Яна открыла рот, чтобы похвалить родственника за энциклопедичность познаний, как вдруг раздался крик Таняши.
Бросив все, они с Себастьяном рванули вверх по лестнице и остановились в дверях Таняшиной комнаты.
Картина, представшая их взорам, не поддавалась описанию!
Старинный камин, гордость хозяйки, был разворочен, словно внутри взорвалась граната. Пыль до потолка, обломки кирпичей, разбитые фарфоровые балерины, которых только вчера Таняша любовно водрузила на каминную полку, – все это вызвало общий «ах!» и минутное остолбенение.
Таняша была бледна и стояла, прижав ладонь ко рту.
– Что случилось? – выдавила Яна, хотя и так было понятно, что случилось ужасное.
Ограбление по-французски
Полиция приехала довольно быстро и развила кипучую деятельность. Какую именно, Яна видеть не могла, потому что сразу увела Таняшу вниз и, усадив на диван, крепко обняла. Но раздававшиеся вверху звуки не оставляли сомнения: служаки роют землю носом.
Таняша была встревожена, но испуганной не выглядела. Закусив губу, она о чем-то сосредоточенно размышляла и от успокоительного отказалась.
– Сейчас мне как раз лучше не успокаиваться, – отпихнув руку с лекарством, заявила она.
– У тебя давление повысится.
– Наплевать! Хочу быть в здравом уме и твердой памяти. Надо подумать, кто это мог быть.
– Полиция…
– К черту полицию! Они сделают все, что положено, но найдут ли подонка?
– Все равно не волнуйся слишком сильно.
– Постараюсь, – хмыкнула Таняша и пристально взглянула ей в глаза: – Признайся, ты ведь подумала о том же самом, что и я?
Яна открыла было рот, чтобы удивиться, но вдруг округлила глаза:
– Подожди… Ты считаешь, что это был тот же, кто… бабушку Наташу? Да нет! Этого быть не может!
– Почему?
– Ну как… Откуда он мог взяться во Франции?
– Ты считаешь это невероятным?
– Даже не знаю… Нет, разумеется, нет! Не может быть!
– Почему не может? – продолжала допытываться Таняша, глядя на нее пытливо. – Что тут невозможного? На дворе двадцать первый век. За несколько часов можно переместиться на другой конец земного шара, а тут какая-то Франция.
В волнении Яна вскочила и кинулась за водой. Ее, как Себастьяна ночью, вдруг стал мучить ужасный сушняк.
Выпив большими глотками кружку воды, она обернулась к Таняше:
– Что же получается? Не найдя в тайнике того, что искал, убийца собрался выйти на след через меня?
– Вполне логично, – кивнула Таняша. – Посуди сама. Ты – любимая внучка и часто бывала у Таши дома. Если бы у нее хранились какие-то ценные вещи или… нет, не так. Если бы она знала, где находятся эти ценности, могла она поведать об этом тебе? Могла. Дальше. Ташу убивают. Скорей всего, преступник подумал: ты догадываешься из-за чего. А через два месяца после похорон ты вдруг едешь во Францию и встречаешься там с родственниками, которых раньше никогда не видела. Разве не подозрительно?
– То есть преступник решил, что ценности находятся у тебя?
– Да.
– Господи ты боже мой! Получается, он все время следил за мной. То-то мне показалось…
– Что?
– Когда мы были на ярмарке, почудилось, что за мной наблюдают. Такой взгляд… Прямо как сверло! Я все время оглядывалась, но никого не заметила. Решила, что померещилось.
Таняша схватила Яну за руку и крепко сжала:
– Точно тебе говорю: это был он! Следил, а потом дождался, когда дома никого не будет, и…
– Давай скажем полиции!
– Отличная мысль! Только что мы можем им сказать? Мы ведь не знаем, кто это!
– Зато он нас знает. Здорово, ничего не скажешь! Он может стоять рядом, а мы даже внимания не обратим.
– Если только стоять, то и черт с ним. Хуже, если …
Не договорив, Таняша поднялась и стала ходить по комнате.
– Начиная со дня твоего приезда, никого посторонних я у дома не видела. В городе… тоже. Хотя если бы я могла предположить…
– А как ты считаешь… – начала Яна и не закончила.
В комнату вошел полицейский и, извинившись, сообщил, что вынужден снять у всех присутствующих отпечатки пальцев и обуви.
– Обуви? – удивилась Таняша.
– Да, мадам. Мы обнаружили отпечатки ботинок, по-видимому, мужских, на крыше возле окна на втором этаже и на подоконнике. Кто из вас живет в комнате с окнами на дорогу?
– Моя родственница из России, – сообщила Таняша.
– Из России? Ммм… Она приехала одна?
– Да, офицер. А это важно?
– Возможно. Но в любом случае преступник наверняка использовал этот путь, чтобы забраться в дом. У вас есть еще жильцы?
– Да. Мой родственник Себастьян. А, кстати, где он?
Таняша обернулась к Яне и увидела, что та стоит ни жива ни мертва.
– Боже! Дитя мое! Ma chouchoute! Ты испугалась? Не сомневайся, я не дам тебя в обиду! Ты не знаешь, куда подевался Себастьян?
Яна помотала головой и не произнесла ни слова.
– Офицер! Вы напугали бедную девочку! – сердито выговорила Таняша полицейскому.
– Простите, мадемуазель, я полон раскаяния, но вы же понимаете: такая работа.
