Дома надрывался телефон. Конечно же, это был Олег, страдающий и тоскующий. Софья Павловна окончательно допекла сыночка своей заботой. Кормила она его только полезными для здоровья блюдами: кашками, протертыми супчиками и паровыми котлетами. Никакие доводы о том, что сломанной ноге глубоко плевать на то, протертый или не протертый суп будет есть её владелец, не действовали. Олег слёзно умолял Лёльку привезти ему парочку отбивных и копченой рыбки.
Швырнув в микроволновку размораживаться кусок свинины, Лёлька позвонила Баське. И сразу нарвалась на следующий шквал эмоций. Оказывается, Баська и сама ночью почти не спала, и Ваське не давала. Трижды она, настороженная подозрительной тишиной в соседней квартире, наведывалась в неё. В первый раз она вошла тихонечко и едва не свалилась на сидящую по-турецки в темной прихожей Лулу. Обе заорали от неожиданности и принялись выяснять отношения. В ходе выяснения Баська включила свет и, узрев странную масть собеседницы, офонарела и потеряла дар речи. В результате, Лулу одержала моральную победу, но всё-таки согласилась медитировать в другом месте.
Во второй раз Баське удалось добраться до кухни, где она застала голого Мишеля в обнимку с питоном. Мишель поведал, что испытывает необыкновенные тактильные ощущения. Питон ничего не поведал и выглядел сонным и апатичным. Из комнаты Левы доносились будоражащие воображение звуки, но Баське хватило общения с Мишелем, и туда она не сунулась. И только на третий раз ей удалось осмотреть квартиру полностью, потому что спали все: Мишель, укрытый купальным халатом, — в составленных креслах в приемной, Лулу — в постели Левы, а сам Лева вместе с котом — на диване в салоне. Причем, Левина морда была изрядно расцарапана. Баська проверила плиту, краны и форточки, унесла на всякий случай весь запас спичек из кухни, но всё равно до утра дремала в пол-уха.
Выслушав сетования и претензии несчастной, Лёлька выразила ей сочувствие и посоветовала позвонить родителям Левы и Агнии и попытаться спихнуть им непутевого сынка. Баська горестно вздохнула и отключилась.
Потом Лёлька позвонила адвокату Фомину, но у того новостей не было — притащить в город судью удастся, в лучшем случае, только завтра вечером. А значит, Агния пока будет находиться за решеткой. Правда, её перевели в трехместную камеру и еду за отдельную плату носят из ближайшего ресторана, но это все, чего удалось достичь.
В расстроенных чувствах Лёлька изжарила четыре огромных отбивных, с горя одну съела сама, а три упаковала в пластиковый контейнер и повезла Олегу. По дороге заехала в гастроном и приобрела еще кусок копченой осетрины, а на книжном лотке — два новых фантастических романа. Олег не разделял её пристрастий к детективам и больше всего уважал всевозможные межгалактические приключения с монстрами и стрельбой из бластеров.
Только постучав в дверь, Лёлька сообразила, что не удосужилась переодеться и явилась пред светлы очи ортодоксальной Олеговой матушки в сомнительном прикиде "а ля журналистка". Но было поздно — Софья Павловна, величественная, словно памятник Екатерине Великой, возникла на пороге. Лёлька вручила ей коробочку итальянских конфет в виде прозрачного сердечка и, удачно ускользнув от попыток втянуть себя в длительную беседу о ценах, здоровье и погоде, проскочила в комнату, где маялся, укутанный тремя пледами, Олег.
Страдалец выглядел весьма неплохо — румянец играл на чисто выбритых щеках, а журнальный столик, придвинутый к кровати был уставлен баночками из-под пива.
— Так вот почему тебе рыбки захотелось! — возмутилась Лелька. — Диета, называется! Запиваешь кашки пивом?
— Ага! — обрадовался Олег. — Маманя считает пиво жидким хлебом и не возбраняет. Ты мясца и рыбки притаранила?
— На, держи! — Лёлька принялась выгружать из пакета продукты.
— Стой, не доставай, прямо так положи сверток к стенке, под одеяло. Маманя скоро в магазин отправится, тогда съем, а то отберёт.
Лёлька хмыкнула и сунула пакет с едой за кипу подушек, на которой покоилась упакованная в гипс нога. Потом присела на краешек постели. Олег нежно обнял её за плечи, но тут в комнату вошла Софья Павловна.
— Леночка, хотите чаю? — преувеличенно любезно поинтересовалась она.
— Да, мамуля, будь добра, принеси нам пару чашечек! — мгновенно среагировал Олег, томно откидываясь на подушки.
Как только Софья Павловна исчезла, поджав губы, он снова потянулся к Лёльке, но бдительная матушка вновь материализовалась на пороге с вопросом:
— А сколько сахара вам, Леночка, положить?
— Мне, пожалуйста, без сахара, — пробормотала Лёлька, выпрямляясь.
— У нас примерно тридцать секунд, — шепнул Олег, провожая мать глазами, и поцеловал Лёльку.
Когда Софья Павловна вплыла в комнату с подносом, они уже чинно беседовали. Лёльку душил смех. Неужели мать до сих пор не сознает, что сыночку уже стукнуло тридцать четыре, он взрослый самостоятельный мужик? В конце концов, он живет с Лёлькой почти три года, пора бы привыкнуть.
Поставив поднос на столик и собрав пустые жестяные банки в передник, Софья Павловна удалилась, но тут же вернулась с вазочкой клубничного варенья.
