медленно я подняла глаза. Передо мной стоял он – тот, о ком я только что думала! В черном коротком пальто. Стоял и смотрел на меня. Это было так невероятно, что я попыталась вскочить со стула, но неловко подалась назад и упала бы вместе с ним прямо на землю, если бы он не поддержал меня.
Вместе со стулом.
Андре обхватил руками и стул, и меня, и я увидела его лицо – в каких-то нескольких сантиметрах от моих губ. Они были так ясно очерчены, даже в этом быстро темнеющем воздухе, и мне ужасно захотелось дотронуться пальцем до этих губ, а еще больше – попробовать их на вкус.
Вздох застрял в глубине груди.
– Я…
– Вы чуть не упали, – бесстрастно констатировал мой спаситель.
– Это было так… неожиданно!
– Мое появление? – и улыбка чуть тронула эти надменные, восхитительные, капризные, знающие себе цену губы.
– Да. Ваше. Появление, – слова вылетали из моего рта с запинками, и у губ образовывались маленькие облачка легкого пара.
– Сожалею. Простите, – его облачко-дыхание долетело до меня, и сердце мое застучало глуше, медленнее. Он так и стоял, чуть наклонив меня вместе со стулом.
Через секунду он отпустил меня и выпрямился.
– Что вы здесь делаете? В дождь? Это не лучшее время для прогулок.
– Я знаю. – Я изо всех сил пыталась прийти в себя, унять волнение, утихомирить свои мысли, брызнувшие в разные стороны, как бенгальские огни. Кажется, в моей голове вспыхнул целый фейерверк мыслей, чувств, желаний.
Я застыла на стуле, как изваяние.
– Вы так и будете здесь сидеть? – в голосе слышалась явная насмешка.
Я поспешно вскочила:
– Нет, я уже ухожу.
– Ваши перчатки.
Он наклонился и подал мне перчатки, вновь упавшие на землю, когда я вскочила.
– Спасибо. А вы что здесь делаете?
– Проходил мимо и увидел, как вы входите в сад.
Он видел, как я плакала! Кровь ударила мне в голову, тяжело застучала в висках.
– У вас… неприятности? – вкрадчиво спросил он.
– Так, маленькие пустяки. Ничего особенного. Пустяки.
– Тогда я предлагаю вам забыть эти маленькие пустяки за чашкой кофе или вина. Не возражаете?
– Вы приглашаете меня в кафе? – выпалила я.
Он улыбнулся:
– Да. Вы все правильно поняли, Кристина.
Я шла рядом с ним, как в тумане: все расплывалось перед моими глазами, и я страшно боялась потерять сознание – прямо здесь, на тротуаре. Тогда он точно сочтет меня слезливой припадочной идиоткой. Я старалась держаться изо всех сил. Я шла рядом с ним, но все равно оказывалась чуть позади, потому что он шел быстро, размашистыми шагами, засунув руки в карманы.
– Вы в какое кафе хотите пойти?
– На ваш выбор.
– А… ну… тогда – за мной!
Мы шли быстро и молча. Мне даже показалось, что Андре раздосадован оттого, что встретил меня и теперь вынужден строить из себя галантного кавалера и вести даму в кафе. А может быть, у него на вечер были совсем другие планы? И по правилам этикета мне следовало отказаться от его приглашения? Наверняка он сделал его в расчете, что я откажусь. Я остановилась.
– Может быть, не надо в кафе… я поеду в отель.
– Это что за шутки! Идти так идти.
Он замедлил шаг, и теперь мы действительно шли рядом, шагая в ногу. Снова закрапал мелкий дождик, капли таяли на губах, и меня внезапно охватило беспричинное веселье. Я скосила глаза на Андре, он посмотрел на меня, и я сразу отвела глаза в сторону.
– Ну, вот мы и пришли.
Кафе было уютным и очень маленьким. Я почему-то думала, что он поведет меня в роскошный ресторан. В кафе, как мне показалось, не было ни одного свободного столика. Посетители оживленно разговаривали, на столах стояли огромные тарелки с разными вкусностями. Как я уже убедилась, парижане любят вкусно поесть и знают в этом толк. Для них трапеза – это священнодействие, ритуал, растянутый во времени. Есть быстро считается неприличным, а сидеть в кафе или ресторане за неспешной беседой, потягивая винцо, – самое оно.
Адре, ловко лавируя между столиками, повел меня в другой зал, и там обнаружился свободный столик у окна.
Мы сели. Я сняла пальто, и Андре повесил его на вешалку в углу.
– Что закажем?
– Что-нибудь… легкое, – нашлась я. – Салат, например.
– А тяжелое не хотите?
– Можно, – брякнула я и тут же устыдилась. Подумает еще, что я собираюсь «разгуляться по-русски».
Официантка принесла меню. Мы выбрали утиное филе в вишневом соусе, салат из шпината с ореховым маслом и сыром рокфор. Андре заказал бутылку красного вина.
Есть мне действительно хотелось, я озябла и проголодалась, но вместе с тем почему-то не могла проглотить ни кусочка.
– Вы ничего не едите.
– Сейчас начну.
Мы оба рассмеялись, но мой смех сразу оборвался. Не выставляю ли я себя шутом гороховым перед ним? В женщине всегда должна быть некая тайна, загадка, как говорила Геня. Правда, она же потом призналась мне, что переборщила с моим воспитанием и начала бояться, что я «оторвусь от жизни».
Он налил вино в бокал на тонкой ножке, похожий на балерину, застывшую в классической позе, и протянул его мне. Я сделала глоток.
– И как вам Париж?
– Была в Лувре и в музее Родена. На Эйфелевой башне. Понравилось.
– Но вы же говорили, что уже бывали в Париже.
Черт! Черт! Черт!
Я отодвинула тарелку.
– Я бывала здесь по делам и так никуда и не успела сходить.
– Вы занимаетесь искусством? Я прочитал это на вашей визитке.
– Консультирую. Выступаю экспертом при покупке картин или оценке коллекций.
– И давно вы этим занимаетесь?
– Три года.
– Приличный срок. И как, успешно? Искусство мне всегда казалось такой темной областью… – И он улыбнулся. – Нет, я, конечно, отличу плохую картину от хорошей. Но современные художники мне представляются полной загадкой. Или они слишком хороши для меня. Или я для них… наверное, у меня с ними взаимная нелюбовь.
– Я эксперт по классическому искусству.
– А… это уже лучше!
Ободренная этим «лучше», я вновь взялась за вилку.
– А чем занимаетесь вы?
– Все намного скучнее. Бизнес. Банки. Услуги по страхованию. Сплошная нудятина. И никакой романтики. И еще пишу в газеты на финансовые темы. От случая к случаю.
В его тоне, каким он произнес эти слова, мне послышалась ирония, и я насторожилась.
– В моих занятиях нет особой романтики. Напротив, это очень тщательная и кропотливая работа.
Зазвонил его телефон. Он спокойно взял его и начал разговаривать. Судя по тону, по игривым ноткам в голосе, он беседовал с дамой. Моя эйфория сменилась досадой.
Все ясно: это просто невинный ужин в кафе. Мы поедим и разбежимся в разные стороны. До следующего раза.
Я допила вино торопливыми жадными глотками.
– А следующего раза не будет, – вдруг вырвалось у меня. Я произнесла эти слова вслух!
– Что? – Он прикрыл трубку рукой и повернулся ко мне.
– Ничего. Это я просто так.
– Репетируете роль?
Мне захотелось громко стукнуть вилкой по столу или послать его куда подальше! Во всем, что он делал, ощущался некий вызов, игра на моих измученных нервах. Или я действительно с