рого, не смотря ни на что, упорно продолжала числить в своих ухажерах.
К недругам Агнии с большой натяжкой можно было отнести тех дамочек, которым предсказательница Модеста когда-то нагадала всякие напасти. И если одна из них оказалась слишком уж впечатлительной… Нет, это просто бред, так не бывает.
Но, впрочем, была у Аньки одна врагиня! Точно! Как Лёльке сразу в голову не пришло?
— Знаете, Арсений Петрович, кроме одного человека, никого припомнить не могу.
— Только одного? — поднял брови гость.
— Вернее одну. Когда у Агнии дела в гору пошли, явилась к ней одна дама из той же сферы. Агния её бизнесу не вредила — у неё другой профиль был, — принялась подбирать формулировки Лёлька.
— Знаю я про её профиль, так что можете не осторожничать, — усмехнулся следователь. — Если уж Стариков с космической скоростью своего адвоката ей прислал…
— Ну так вот, приходила к Агнии пару раз некая дама, пугала, грозила, всякими словами обзывалась. Обещала порчу напустить, если она свой салон не прикроет.
— И кто же эта предприимчивая и агрессивная дама?
— Цыганка. Зовут её Ляля Рыжая. Она тоже гадает. Вот и старалась конкурентку деморализовать.
— Рыжая — это кличка? — заинтересовался Арсений Петрович.
— Откуда мне знать? Может быть и фамилия, потому что волосы у неё не рыжие, — тут Лёлька для ясности ткнула в свою шевелюру, — а почти черные. Ну, такая типичная цыганка, классическая.
— Классическая, говорите… А где живет?
— Ну, это вы, Арсений Петрович, совсем уж много от меня хотите! — возмутилась Лёлька. — Да вы пойдите на центральный рынок в субботу, я её там почти каждый раз вижу, когда за картошкой езжу. Она около входа крутится, худая, в пестрой юбке. Только мне кажется, что она на такое не способна. Такие только и могут, что порчу напустить…
— А если не напускается? — внезапно подала с подоконника голос Маргарита и сама испугалась. — Ну, это… не портится. Или как правильно сказать? Не могла она от досады прийти и попытаться Аньку убить? А вместо этого попала в Виталия, ведь темно было.
— Версию о том, что хотели убить не Бармина, а Сташевскую, мы тоже рассматриваем, — охотно откликнулся следователь и словно невзначай повернулся в кресле, чтобы без помех любоваться очаровательной подругой свидетельницы.
— Тогда почему Агнию арестовали? — возмутилась Лёлька. — Держите за решёткой невинного человека. Ну скажите, зачем ей собственного жениха в собственной квартире убивать? Смысл какой?
Следователь мрачно пожал плечами:
— Очень похоже на чистую бытовуху — выпили, поругались, и за ножик. В таких ситуациях смысла не бывает. Потом очухиваются, рыдают, пытаются свалить вину на кого угодно. Уверяю вас, что восемьдесят процентов убийств именно так и происходит.
— А остальные двадцать? — немедленно заинтересовалась Марго.
— Остальные — заказные. И уж совсем немного хладнокровно продуманных и тщательно спланированных избавлений от кого-то, сильно мешающего убийце. Бармин мешал вашей подруге?
— Нет, конечно, — возмутилась Лёлька. — А если бы мешал, она бы его просто прогнала, это не проблема! И уж точно, резать в собственной прихожей не стала бы.
Тут Лёлька разнервничалась и принялась бегать по комнате. Арсений Петрович с интересом следил за её перемещениями, успевая кинуть мимолетный взгляд и на Марго. Очень его смущало её периферийное расположение. Но всякие-разные мысли следователя прервала трель, раздавшаяся из кармана. Он выхватил мобильный телефон и долго слушал его, хмурясь все сильнее. Потом буркнул:
— Хорошо, Изя, сейчас буду. Не суетись, жди меня на месте. Телевизионщиков не гони, пусть снимают, что смогут, может другие дурочки посмотрят и меньше станут по темным подворотням шастать.
С этими словами он вскочил и моментально распрощался с подругами, оставшимися с разинутыми ртами и недоговоренными словами на языке.
От досады, что не успела выложить упрямому представителю прокуратуры все, что думает о типах, подобных ему, Лёлька сорвалась с места и крикнув Марго:
— Сиди дома, я за ним! — умчалась следом за Арцевым.
Зачем она это делала, было неизвестно и самой Лёльке, но она, чтобы не терять время, села в белый лимузин, покорно торчавший у подъезда, и велела водителю не отставать от покорябанного "фордика", который увозил от неё работника прокуратуры.
Они лихо промчались по центру города и вслед за "фордом" въехали в арку старого жилого дома, расположенного у автовокзала. После этого начались преграды — под аркой стояло несколько машин, и собралась небольшая, но очень деятельная толпа. Что-то с грохотом тащили и ворочали, сверкали фотовспышки, кто-то то и дело нырял за растащенные мусорные баки и застывал за ними, оттопырив зад и куда-то заглядывая. Пахло мочой и отбросами, среди которых в сопровождении без умолку говорящей голенастой девицы бродил тощий телеоператор с огромной камерой на хилом плече. Оператор норовил пролезть за баки или хотя бы просунуть туда камеру, но его все время отгоняли, словно назойливую муху.
