Тут Лёлька помрачнела. Марго заметила перемену в подруге и сообразила спросить:
— Я тебе не помешаю? В смысле, может ты замужем? Дети там, места мало… Так я могу в гостинице апартаменты снять, делов-то!
— Да нет, я пока не замужем и детей тоже нет, так что места хватает. Просто ситуация такая…
Но тут ей пришлось замолчать, потому что они остановились у её дома. Следом, точно привязанный, встал лимузин.
— Поселишься ты, конечно, у меня! — воскликнула Лёлька. — Никаких апартаментов! Так что забирай чемодан и пошли.
Марго с изяществом королевы вышла из Лёлькиной "шестёрки" и небрежно помахала рукой водителю лимузина, который тут же извлек из багажника два здоровенных кофра и поволок их следом за ними.
Бабульки у крыльца, разинув рот, проводили Маргариту взглядами и тут же принялись оживленно обсуждать, что за примадонна к ним пожаловала.
Войдя в квартиру, Марго, наконец, избавилась от шубы и облегченно вздохнула:
— Ведь говорила Федьке, что здесь уже тепло, а он: "Замерзнешь! Замерзнешь!", вот и пришлось народ смешить. Так что ты там про ситуацию начала?
Но тут в прихожую ввалился водитель с чемоданами. Пот лился с него градом — лифт не работал, а жила Лёлька на седьмом этаже и потолки были высоченными. Марго сочувственно взглянула на беднягу и порекомендовала:
— Ну, зачем же так спешить, миленький? Времени у нас — вагон, так что не спеши, носи себе и носи.
— Как, это ещё не всё? — опешила Лёлька, разглядывая огромные, как шкаф, баулы весом в тонну каждый.
— Конечно, не всё! Во-первых, я на целый месяц приехала. Во-вторых, не могла же я приехать без подарков? — в свою очередь удивилась Марго.
Водитель без слов удалился, и в следующие полчаса прихожая заполнилась еще пятью чемоданами, двумя здоровенными коробками и тремя странными тяжелыми свертками, которые Марго велела поставить стоймя. В свертках оказались огромная ваза из опалово просвечивающего камня, оправленного в бронзу, такой же бронзовый с камнем торшер и странная бронзовая чаша на трех высоких ножках.
— А это для чего? — изумилась Лёлька, осматривая чашу.
— Для благовоний, — серьёзно пояснила Маргарита. — Этот жуткий комплект тебе Федя в подарок прислал.
— Федя? Мне? — обалдела Лёлька. — Я думала, ты этот антиквариат в подарок городскому музею приволокла. Или родной консерватории.
— Ни фига им не обломится! Особенно, консерватории. Вспомни, как я без крыши над головой осталась. Они мне даже общагу не дали! Одна ты на помощь пришла. Я Федьке про тебя много рассказывала, вот он и выбрал тебе презент. В знак признательности и уважения!
Лёлька с сомнением покачала головой:
— Ну, с вазой понятно, торшер тоже вещь полезная. А вот насчет благовоний, это, по-моему, чересчур. И потом, где я эти самые благовония возьму, черт побери?
— Не волнуйся, благовония я тоже привезла, нужно в чемоданах поискать. А вообще-то, эту штуку можно использовать как хочешь. Например… — и Марго замолчала, явно затрудняясь придумать утилитарное применение монументальной курильнице.
Через минуту раздумий обе внезапно принялись хохотать, как ненормальные. Потом Лёлька накрыла на стол, и они ели, болтали и пили тягучее душистое греческое вино — не менее двадцати бутылок этого нектара составляли содержимое одной из коробок.
Услышав от захмелевшей Лёльки про убийство, Марго, хорошо знавшая и помнившая Агнию, разинула рот так, что продемонстрировала немалые достижения иноземных дантистов. Пришлось рассказать всё.
— Вот я и боюсь, что не смогу быть с тобой всё время — нужно обязательно помочь Аньке, милиция-то не чешется. Им главное — дело спихнуть, а на кого, неважно, — вздохнула, завершив рассказ, Лёлька. — Но если я разузнаю что-нибудь…
— Слушай, я, конечно, отстала от российской жизни. Причем, отстала не на шесть лет, а, кажется, на все шестьсот. Всё тут так изменилось! Но если тебе и Агнии можно чем-то помочь, я всегда готова, — предложила Марго. — Ведь меня тут никто, считай, и не знает в таком-то виде, так что я могу пролезть, куда надо.
— А куда надо? — задумалась Лёлька. — Пока день ещё, можно попытаться сунуться к актриске в гости. А вечером я хотела в эту самую "Ущербную луну" внедриться. Но только устала жутко, а там вдохновение требуется и наглость. Не созрела я ещё для таких подвигов.
Марго пожала плечами:
— Ну, так я могу туда съездить, оглядеться. В чем проблема-то?
— И кем ты, интересно представишься? Не забывай, что в этом клубе нужно быть либо с физическими дефектами, — тут Лёлька критически взглянула на сногсшибательную фигуру подруги, — либо с тараканами в башке.
— Насчет тараканов я подумаю, — легко согласилась Марго. — Есть заготовка. Знавала я одного чудика — он был уверен, что в его теле живет парочка инопланетян. Виртуально, так сказать. Поэтому всякий раз при разговоре прикручивал себя проводком к батарее центрального отопления — заземлялся, чтобы пришельцы не мешали адекватно общаться. А без проводка иногда вдруг принимался утробным голосом нести всякую ахинею про свою внутреннюю неземную сущность. Основные постулаты я помню. Думаю, смогу косить под него без проблем.