— Мам, ну дай ты нам спокойно поговорить, клянусь, что ничем предосудительным мы заниматься не собираемся! — не выдержал, наконец, Олег.
— Говорите, разве я вам мешаю? — немедленно обиделась Софья Павловна и принялась подбирать разбросанные у кровати журналы и книги.
Олег молча закатил глаза и бухнул в чай три ложки варенья. Лёлька успокаивающе положила ладонь на его локоть. Спустя несколько минут их, наконец, оставили наедине.
— А хорошо бы и впрямь заняться этим самым, предосудительным… — мечтательно вздохнул Олег и подмигнул Лёльке.
Но та, опасливо покосившись на приоткрытую дверь, покачала головой:
— Ни за что! Заниматься любовью с загипсованным мужиком в присутствии его мамаши — это просто извращение!
— Ладно, буду получать удовольствие другим способом, — покладисто согласился Олег.
— Оставь свои интимные подробности при себе! — возмутилась Лёлька.
— Да я имел в виду наслаждение вкусной и вредной для моего драгоценного здоровья пищей! — заржал Олег. — А ты что подумала, испорченное существо? И скажи честно, Костик Мочалкин уже подкатывался? Небось, не упустил момента?!
— Мочалин? — фальшиво удивилась Лёлька. — С чего ты взял?
— Да брось ты, этот Мочалкин давно круги вокруг тебя наворачивает! — ревниво засопел Олег.
Лёлька возмутилась — мало того, что ей приходится мотаться в поисках информации, так ещё и претензии выслушивать! Рука сама тянулась отвесить щелбан по глупой Олеговой башке, но она сдержалась, только фыркнула.
— Ну ладно, не злись. Что поделать, если дурак я у тебя? Лежу тут колодой, надоело до чертиков! На костылях еле держусь, не научился ещё. Может, заберёшь меня отсюда, несчастного, я дома быстрее поправлюсь, — снова заныл Олег.
— Нет уж, меня сейчас и дома-то не бывает. А за тобой уход нужен, подай-принеси. Так что потерпи немного, я Агнии сейчас нужнее, чем тебе, — категорично ответила Лёлька. — А кстати, ты ведь журналист, всё про всех знаешь. Ну-ка расскажи, что про Вотю и его окружение слышал.
Олег задумался, даже глаза прикрыл. Потом допил чай и задумчиво ответил:
— Да в общем-то, я ничего такого и не знаю. Вотя, вроде бы, нормальным коммерсантом был, без особого криминала. Чистеньких в этой среде, сама знаешь, не найти. Но Бармин всегда меру знал. Крыша у него была, но так себе — не кавказцы, не отморозки. На баб покойничек падок был, но после того, как с Агнией закрутил, на других крест поставил. Хотя зуб дать не могу…
— А кто на него зло мог иметь? — не отставала Лёлька.
— Да я уж и сам думал, — вздохнул Олег. — Был тут один эпизод не так давно. Я случайно свидетелем стал. Валька Соболь, наша прима местного разлива, перепилась в ресторане и подсела за столик к Воте. Тот с приятелями тихонько себе сидел — отмечали чего-то. Ну а когда Валька по пьяни начала выделываться, те её культурно послали. Тогда она стала орать, что всем всё про Вотьку расскажет. И с такой, знаешь, ненавистью орала. Её, конечно, под белы рученьки секьюрити вывели проветриться. Но мне кажется, Вотя испугался, хотя и делал индифферентное лицо.
— А кто такая эта Соболь? Та, которая в нашем драматическом театре леди Макбет играет?
— Она самая. Раньше красивая была, не отнимешь, но поистаскалась. Пьет, как лошадь. Но только я думаю, что если она что-то и знает про Бармина, то логичнее было бы, если бы он её прибил, а не она его, — пессимистически закончил Олег.
Лёлька задумалась. Надо бы к этой артистке наведаться, благо повод навестить пьющего человека особо и искать не нужно.
— Ну, ещё, конечно, есть бывшая Вотина супружница, — продолжал разглагольствовать Олег. — На той можно прямо табличку вешать: "Не влезай, убьёт!" Но у неё очередное счастливое замужество в разгаре, так что тоже резона нет за нож хвататься.
— А что ты знаешь про наших местных сатанистов? — закинула удочку заинтересованная Лёлька.
— Так я же про то и рассуждаю. Слушай сюда. Вотька, значит, был третьим мужем Зинаиды. А первый — Жорж Пименов, натуральный бандит, до того, как спутался с этой стервой, работал, можешь себе представить, педиатром в городской больнице. Но пришлось ему, болезному, деньги для алчной женушки научиться кастетом-пистолетом зарабатывать.
Лёлька присвистнула: детский врач, ставший бандитом, это и вправду круто.
— А второй, Иван Лопухов, на этой же почве вроде с катушек спрыгнул и секту основал, — Олег некстати хихикнул. — Кстати, советую — прибыльное дело. Изображаешь из себя бога-учителя, и от паствы денежки рекой текут. Секта эта — не совсем сатанистская. Так, нащипали, где придётся, всякой чертовщины и фанатеют себе. То на кладбище могилки изуродуют, то ворота в церкви какой-нибудь гадостью измажут. А уж интервью любят давать, тут их хлебом не корми — дай повыпендриваться. Я с этим Лопуховым дважды беседовал — полный абзац!