Тип пожал плечами и, буркнув: — Расследуем, — шарахнулся от дернувшейся за ним телекамеры.
— Следственные органы приступили к расследованию жуткого преступления! — вдохновенно продолжила девица, и не успела Лёлька полюбоваться собственной персоной, боком пробирающейся к месту событий, как камера показала, наконец, убитую. Девушка лежала ничком, лица почти не было видно, но Лёлька сразу узнала Юлину подружку. Почему-то вместо алого костюмчика на ней были джинсы и кофточка из лимонно-желтой пряжи, известной в народе под названием "травка". Точно такую кофточку Лёлька видела вчера на Юленьке Соболь.
— Марго, а Юля ничего не говорила про то, что они делали с Олей вчера вечером у них дома? — напряженно спросила она, уже практически зная ответ.
— Да она все время об этом твердила! — вздохнула Марго. — Зашли, потому что Ольгу обрызгала грязью машина, застирали юбку. Пришлось Юльке дать подруге свои джинсы и кофту, чтобы до дому дойти. Договорились, что с утра Юля оденет высохший Олин костюм и в колледже они переоденутся, каждая в своё. Обычная девчачья история. Но Оля на занятия не явилась, а потом пришел следователь и спросил, кто из ребят дружил с ней… Бедная Юлька!
Тупо уставившись на дедушкин барометр, Лёлька слушала вздохи Марго и думала о том, что же произошло вчера вечером. Фигурки и волосы девушек были очень похожи, а лимонная кофточка довершила сходство. Неужели хотели убить Юлю? Но ведь это просто немыслимо — кому помешала семнадцатилетняя девчушка? Наверняка, это трагичная случайность, какой-нибудь наркоман или сексуально озабоченный негодяй подкараулил и убил первую попавшуюся девушку. Возможно, это была компания пьяных или обкуренных подонков… И все-таки — похожая внешность, Юлина кофточка…
Почувствовав, что её голова сейчас просто расколется, Лёлька обхватила её руками и замычала. Перепуганная Маргарита крутилась вокруг неё, пытаясь заглянуть в лицо и вопрошая, что с ней происходит. Но Лёлька игнорировала вопросы, только мычать постепенно перестала. Потом безумным взглядом пошарила по комнате и потребовала:
— Выпить!
Марго мгновенно принесла стакан воды и рюмку коньяка на выбор. Лёлька выбрала коньяк и запила его водой. Посидев минут пять, она почти нормальным голосом приказала:
— Позвони в милицию!
— Зачем? — испугалась Маргарита.
— Нужно найти этого Арсения Петровича Арцева. Срочно.
— А почему в милицию, он же, вроде, в прокуратуре работает? И потом, скоро десять часов вечера, неудобно как-то, он, скорее всего, уже дома в старых шлепанцах телевизор смотрит, — попыталась образумить её Марго.
— Ничего, у них день не нормированный, переживет. Звони, там наверняка дежурный какой-нибудь есть!
Марго перестала сопротивляться и покорно взялась за телефон. В прокуратуре, номер которой она узнала через "09", действительно оказался дежурный. Он долго артачился, но когда Маргарита трагичным тоном поведала, что речь идет о жизни и смерти, причем её собственных, все-таки сообщил домашний телефон Арцева. Арсения Петровича дома не оказалось. Тогда Лёлька вспомнила, что у следователя есть мобильник, и пришлось Маргарите снова со слезой в голосе уламывать дежурного в прокуратуре. Вспотев от напряжения, она, наконец, набрала нужный номер и сердито ткнула Лёльке трубку:
— Говорить сама будешь! — и отправилась за коньяком уже для себя.
— Добрый вечер, Арсений Петрович! — елейным голоском начала Лёлька. — Извините за поздний звонок. Но мы сегодня не договорили… Нет, нет, конечно, я понимаю. Хорошо, завтра в восемь. Мы ждем. Ещё раз извините. До свидания.
Маргарита, вернувшаяся с рюмкой, вопросительно уставилась на подругу, но та разочарованно пожала плечами:
— То ли он с дамой был, то ли новый труп разглядывал. Я не поняла. Но разговаривать он никак не мог. Обещал к нам с утра заявиться.
— И зачем он тебе так срочно понадобился? — сердито поинтересовалась Марго, проглотив коньяк и даже не поморщившись.
— У меня есть мысль. И не одна. Несколько мыслей. Но я должна знать кое-что ещё об этом убийстве, а кроме этого типа…
Тут её прервал телефонный звонок. Олег, сутки пребывавший в стадии активного брожения, не выдержал, и в Лёлькино ухо ударил бурный поток жалоб, претензий и негодования, настоянного на подозрениях. Подозрения, в основном, касались возможных посягательств на Лёльку со стороны зловредного Кости Мочалина. Выслушав всю эту ахинею и дождавшись, когда Олег слегка иссякнет, Лёлька коротко и сухо предложила ему приехать самому и убедиться, что никаких посторонних мужчин за время его отсутствия в доме не завелось.
— Выхода нет, — объяснила она Марго. — Если мой драгоценный вбил что-то себе в голову, лучше не возражать.
