Мужчины, сидевшие за столом, с немым вопросом уставились на Лёльку, вперившуюся взглядом в горшок с печальным растением. Наконец тот, кто сидел на хозяйском месте — в черном мягком кресле, вопросительно кашлянул. Опомнившись, Лёлька сконфузилась, но вспомнила, кого изображает, и скороговоркой представилась и выразила соболезнования по поводу безвременной кончины и так далее…
Выпалив всё это, она замолчала, ожидая ответной реакции. Мужчины переглянулись и тот, кто, скорее всего, и был Игорем Лукьяновичем — бесцветный лысоватый тип лет сорока — напустив печали на чело и одновременно приосанившись, кивнул и принялся распространяться о невосполнимой утрате. Одновременно он посетовал на излишнюю криминализацию общества и выразил надежду на то, что убийца столь достойного человека понесет суровую кару. К концу тирады Лёлька поняла, что Игорь Лукьянович не сомневается, что убийцей Воти является Агния, потому что единственным отмеченным им недостатком покойного было неумение выбрать себе достойную спутницу жизни. Вот так, и не более.
Лёлька попыталась, было, пуститься в расспросы и выведать у Игоря Лукьяновича подробности о коммерческой деятельности фирмы и её будущем, но собеседник отделывался настолько общими фразами типа "Коллектив продолжит начатое Виталием Сергеевичем дело", что лже-журналистка быстренько поняла — ничего нового она не услышит. Светочка оказалась гораздо более ценным источником информации, чем осторожный Игорь Лукьянович.
Уныло черкая в блокноте, она на всякий случай поинтересовалась фамилией Вотиного заместителя. Тот заметно напрягся и медленно, по слогам продиктовал: "Пе-ре-ти-щен-ко". Лёлька про себя хмыкнула: да, не легко с такой фамилией преуспеть! А преуспеть господину Перетищенко очень хотелось, это было видно невооруженным взглядом.
Потом она ещё раз выслушала информацию о предстоящих похоронах и о том, что все расходы по их организации взяла на себя осиротевшая фирма.
Уже прощаясь и направляясь к двери, Лёлька не удержалась и жалостливо кивнула на кактус:
— Вы бы его с окошка убрали, у вас сторона южная, света и так много. Поставьте на полку в шкафу или на тумбочку. А то ему места мало.
— Кого? — удивился, было, Игорь Лукьянович, потом пожал плечами и сердито буркнул: — Колючку эту? Да надоела, руки всё не доходят выкинуть! Когда кабинеты обставляли, понаставили горшочков, остальные, слава богу, засохли, а этот всё никак… Хотите — забирайте! Дарю!
— Спасибо! — не раздумывая, схватила кактус Лёлька и, боясь, что хозяин кабинета передумает, быстренько ретировалась.
Прижимая к груди жутко колючее и тяжелое растение, она побрела по коридору. Кактус сильно мешал обзору и все время норовил вывернуться из слишком маленькой для него емкости с абсолютно сухой землёй, так что приходилось держать его двумя руками. Уже выходя на улицу, Лёлька едва не оказалась сбитой с ног двумя здоровенными парнями, поспешающими внутрь. Они просто не заметили между дверями фигуры, макушка которой едва достигала им до подмышечной кобуры.
Едва не напоровшись на колючки, они сумели в последний момент затормозить и ошеломленно уставились на странную композицию "девушка с цветком".
— Гля, Пашка, уже имущество выносят! — весело завопил один.
— А что я тебе, Витёк, базарил! Пока мы там на кладбище корячились, они тут всё растащили. Не успел босс тапки откинуть, и началось! — подхватил другой. — А ну, морковка, предъяви пропуск на вынос материальных ценностей!
— Да отстань ты от неё, Пашка! Не видишь, девушка вооружена и очень опасна, ещё заколет насмерть!
До глубины души оскорблённая тем, что её назвали морковкой, Лёлька и впрямь стала опасна — она буром поперла на охранников с кактусом наперевес и под их веселое улюлюканье пулей вылетела на улицу. Там, злобно ворча, с трудом открыла машину и пристроила горшок с растение на полу между сиденьями. Плюхнувшись за руль, Лелька смахнула пот со лба — собачья работа таскать такие неудобные и колючие тяжести. А ведь его ещё на седьмой этаж переть придётся! Но тут же она мысленно попросила у кактуса прощенья и пообещала, что ему у неё понравится. Во всяком случае, колючки она ему брить ни за что не станет. Кактус от счастья опять попытался сковырнуться вниз, но зацепился иголками за обивку сиденья и удержался. Лёлька осторожно тронула машину с места и покатила на Комсомольскую улицу.
ГЛАВА 10
Особняк Гогуа за это время не изменился. Разве что палисадник, взамен истребленных Катькой тюльпанов, украсился целым ковром разноцветных крокусов — хозяева явно не забыли, что их дом собираются фотографировать для газеты. Во дворе стояло сразу три автомобиля: уже знакомые Лёльке черный "кадиллак", лимонная спортивная машина и ярко-алый "пежо". Вокруг автопарка суетился громила в черном комбинезоне, полируя и без того сверкающие крылья и бамперы. Второй громила осторожно сидел у ворот в хрупком шезлонге и задумчиво смотрел вдаль. На коленях у него лежала маленькая черная дубинка, которую громила ласково поглаживал, словно спящего котенка.