Наконец девице это надоело, она смачно сплюнула, ухватила оператора за локоть и уволокла в машину с надписью "Городское телевидение". Машина сдала задом, чуть не разбив фару милицейскому "рафику", и укатила.
Лёлька, подумав, осторожно выползла наружу и между стеной и машиной подобралась к месту событий. Близко её не подпустили. Здоровенный верзила преградил ей дорогу и оттер от мусорных баков. Все, что ей удалось рассмотреть — это что-то ярко-желтое и пушистое в просвете между грязными ржавыми контейнерами. Над этим желтым предметом маячила знакомая спина Арсения Петровича, часто наклонявшегося под разными углами и изгибавшегося между емкостями с мусором. Толстенький черноволосый коротышка что-то втолковывал ему и заставлял снова и снова нагибаться и что-то там рассматривать.
"Так, — подумала Лёлька, — это всего лишь ещё один труп. Наверное, Арцев специализируется на убийствах, и работы у него навалом. Где уж ему разбираться с каждым! Хватает того, кто первым под рукой окажется, и в каталажку".
Тут следователь, очевидно насладившись видом тела, принялся осторожно выбираться из-за грязных баков, а на его место тут же полез старикашка с саквояжем. Лёлька воспользовалась тем, что следователь выбирался почти задом, быстренько ретировалась и шмыгнула в машину. Верзила продолжал сердито коситься на неё, считая праздной зевакой. Пришлось уезжать. Но вместо того, чтобы возвращаться домой, она попросила водителя отвезти её к клубу "Мартиника".
"Мартиника" была шикарным и престижным заведением. Здесь не практиковали обычный стриптиз, пьянки, драки и прочие незамысловатые утехи для глаз и тела. Владельцем клуба был красавец Марк Соломатин по прозвищу Сладкий Марик. Марик сам придумывал и ставил свои шоу-программы, подбирал для них исполнительниц, придумывал костюмы и изобретал декорации, хобби у него было такое.
Глядя на Соломатина, порхающего среди полуобнаженных красавиц и заставляющего их до изнеможения повторять то стремительные, то плавные движения, трудно было оторвать взгляд. Он мог часами добиваться от девушек полной синхронности в исполнении сложных па или особой пластики в сольных номерах. В общем, Марик был настоящим фанатиком. Обстановкой зала, кухней и сервировкой он не занимался принципиально, передоверив эту сферу своему помощнику Пете Зайцеву. Петя был чистейшей воды прагматиком и отличался от вдохновенного шефа, словно грязный граненый стакан от сверкающего богемского фужера. Но результатом их странного симбиоза была "Мартиника", в которой потрясающе вкусно кормили, отменно поили и услаждали взор экзотическими зрелищами.
Лёлька вошла в клуб, который в этот час только начинал оживать, через служебный вход. До появления первых посетителей было ещё часов пять-шесть, но помещения уже радовали чистотой и приятными запахами, доносившимся из кухни. Возможно, повара просто разминались пред вечерним марафоном, готовя закуски, ведь публика будет развлекаться в "Мартинике" до утра. Встреченный Лёлькой приветливый охранник на вопрос, где найти Марика, указал ей на дверь в центральный зал.
Конечно же, Соломатин уже гонял по небольшой сцене стайку девчонок в черных трико и коротеньких футболках. Девчонки самозабвенно крутились на одной ноге, потом замирали, выгнувшись назад, а Марик показывал им, как следует выгнуться посильнее и при этом ещё и умудриться выпятить попку. Во время пояснений он громко шлепал танцовщиц по спинам, животам и ягодицам.
Лёлька понаблюдала за репетицией и, выбрав момент, когда девчонки выдохлись и запросили перерыва, окликнула хозяина.
Марик спрыгнул к ней с подиума.
— Привет, зайка! — обрадовался он ей. — Какими судьбами?
Лёльку познакомил с Мариком Олег, и иногда она рисовала для его программ эскизы декораций. Марик, размахивая руками и захлебываясь словами, описывал ей, какие образы он видит и что хочет выразить, а она пыталась это воссоздать. Наблюдая за подобными экзерсисами, Олег приходил в умиление и говорил потом Лёльке, что они с Мариком составляют на редкость гармоничную парочку. Во всяком случае, им почти всегда удавалось понять друг друга и найти нужный образ и колорит. Счастливый Марик хватал эскиз и мчался воплощать его в струящихся потоках цветной пленки, полупрозрачных пластиковых изгибах и прочей стильной бутафории. А вымотанная Лёлька оставалась с чувством глубокого удовлетворения и конвертиком, в котором приятно похрустывали зелененькие купюры.
— Здравствуй, мой сладкий, — проворковала в ответ Лёлька. Такой стиль общения был принят между ними давным-давно. — Что за номер готовишь — одалиски в гареме шахиншаха?
— Что ты! — испугался Марик. — Это прекрасные инопланетянки среди сверкающих снегов Гималаев. Они возникают из языков пламени и взмывают к звездам в своем огненном танце…
— Марик, — укоризненно перебила его Лёлька, — какое может быть пламя среди снегов? Это сочетание породит только потоки грязной воды. Ты же не хочешь, чтобы инопланетянок смыло с Гималаев к чертовой матери?