рата Виталия, похищали дочь Виталия Катьку, убили бывшую его жену Зинаиду. Кому-то очень хочется, чтобы вокруг Сергея образовался вакуум, и он старается изо всех сил.
Первое, что приходит на ум — французские родственники. Наверняка они способны принять самые решительные меры, чтобы дядюшкино, или кем он там им приходится, наследство не досталось новоявленному родственничку. Но вот во что уж абсолютно не верилось, так это в то, что исполнителя они найдут столь бездарного. Просто криворукий исполнитель. Половина покушений не удалась, да ещё и две случайные жертвы. Это ж каким дилетантом нужно быть… Уж если бы иностранцы захотели нанять для таких щекотливых дел кого-то, то уж могли бы нанять хорошего специалиста. А это значит… «Боже, о чем это я?! — спохватилась Лёлька. — Откуда мне знать, кто, как и какого киллера может нанять?»
— Лёль, какие у нас ещё планы на сегодня? — заглянула в двери Маргарита.
— Понятия не имею. Хотелось бы с Сергеем Соболем поговорить, но что-то мне подсказывает, что из этого ничего не выйдет. Честно говоря, я бы очень обрадовалась, если бы Валинчук уговорил его с дочерью уехать на это время куда-нибудь за границу.
Но вряд ли он согласится, пока жена в больнице.
— Ты права, насколько я его знаю, он не уедет.
— И неплохо бы предупредить Гогуа, чтобы с Катьки глаз не спускал. Хотя наверняка он, после всего случившегося, и так сообразил… — Лёлька вздохнула и принялась пристально рассматривать свою физиономию в зеркале над туалетным столиком. — Да, выгляжу я оригинально. Где тут у Агнии пудра?
— Ты с Валинчуком поговорила?
— Да, пообщались. Он обещал все разузнать и позвонить. Неужели сможет проникнуть в архивы в выходные? Хотя с него может статься. Пошли на балкон, покурим.
На балконе Агнии царил все тот же безукоризненный порядок и стояли два шезлонга. Лёлька уселась в один, закатала до колен джинсы и вытянула по-весеннему бледные ноги, подставляя их закатному солнцу. Хорошо! Просто сидеть и смотреть на распускающиеся тополиные листочки, истошно чирикающих на карнизе воробьев и слушать, как галдят в песочнице детишки. Маргарита курила, облокотясь на деревянный поручень.
— Смотри-ка! — внезапно тихо позвала она размечтавшуюся Лёльку. — Пропавшие вернулись.
Лёлька глянула вниз и увидела у соседнего подъезда высаживающихся из побитого жизнью «москвича» Лёву, Лулу и Мишеля. Парни тащили какие-то пакеты и свертки, а Лулу вертела в руках крошечную серебристо-синюю сумочку и манерно хихикала. Сумочка подходила к зеленому сарафанчику девицы, как нельзя хуже, но её это нисколько не смущало.
— Похоже, они просто мотались по магазинам, — сделала вывод Лёлька. — Вот только на какие шиши?
— А Мишель этот ничего, симпатичный.
— Разве? — Лелька вспомнила лосины в цветочек и мокрое тело, распластанное на полу около ванной. — А по-моему, он — типичный придурок.
— Придурки тоже могут быть симпатичными. Помнишь Кузина?
С Кузиным у Лёльки случился роман на третьем курсе института. Хорош Кузин был необычайно — есенинские пшеничные кудри, томные синие глаза и бархатный голос. Правда ростом не вышел, поэтому и обратил внимание на малогабаритную Лёльку. Рядом с ней он чувствовал себя гораздо мужественнее и увереннее, чем с девицами, которых мог чмокнуть в щечку, только подставив табуретку. Беда заключалась в том, что к милой внешности и незначительному росту Кузина прилагался истероидный характер. Когда Лёльке до смерти надоели бесконечные претензии и приступы немотивированной ревности, и она решила порвать с допекшим её кавалером, Кузин впал в черную меланхолию и принялся по несколько раз в день угрожать покончить с собой, если любимая не одумается и не вернется в его объятия.
Поначалу Лёлька пугалась и, разбуженная среди ночи телефонным звонком Кузина, подробно описывающего процесс намыливания веревки и с рыданиями вопрошающего, как половчее завязать на ней узел, немедленно мчалась на другой конец города, чтобы не дать страдальцу реализовать ужасные намерения. Кузин встречал её в драном махровом халате, с томиком Бунина в руках, падал на колени и уговаривал выпить с ним водки. После таких встрясок Лёлька сидела на лекциях с красными от недосыпания глазами, стала нервной и раздражительной. Кончилось дело тем, что Маргарита перетащила телефон в свою комнату, а на все суицидальные звонки Кузина зачитывала ему выдержки из соответствующего раздела толстенной книги по судебной медицине. Сломался он на описании трупа утопленника, проведшего два месяца на дне реки. Выглядеть настолько кошмарно после трагической кончины Кузин не хотел, отстал, наконец, от Лёльки, быстренько женился на Лизочке Райтман и эмигрировал в Израиль.
— Да уж, Кузин, ещё тот кадр был, — вздрогнула Лёлька. — Надо нашим сказать, что троица вернулась в свою берлогу.
— Отлично, оставим мужиков здесь в засаде, а сами уйдем через ту квартиру. Тогда засада получится совершенно тайной.