Остановившись напротив особняка и заглушив мотор, Лёлька открыла дверцу и нахально вылезла прямо на виду у охранника. Но он и ухом не повел. Радостно вдыхая чистый воздух предместья, девушка направилась к воротам, и тут услышала громкие голоса. Вначале она не поняла, откуда они раздаются, но потом сообразила, что вопли доносятся из встроенной во второй этаж веранды, которая в подобных строениях гордо именуется зимним садом. Часть стеклянных рам была открыта и давала возможность услышать, что происходит внутри. Голос Како Лёлька узнала сразу — он орал хрипло, с акцентом, ему вторил женский голос, но звучал он явно издевательски и с нотками пренебрежения. Похоже, это была Зинаида. Супружескому дуэту противостояли сочный баритон, в котором чувствовалось страшное раздражение, и противный повизгивающий голосок, срывающийся на фальцет. Ругань стояла такая, что Лёлька испуганно остановилась. Охранник почесал дубинкой за ухом и подмигнул ей. Заискивающе улыбнувшись, Лёлька представилась:
— Извините, я корреспондент. Мы с Акакием Валентиновичем договаривались о съемке… Хотелось бы кое-что уточнить…
— А-а-а, — протянул амбал, не поднимаясь из шезлонга. — Шеф говорил, что если приедут из газеты, чтобы мы вас сильно не били… — он радостно заржал, как конь, которого выпустили попастись на зеленый луг. — Но сейчас шеф сильно занят. Слышишь?
— Слышу, — кивнула Лёлька, стараясь понять, из-за чего идет грызня в доме. — Но мне обязательно нужно с господином Гогуа поговорить. Можно я его подожду?
— Жди, жалко, что ли? — оскалился охранник. — Только когда он освободится, неизвестно. Дела, понимаешь, семейные… — и он снова распростерся в шезлонге, даже не подумав отворить запертую калитку.
Лёльке ничего не оставалось делать, как прогуливаться вдоль решетчатого забора. Наконец она выбрала местечко, откуда голоса были слышны лучше всего, присела на кирпичный цоколь ограды и закурила. Теперь она различала не только отдельные слова, среди которых было огромное количество непечатных, но и целые фразы. Через пять минут, Лёлька сообразила, что остальные двое собеседников, если эту безобразную склоку можно назвать беседой, не кто иные, как мужья Зинаиды под номерами один и два, то есть бандит Жорж Пименов и сатанист Люцифер, в миру Иван Лопухов. И Како предъявляет им претензии по поводу поведения их отпрысков.
Если учесть степень бешенства Гогуа, то можно представить себе, что вытворяли непутевые детки… Пьянки, наркотики и шляния по всевозможным притонам, карточные долги — примерный список пороков современной молодежи Лёльке был известен. Но из воплей, раздававшихся на всю округу, следовало, что на этот раз Ксюша с братцем отмочили нечто из ряда вон. Тут в ответ на обвинения раздалось слабое попискивание. Ага, виновники, оказывается, тоже принимают участие в разборках наравне с родителями… Внезапно раздался негодующий детский крик. Орала, конечно же, Катька. И то, что она орала, сильно не понравилось Лельке.
В следующие четверть часа, вся обратившись в слух, она уяснила следующее: вчера вечером Катька, как всегда, пошла прогуляться. Уж какие планы были у коварного ребёнка в голове, можно было только догадываться, но она обманула охрану, пролезла через три соседних участка и незамеченной вышла на улицу. Внезапно рядом с ней остановился желтый автомобиль её брата Романа. Было уже темно, и когда брат грозно потребовал, чтобы Катька немедленно садилась в машину и ехала с ним домой. Она немного повыступала, но сообразила, что если не подчинится, Ромка пустит на её розыски охрану, и возвращаться все равно придется, но уже с позором. Надувшись, она плюхнулась на заднее сиденье, машина рванула с места и помчалась в сторону, противоположную той, где находился её дом. Вначале Катька обалдела, потом заметила, что парень за рулем — совсем не Роман, заорала и попыталась на ходу открыть дверцу, но та была заблокирована.
Машина с вопящим ребенком мчалась по дороге, ведущей прочь из города. В какой-то момент Катька вцепилась в волосы похитителя, тот тоже заорал, и они едва не врезались во встречную машину. После этого парень свернул на проселочную дорогу, остановился и слегка отлупил Катьку. Потом, несмотря на бешеное сопротивление, связал её по рукам и ногам, глаза и рот заклеил скотчем и поехал дальше. Примерно через полчаса её вытащили из машины, отволокли куда-то и швырнули на пол. Веревку на руках разрезали, а скотч она отклеила сама, шипя от боли и злости. Потом развязала ноги и осмотрелась. Заперли ей в коморке без окон и мебели. И периодически она слышала, как за дверью разговаривают Роман и Ксюша. Да, она совершенно точно узнала их голоса. Они совещались, как лучше им убить Катьку, не больше, не меньше… Через несколько пару часов все стихло, очевидно, брат с сестрой заснули. Тогда Катька и сбежала.
Как, как? Очень просто (на этом месте своего громкого рассказа девчонка разразилась торжествующим кличем). Йоу! Книжки читать надо! И не ту фигню, что в школе задают! А криминальные романы.