При этих словах полицейский растянул губы в стороны, по-видимому, изображая улыбку, хотя взгляд, направленный на Яну, оставался подозрительным и холодным.
– Минуту, офицер, и мы все будем в вашем распоряжении, – сказала Таняша, поглядывая на родственницу и удивляясь выражению ее лица.
Кивнув, полицейский вышел из комнаты.
– Я знаю, чьи ботинки отпечатались на подоконнике, – шепотом сообщила Яна.
– Боже! Ma chere, что ты говоришь!
Яна выдохнула:
– Ко мне ночью залез Себастьян.
Таняша вытаращила глаза.
– Quel voyage! – еле выговорила она и зачем-то перевела: – Какой пассаж!
Яна закатила глаза. Ну все, теперь ей конец!
– Таняша, это не то, что ты подумала, – произнесла она сакраментальную фразу.
– Я ничего не подумала! А если и подумала, то не то, что ты подумала!
– Себастьян заявился ко мне ночью, потому что ему в голову пришла идея, будто мы – потомки Талейрана!
Глаза Таняши выросли в размере втрое.
– Он что, был пьян?
– А ты не помнишь? – всплеснула руками Яна. – Идти обычным путем он не захотел, чтобы не будить тебя, поэтому полез в окно. Глупо, конечно, но так уж получилось. Что же теперь делать? Если полицейские его вычислят, наверняка арестуют.
– И правильно сделают! Quel culot! Наглец, каких мало! Так скомпрометировать честную девицу!
– Я предлагала ему вернуться обычным путем, но он заявил, что нарушать традиции не стоит. Хотя, возможно, он ничего не помнит.
– Поэтому исчез, как только на пороге возникли полицейские? Отлично помнит, клянусь! Ну и задам я трепку этому оболтусу!
– Но куда же он подевался? – не на шутку встревожилась Яна.
– Лучше ему самому во всем признаться, но я бы не хотела, чтобы подозрение пало и на тебя, – перешла на шепот Таняша. – Сговор – это неприятное обвинение. Надо его найти и согласовать показания. Скажем, что он забыл ключ и не мог попасть в дом через дверь. А в комнату полез, потому что знал: ты спишь… на кухне.
– С какой стати мне спать на кухне? – тоже шепотом уточнила Яна.
– Много выпила и уснула.
– Ты считаешь, что алкоголизм лучше разврата?
– Гораздо лучше! Ты же в Провансе, не забывай! Тут вино пьют даже младенцы!
– Хорошо, договорились. И где нам искать Себастьяна?
Таняша пожала плечами и уже громко сказала:
– Мы выйдем на воздух, немного подышим, а потом сдадим отпечатки. Скоро вернется Себастьян и присоединится к нам.
Они двинулись к выходу, но перед самой дверью Таняшу окликнул полицейский и попросил ответить на несколько вопросов.
– Началось, – прошептала она и ушла.
Помявшись возле двери, Яна все же вышла наружу и двинулась в сторону калитки. Путь лежал мимо пышных зарослей неизвестного вечнозеленого кустарника, но как только она собралась его миновать, из гущи высунулась рука и затянула ее в самую середину.
Яна даже ойкнуть не успела, как оказалась лицом к лицу с Себастьяном.
– Ты что тут делаешь? Мы обыскались! Там полиция видеть тебя хочет.
– Зато я не очень жажду.
– Из-за следов на моем подоконнике?
Кивнув, Себастьян вынул из кармана фляжку и отхлебнул. Запахло коньяком.
Яна усмехнулась. Да, брат, трусоват ты, как я погляжу.
– Не переживай. Мы с Таняшей придумали верный отмаз, – утешила она перепуганного родственника и пересказала сочиненную историю.
Выслушав, Себастьян несколько встрепенулся и предложил вылезти из укрытия вместе.
– Ну уж дудки! – зашипела Яна. – Сам залез, сам и выкручивайся! Ты и так меня скомпрометировал по самое не хочу! Не хватало только вылезать с тобой из кустов!
– А что такое «отмаз» и «по самое не хочу»? – не забыл поинтересоваться любопытный Себастьян, осторожно выбираясь из зарослей и опасливо оглядываясь.
– Потом объясню, ладно? А сейчас иди и будь осторожен.
– Ну уж как есть, – буркнул он и бочком двинулся к крыльцу.
Постояв немного, Яна собралась продолжить путь, но тут декорации в очередной раз сменились, и из боковой двери, ведущей в кухню, вышла Таняша.
Яна тут же кинулась с расспросами, но вместо ответов услышала предложение выпить и закусить.
«Какая женщина! У нее в доме ужас ужасный, а она, как ни в чем не бывало, о еде думает», – восхитилась Яна, но отказалась.
– Ты уже и так меня кочаном капусты обозвала! И я понимаю почему!
– Я? Кочаном? Когда? Ах да! Ты не поняла! – рассмеялась Таняша и, устроившись на маленькой скамейке у калитки, с удовольствием пояснила: – Ma chouchoute означает «моя душенька», а не кочан! У французов свой подход к проявлению нежности! Знаешь, как тут называют любимых девушек? Как тебе нравится мa crevette?
– Моя креветка? Прикольно!
– Но самое нежное – это ma puce, то есть моя блошка!
– И девушки не обижаются?
– Они просто счастливы!
– Знаешь, а это лучше, чем «зая» или «котик». Во всяком случае, интереснее, – согла