В ту ночь он впервые плакал по-настоящему — взрослыми, злыми и горькими слезами. И пытался простить мать не только на словах, которые он нашел для неё днем.
А потом все разом закрутилось — похороны, попытки научиться жить без заботливой опеки, без вкусных обедов и уютного тепла. Василий, растерянный и опустивший руки, бродил из угла в угол, забывая включить в сумерках свет. Мише не хотелось возвращаться домой, говорить о школьных делах, бессмысленно таращиться в телевизор. Он устроился подсобным рабочим в театр и мчался туда сразу после уроков, трепеща, словно наркоман, от желания поскорей окунуться в мир пыльного запаха кулис, фанерных задников и гулких голосов репетирующих в пустом зале актеров.
Он и не заметил, как Василий спустя год свел знакомство с пышнотелой сорокалетней Нюрой, а потом и привел её в дом, представив Мише новую маму, мачеху. Нюра оказалась существом безвредным и хозяйственным. И в доме снова запахло пирогами и борщами. Но уже на носу были выпускные экзамены, и Миша начал собираться в Москву, поступать в театральный институт.
Столица Мишу не приняла, ни в «Щуку», ни в «Щепку», как посвященные называли театральные училища имени Щукина и, соответственно, Щепкина, по конкурсу он не прошел. Москва показалась ему неприветливой, суматошной и совершенно бездушной — огромный Вавилон, в котором он терялся и ощущал себя изгоем, щепкой в бурном море. Вернувшись домой, он стал собирать сведения о других институтах, и через год без помех поступил на актерский факультет в одном из областных центров на юге России. Рангом институт был пониже московских, но зато и требований поменьше. Миша уже понял, что особым талантом не обладает, но упрямо хотел быть только артистом.
Годы студенчества были голодными, но веселыми — попойки, ставший привычным запах марихуаны, богемные вечеринки и тощие девицы, пьяный секс с которыми потом вспоминался с равнодушной брезгливостью. Да и не только девицы случались, нравы в среде, куда он попал, были более чем свободными.
Мишу стали называть Мишелем, он отрастил длинные волосы и отшлифовал новый стиль общения с окружающими — снисходительно-отчужденный, демонстрирующий тонкость натуры и исключительность. Доверчивого и неуверенного мальчика Мишу он изживал в себе последовательно и безжалостно. Мишель был совсем другим. Почти совсем другим — принюхивался, ловчил, кружил по жизни в поисках местечка поудобнее. Но возможностей было маловато. Из-за этого сорвалась женитьба на не слишком молодой девице, дочери местного богатея — жениха отшили после первых же смотрин: гол, как сокол, да и на лице написано, что не жена ему нужна, а тестев кошелек.
После учебы Мишель устроился в драматический театр поближе к дому, в Красноярске. Отчим с мачехой звали вернуться в родной город, но он не хотел, успев привыкнуть к полной свободе. Хотя в отпуск приезжал к ним, отъесться вволю после полунищенской жизни на актерскую зарплату.
О наследстве де Верне-Собаля он впервые услышал именно во время отпуска. Он тогда только приехал, и отсыпался после двух суток, проведенных на жесткой боковой полке плацкартного вагона. Разбудили Мишеля приглушенные голоса, доносящиеся из-за двери. Посмотрев на будильник, и увидев, что вот-вот наступит полдень, он вяло сполз с кровати и вышел в коридор. Голоса доносились из кухни.
— Она умерла. Уже почти десять лет прошло, — объяснял кому-то Василий.
В ответ слышалось не совсем внятное бормотание. Мишель замер, соображая, идти ли в туалет или вначале послушать. Любопытство победило.
— Нет, к сожалению, ничем не могу помочь, из родных у неё был только брат, но он тоже умер, да и жил от нас далеко очень. Племянник еще был, но мы с ним отношений почти не поддерживали, знаю, что был племянник, и всё.
— А ваши дети? — разобрал Мишель слова невидимого ему человека.
— Если вам нужны именно родственники по крови, то ничем помочь не могу, наш сын — приемный. Хотя по закону приемные дети приравнены к родным, не так ли? — в голосе отчима прозвучала надежда.
— Не в этом случае. Нам поручено найти именно кровных родственников, так составлено завещание.
— А что за завещание? Деньги-то большие?
— Больше ничего сказать не могу, но если что-то вспомните, то обязательно позвоните мне вот по этому телефону, буду очень признателен, — незнакомец, видимо, вручил визитную карточку и стал прощаться.
Мишель мгновенно спрятался в своей комнате и поспешно оделся. Подождав пару минут после того, как за гостем закрылась дверь, он незаметно вышел из квартиры и помчался вниз по лестнице. Во дворе он успел заметить спину мужчины в сером костюме, поворачивающего за угол. Мишель нагнал незнакомца у супермаркета, тот покупал в киоске сигареты.