Лёлька с сомнением покачала головой, но риска в том, что Марго съездит в клуб "Ущербная луна" не было никакого. Ну, турнут её оттуда за нормальность, делов-то! Но лучше отложить это мероприятие, Маргарита всё-таки после перелета устала.
Сама Лёлька решила съездить к Валентине Соболь. Адрес артистки она без проблем узнала у своей приятельницы Фимы Чурсиной, работавшей в той же газете, что и Олег, и кропавшей "новости культурной жизни нашего города".
Слегка осоловевшая Марго прилегла вздремнуть до вечера, пробормотав напоследок:
— А почему ты считаешь, что нужно искать непременно врага этого самого… Воти? Что, если пакость кто-то хотел устроить самой Агнии?
Лёлька от такой неожиданной мысли опешила, но решила на трезвую голову обдумать Маргаритины слова, резон в них определенно был. Вот только представить, что безобидная, добрая и покладистая Агния могла настолько кому-то досадить…
Ехать захмелевшей от греческого вина Лёльке пришлось на Маргаритином лимузине. Водитель был рад любому пассажиру, ему до чертиков надоело торчать у подъезда под надзором бдительных бабок. По дороге Лёлька приобрела в супермаркете бутылку армянского коньяка.
Валентина Соболь жила в довольно престижном районе. Дом был четырехэтажный, довоенной постройки. На двери обнаружился домофон. Нажав кнопку нужной квартиры, Лёлька через минуту услышала томный вопрос: — Кто там?
В ответ она чуть не ляпнула студенческое: "Сто грамм!", но спохватилась и прощебетала:
— Я к госпоже Соболь от Никиты Сергеевича Михалкова, по поводу роли в новом фильме.
Замок открылся молниеносно.
Поднимаясь по лестнице, Лёлька мучилась сомнением, не переборщила ли она. Придуманный повод выглядел полной туфтой. Но, увидев в дверях квартиры нетерпеливо ждущую её с горящими глазами актрису, сомневаться перестала.
Валентина картинно прижимала к груди руки, словно удерживая сердце, готовое вырваться от счастья наружу. Выглядела она, несмотря ни на что, ещё очень даже ничего — пушистые русые волосы небрежно прихвачены у висков заколками, точеное надменное лицо с огромными серыми глазами и стройная фигура, облаченная в вышедшие из моды лосины и черную водолазку. Только неестественный румянец щек говорил об излишнем пристрастии к алкоголю.
Лёлька прошла в квартиру, небрежным жестом сбросив изумрудный кожаный кардиган. Одевая её для визита к актрисе, Марго распотрошила чемоданы, и теперь Лёлька выглядела хоть куда — черные бархатные брючки-капри, скромно расшитые понизу крошечными стразами, апельсиновый свитерок из тончайшей ангоры, а на ногах — кожаные ботиночки ручной работы.
Жила Валентина Соболь не ахти — в квартире не было и намека на растущее благополучие. Обстановка начала девяностых — дешевый гарнитур из древесно-стружечных плит и велюра. Телевизор и видик устаревших моделей, простенький кассетный магнитофон. Зато все стены были увешаны фотопортретами хозяйки и её же живописными изображениями. Между портретами были пришпилены театральные афиши и фотографии спектаклей.
Лёлька уселась в кресло и забросила ногу на ногу.
— Ну и как там поживает Никита Сергеевич? — заискивающе улыбнулась Валентина.
— Нормально поживает, — хмыкнула Лёлька. — Как всегда, весь в делах. Пробил финансирование своего нового кинопроекта и разослал нас, ассистентов, подбирать актеров.
— А как… — начала, было, Валентина.
— Меня Елизаветой зовут, — отрешенно перебила её Лёлька. — Видела вас в роли леди Макбет, играли хорошо. Думаю, Никита одобрит мой выбор. Но вы понимаете, что такое сниматься у Михалкова — почти год все вместе, одной семьёй. Так что меня интересует и ваша личная жизнь, нельзя, чтобы она мешала…
Актриса, раскрыв рот и затаив дыхание, слушала её. Потом захлопнула рот и снова прижала руки к груди.
— Пусть вас это не беспокоит! Ради того, чтобы сниматься у Никиты Сергеевича, я готова забыть о личной жизни, муж и взрослая дочка вполне обойдутся год и без меня.
— Ну, вот и ладненько, — обрадовалась Лёлька. — А теперь не грех и обмыть знакомство! — с этими словами она достала коньяк.
Валентина ничуть не удивилась, сорвалась с места и умчалась на кухню. Через пять минут перед гостьей стояли блюдечко с нарезанным лимоном, коробка конфет и две рюмки. Первую хозяйка выпила не торопясь, демонстрируя умение пить коньяк — грела её в ладонях, не спеша, смаковала. Но вскоре алкоголь сделал свое дело: глаза её заблестели, а язык начал болтать без остановки. Вторую и последующие порции она выливала в рот единым махом.
— А ты давно у Никиты пашешь? — перейдя на "ты", допытывалась она у Лёльки.
— Да не так чтобы давно. На "Цирюльнике" пристроилась, — заливала Лёлька, стараясь только пригубливать свою рюмку.
— Ну и как он?
— В смысле?