Марго полностью согласилась с этой аксиомой и принялась звонить своему водителю и объяснять, где нужно забрать инвалида и что с ним дальше делать. Особую тревогу вызывала у неё способность практически не умеющего пользоваться костылями Олега вскарабкаться на седьмой этаж без лифта. Лёлька по этому поводу только злорадно фыркнула:
— К утру доковыляет как-нибудь, я его упорство знаю! — и принялась жарить котлеты, так как знала также, что Олег по прибытии немедленно потребует мяса, мяса и еще мяса.
Маргарита, слегка осоловевшая от коньяка, путалась у неё под ногами, курила и слушала ворчание подруги. Мысли о том, что уж её-то Федя — мужчина самостоятельный и стоически относится к необходимости временной разлуки с любимой женой, она благоразумно держала при себе. Потом она отправилась на балкон, чтобы засечь, сколько же времени понадобится Олегу на подъем. Нужно сказать, что тот уложился в рекордный срок и, гремя разъезжавшимися на паркете костылями, ввалился в квартиру спустя ровно сорок минут.
Лёлька злобной фурией метнула ему на стол тарелку с котлетами, а Марго немедленно принялась накачивать страдальца греческим вином. Чудесный нектар необыкновенно понравился Олегу, а Маргарита произвела просто неизгладимое впечатление и оказалась совсем не экзальтированной, а наоборот, своей в доску, за что нужно было непременно выпить. Причем, всем троим. И не раз. Так что когда Лёлька сообразила, что отправить его сегодня обратно к Софье Павловне никак не удастся, потому что он в подпитии непременно сверзится с лестницы и переломает себе пока ещё здоровые конечности, было уже поздно.
Олега, несмотря на его возражения, уложили спать на диване в гостиной. Совершенно обессиленная Лёлька приняла душ и рухнула на широченную дедушкину кровать рядом со сладко сопящей подругой. Блаженно закрыв глаза, она подумала: "Наконец-то!" и, как ей показалось, тут же раздался грохот и жуткий крик.
Вскакивая и путаясь в простынях, Лёлька успела заметить, что Маргариты в постели нет. Из гостиной доносился какой-то странный звук, словно там катались железные колеса. Звук сопровождался раздраженным пыхтеньем и чертыханьем. Влетев в комнату, Лёлька первым делом зажгла свет и тут же сообразила, что произошло.
Просто Маргарита ночью отправилась в туалет, забыв спросонок, что на диване спит Олег. В темноте она споткнулась о костыли, заботливо прислоненные ею же к диванному валику, и грохнулась на пол. Шикарный кружевной пеньюар Маргариты зацепился за один костыль, который попутно сшиб с журнального столика две медные индийские вазы, некогда привезенные адмиралом Тумановым из Калькутты. Второй костыль просто и без затей стукнул спящего Олега по лбу.
Раздраженно обозрев поле битвы, Лёлька остановила, наконец, продолжавшие выписывать на полу вензеля вазы, поставила их на место, отцепила Марго от костыля и, пошатываясь, отправилась досыпать. Злая Марго поплелась в туалет, а Олег потер ушибленный лоб, подтянул костыли и уложил их вдоль дивана на полу. Часы показывали три часа ночи. Следующий крик и грохот раздался ровно через час.
На этот раз Лёлька вскакивала уже не с таким энтузиазмом, Маргарите удалось опередить её и первой примчаться к месту событий. Так что именно ей досталось сомнительное удовольствие разгребать кучу-малу, образовавшуюся из костылей, Олега и бронзовой чаши для благовоний. Сюда же затесались пара журналов и пульт от телевизора. Когда, наконец, Олега усадили на табуретку, утешили и приложили к его многострадальному лбу десертную ложку, он поведал, что передвигался по квартире с максимальной осторожностью и, прежде чем идти через прихожую к туалету, решил включить там свет. Подвело его то, что за время его отсутствия в прихожей появилась новая вещь — чаша. Так что он впотьмах зацепил костылем её ножку, чаша, естественно, повалилась на него, выбив из рук опору, и он упал. Чаша почему-то упала сверху, прямо ему на голову, что вообще противоречит всем законам физики и геометрии.
В этом месте рассказа на Лёльку напал истерический смех, крайне обидевший Олега. Пришлось поить его чаем и уверять, что смеялась она не над ним, что это чисто нервное. Через полчаса была сделана ещё одна попытка хоть немного поспать. Правда, Лёлька и Марго вначале дремали крайне чутко, подскакивая от каждого постороннего звука. Но потом разоспались, и когда в восемь явился следователь, дверь ему открыл раздраженный Олег в трусах, с загипсованной ногой, на костылях и с двумя свежими шишками на лбу.
Мрачно уставившись на элегантного брюнета, благоухающего французским одеколоном, Олег крайне нелюбезно осведомился, что ему здесь нужно. Арсений Петрович, прекрасно, в отличие от своего визави, выспавшийся, сразу узнал едкого и дотошного журналиста Сагайдаченко, попортившего в свое время немало крови его коллегам, и слегка растерялся. Потом он мысленно поблагодарил бога за то, что все-таки не рискнул заявиться к Лёльке с тортом, который вначале собирался приобрести для создания непринужденной обстановки.
Тут на сцену выступила проснувшаяся Лёлька, облаченная поверх пижамы в короткий халатик. Заметив, что Олег уже приноравливается, как ему половчее ухватить костыль, дабы надавать раннему визитеру по шее, она принялась втолковывать ему, кем является гость и зачем он пришел.