Не зря Мишель был актером. Ещё только успев рассмотреть, что мужчина в сером костюме выглядит не старше его самого, он уже сообразил, что делать. На налетевшего на него с дружескими тумаками и объятиями абсолютно незнакомого типа с сомнительной прической и в драных джинсах недавний гость их квартиры посмотрел ошалело и недоуменно. Но Мишель продолжал хлопать его по спине, тыкать кулаком в бок и вопить о каких-то Машах, экзамене по физике и летней прополке школьных цветников. Незнакомец отбивался, как мог, шипя, что он только позавчера впервые приехал в этот город и знать не знает никаких Маш и злобных физиков Викторов Самуиловичей. Но Мишель не унимался, хохоча и вспоминая, каким приколистом был Васька Булкин с третьей парты. Незнакомцу ничего другого не оставалось, как извлечь из портмоне паспорт и продемонстрировать, что никакой он не Васька Булкин, а вовсе даже — Петр Игнатьев. Тогда Мишель принялся извиняться и уверять, что Петр настолько похож на Ваську Булкина, что и родная мама не их различит. А потом, не отходя от кассы, вернее, от киоска, предложил новому знакомцу во искупление его, Мишеля, невольной ошибки отметить встречу в ближайшем ресторанчике. Время было обеденное, и Петр, подумав, согласился.
Из ресторана они вышли уже под вечер. Изрядно захмелевший Петр желал продолжить экскурсию по злачным местам Хабаровска, жаждал знакомств с девушками и волнующих приключений. Но Мишелю уже хотелось поскорей от него избавиться и подумать над тем, что Петр выболтал ему спьяну. А выболтал он немало.
Мишель узнал, что сюда он был направлен с важной миссией — разыскать Елену Соболь или её родственников, потому что есть некий богатющий иностранец, желающий завещать своё огромное состояние тому, кто докажет с ним свое родство. А Елена и есть, вернее, была, не то внучкой, не то племянницей этого самого иностранца. Конечно, есть ещё родственники, но надо отыскать и остальных, чтобы иностранец мог выбрать из полного ассортимента. Иностранцы, они же дотошные и привередливые. Вот и отрядили Петра, но, как оказалось, зря — никого подходящего не он нашел, и завтра должен улетать ни с чем.
В конце концов, Мишелю удалось дотащить Петра до гостиницы и незаметно выудить у него из кармана визитную карточку. На карточке было указано, что Игнатьев работает в адвокатской фирме. Причем, в том городе, где жил Сергей Соболь, его двоюродный брат. О кузене Мишель слышал с детства, но никогда его не видел и совершенно им не интересовался. Только и помнил, что название города. Были дома, кажется, какие-то фотографии. Надо поискать.
Почти всю ночь Мишель размышлял, покуривая у раскрытого кухонного окна. Конечно, разумнее всего было бы позвонить с утра Петру и всё ему рассказать. А ещё лучше — поехать в гостиницу и торжественно сообщить семейную тайну. Ну и что? Доложат богатенькому заграничному Буратине, что есть ещё один претендент на его денежки, в очередь поставят, смотрины устроят. Есть у Мишеля шансы? Есть, но не больше, чем у того же кузена и его детишек. А то, что у Сергея был как минимум один ребенок, Мишель выяснил, просмотрев вечером семейный фотоальбом — на одной фотографии тот был снят вместе с красивой женщиной и пухлощекой девчушкой. Вот и прикинь, кого выберут? А может, там уже и не только одна эта семейка фигурирует. Ведь Мишель мало что знал о родственниках матери, помнил только, что она летала на похороны брата. Мише тогда было… лет десять-двенадцать. А дед, отец матери, умер ещё до появления Миши на свет.
К утру Мишель принял окончательное решение: ничего пока Петру Игнатьеву не сообщать, а попытаться разузнать всё о родственниках и на месте прикинуть собственные шансы на наследство. Он наскреб денег на дорогу и, соврав Василию и Нюре, что едет отдохнуть к приятелю на Волгу, отправился в город, где жил его кузен. Впервые в жизни у него появился реальный шанс добиться того, о чем так страстно мечталось по ночам на голодный желудок: богатства, сытой и беззаботной жизни, комфорта и независимости.
Ещё не зная, как повернет фортуна, Мишель решил быть крайне расчетливым и осторожным. Он не пошел с распростертыми объятиями по адресу, списанному из старой записной книжки матери, найденной им в ящике книжного шкафа. Он только покрутился вокруг дома, расспросил старушек на скамеечке у подъезда и убедился, что Сергей Соболь с женой и дочкой Юлей живут по старому адресу. Потом он подкараулил Сергея и шел за ним до самой котельной, в которой, как сообразил Мишель, и работал кузен. Интересно… Он уже видел на афишах имя Валентины Соболь. Что могло связывать простого работягу и актрису?
Знакомство с Сергеем свести оказалось довольно просто — Мишель опять разыграл простенькую сценку «извините, обознался», и в результате был допущен в святая святых: в коморку, где Серж коротал дежурства в писании своих стихов и статей.
На исходе второй недели пребывания в городе Мишель узнал уже очень многое — про взаимоотношения кузена с женой, про то, что кроме жены и Юли родственников у Сергея никаких нет. Была ещё тёща, которая жила у сестры Валентины в Подмосковье, но эта родня Мишеля не интересовала. К этому времени он уже знал, что родство с заграничным родичем проверяется с помощью генетической экспертизы. Он даже прочел пару статей об анализах ДНК, чтобы понять, что там к чему.