— Может и нам уйти прямо отсюда? Ах да… ключей нет. И обувь в той прихожей сняли. Ладно, пошли, — скомандовала Лёлька, туша сигарету в банке из-под сардин, изображающей пепельницу.
Выбрались они без помех, натолкнувшись только на Лёвушку, который никак не прореагировал на их внезапное появление в коридоре. В данный момент братца Агнии занимал единственный вопрос: почему на кухне нет совершенно никакой еды, кроме обугленной каши в кастрюле? Словно вестник печали, он угрюмо плелся в свою комнату с засохшей коркой хлеба в руках. Видимо, ни Лёлька, ни Маргарита с источником продовольствия у Лёвы не ассоциировались, поэтому он только скользнул по ним задумчивым взглядом и прошествовал дальше. Воспользовавшись ситуацией, подруги похватали свои туфли и выскользнули за дверь.
— Если были в магазине, могли бы и еды заодно купить, — мстительно буркнула Лёлька. — Привыкли на всем готовеньком жить. Вот специально Аньке ничего не скажу — пусть сами выкручиваются. Лёва ни дня в своей жизни не работал, захребетник!
ГЛАВА 20
— Слушай, — попросила в машине Маргарита, — давай заедем в какую-нибудь лавочку, я хоть сувениров своим куплю, матрешек там или ложки деревянные. А то вернусь, словно из Италии или с Кипра — без всякой российской экзотики в чемодане.
— Давай, — охотно согласилась Лёлька, — я от всей этой свистопляски и беготни совсем одурела. Хочется чего-то такого, отвлекающего. А потом поедем домой и станем на кухне чай пить. Тортик купим, Агнию разбудим…
Но мечтам их не суждено было осуществиться. Хотя тортик и разбуженная Агния имелись в наличии. Когда они, увешанные пакетами уже в сумерках ввалились в квартиру, их ждал не очень приятный сюрприз в лице облаченного в угольно-черный костюм Акакия Гогуа, восседающего в углу дивана. Напротив, в кресле, нервно вытянувшись в струнку, тосковала Агния. Притихший попугай поглядывая на гостя то одним, то другим глазом меланхолично перебирал перья у себя на груди, словно престарелая кокетка, размышляющая, не пора ли перестать носить декольте.
— Добрый вечер, — растерянно произнесла Лёлька. Маргарита только рот открыла, но ни один звук выдавить из себя не смогла. Она впервые видела Акакия, и вид его произвел соответствующее впечатление.
— Здравствуйте, девушки, — угрюмо протянул Како, и принялся изучать обеих змеиным взглядом.
Лёлька вопросительно глянула на Агнию, но та лишь плечами слегка пожала.
— Корреспондент, говоришь? — так же угрюмо продолжил гость. — Сама скажешь, зачем ходила к нам, или помощь позвать?
— Скажу, — вздохнула Лёлька. — Что мне остается?
— Вот и хорошо, ты говори, а я слушать буду.
— Можно, я пока продукты разберу на кухне? — робко спросила Маргарита, но Акакий в ответ едва заметно покачал головой, и она тихонько устроилась на подлокотнике кресла, в котором сидела Агния.
Лёлька уселась в другое кресло, вздохнула и заговорила. За последние сутки она уже в третий раз излагала всю историю, и слова лились почти автоматически. Одновременно она с испугом размышляла, что с ними может сделать озлобленный Како. Его бешенство было видно за версту. Когда повествование дошло до того момента, как Лёлька подслушивала историю похищения Катьки под окнами его особняка, Акакий явственно заскрежетал зубами и стиснул кулаки. И тут внезапно раздался звонок в дверь.
От неожиданности Маргарита подскочила и едва не свалилась на Агнию, а Лёлька замолчала и поднялась, чтобы открыть, но гость движением пальца усадил её обратно, и сам потопал в прихожую. Щелкнул замок и раздался радостный детский визг, тут же оборвавшийся. Послышался вопросительно-испуганный голос Марины Евдокимовны. Тут Лёлька не выдержала, и осторожно выглянула за дверь — как бы маму удар не хватил при виде Како.
— Лёля! — трагически вскричала Марина Евдокимовна, углядев дочь. — Почему ты мне не звонишь? Я же просила! И на звонки мне никто не отвечал, поэтому мы сразу к тебе приехали. Я на дежурство опаздываю, а детей не с кем оставить!
— Ёлки-палки… — только и смогла пробормотать Лёлька, глядя на облаченных в одинаковые желтые курточки Арни и Слая, с интересом рассматривавших незнакомого дядю. Дядя, присев на корточки, в свою очередь улыбался близнецам во всю свою страшную акулью пасть.
— Кто это? — одними губами спросила мама, двинув бровью в направлении Акакия.
Но Лёлька только вздохнула. Значит, Ванда умудрилась-таки подбросить детишек бабушке и бессовестно свинтила со своим Пусиком на Канары. И теперь Лёльке придется оставить их у себя, потому что с дедушкой маленьких детей оставлять просто опасно — он и за собой присмотреть толком не может, не то, что за шустрыми и предприимчивыми близнецами. А отпроситься с дежурство маме, конечно же, и в голову не пришло — для неё служебный долг превыше всего.
Господи, да что за вечер такой… То одно, то другое. Но пусть уж лучше близнецы на ушах стоят, чем эта напряженная атмосфера. Почему-то Лёлька была уверена, что в присутствии детей Акакий не станет рычать и скрежетать зубами, ишь какая у него рожа стала умильная. Лёлька еще раз вздохнула и скомандовала: