– А ты что тут делаешь? – еле сдерживая злость, почти крикнула она.
Бехтерев перестал махать щеткой и посмотрел внимательнее. То, что он увидел, ему не понравилось.
– Садись, по пути обсудим.
Яна дернула плечом, но в машину залезла.
Савва осмотрел ее наряд и усмехнулся:
– Так и знал, что не послушаешься.
– Я тоже рада тебя видеть, – буркнула она, стаскивая с шеи толстый шерстяной шарф.
– Ладно, не сердись.
Когда ей говорили «не сердись», она начинала сердиться еще больше. Но Бехтерев неожиданно взял ее за руку:
– Яна, что-то случилось?
Прозвучало это так сочувствующе и проникновенно, что злость улетучилась мгновенно, а вместо нее пришло хорошее настроение.
И чего она так разнервничалась?
Он же рядом.
Яна наконец размотала кошмарный шарф, сняла шапку, расстегнула пуховик и рассказала о хромом друге семьи Кире Арнольдовиче Венском.
– Так, – помрачнел Бехтерев, когда она закончила. – И давно ты его подозреваешь?
– Когда выяснилось, что он мной интересовался. В день возвращения из Франции. Хотя он приходил к нам как раз перед моим отъездом. Не был два года и вдруг заявился. Еще сказал, что недавно сломал трость. В метро. Тогда мне и в голову ничего такого прийти не могло, а теперь вот вспомнила.
– Почему не сказала раньше?
– Не знаю. Стыдно было, что подозреваю хорошего человека. Он же друг семьи много лет!
– Значит, может быть в курсе ваших семейных тайн.
– Не уверена, что папа с кем-то делится подобными вещами. Он как Железный Феликс.
– С тобой не делится, а другу рассказал.
– То есть ты допускаешь, что Венский… убийца?
– Я допускаю все что угодно. Он мог знать, где жила твоя бабушка?
– Мог.
– А теперь сложи все, что знаешь, и примерь к Венскому.
Яна сложила, примерила и прижала ладони к пылающим щекам:
– Ужас какой! Мы его ищем, а он прямо у нас под носом. И что теперь делать с его предложением?
– Откажись.
– Я уже согласилась. Мой отказ будет выглядеть подозрительно.
– Это ловушка, ты понимаешь?
– Думаешь, на этом банкете он меня убьет?
Савва чертыхнулся, отбросил ее руку и завел двигатель. Машина тронулась с места, набирая скорость.
– Я придушу его раньше.
Яна посмотрела на очень злое лицо Саввы и неожиданно для себя взяла его руку сама. Ту, что лежала на переключателе передач.
– Мне кажется, я должна согласиться.
– Нет.
– Ну, подумай хорошенько! У нас есть шанс разоблачить убийцу.
– Какой ценой?
– Мы же знаем, кто перед нами. Предупрежден, значит, вооружен. Я придумала, как сделать так, чтобы ты тоже присутствовал на банкете.
– Официантом наряжусь?
– Лучше. Я представлю тебя в качестве своего жениха.
Сказала и испугалась. Сейчас возмутится и откажется. И вообще, не надо было так… откровенно… себя предлагать. Наверняка у него женщина есть. Или бывшую жену все еще любит.
– У меня, кстати, есть смокинг. Вполне годится для такого случая, – услышала она, незаметно выдохнула и взглянула в окно.
– А куда мы, собственно, едем?
– Позвонил профессор Симонов. У него есть новости.
– Тебе? А почему не мне?
– Я внушаю ему больше доверия, – отрезал Савва и развернулся на перекрестке.
Ну вот! Не успела она представить Бехтерева в роли жениха, как он тут же заткнул ее за пояс.
Княгиня Засекина
Симонов встретил их в коридоре и сразу огорошил:
– Месье Себастьян Арно прислал мне документы по Засекиной, да и я накопал кое-что.
Пока Яна переваривала то обстоятельство, что все – и звонки, и документы – проносятся мимо ее рта, Симонов привел их не в аудиторию, где они встречались в прошлый раз, а в небольшой кабинет.
– Тут безопаснее. В смысле, сюда студенты не вваливаются толпой, а, по крайней мере, стучатся. Впрочем, не гарантирую. Сессия, сами понимаете. Народ во фрустрации, поэтому неадекватен.
Он включил компьютер и потер руки.
«Предвкушает», – догадался Савва и устроился рядом с Яной на узком диванчике.
– Хотите посмотреть на вашу княгиню? Вот она. Собственной персоной.
Андрей Леонидович развернул экран компьютера. Яна так и впилась глазами в изображение.
Екатерина Павловна Засекина была изображена в полный рост. Небрежно облокотившись на увитые цветами перила открытой террасы, она с лукавой улыбкой смотрела на Яну, словно говоря:
«Ну что? Какова?»
Модное платье-шемиз не позволяло оценить красоту талии и бедер, зато грудь, плечи и шея были великолепны. Нежное лицо с огромными голубыми глазами, капризно изогнутая бровь и уложенные замысловатыми буклями белокурые волосы.
Яна долго не могла оторвать взгляда.
– Теперь понятно, почему княгиня блистала при дворе Александра Первого, – наконец произнесла она. – На диво хороша.
– А это, заметьте, всегда ценилось даже без всякой родословной.
– Другими словами, нет ничего удивительного, что Талейран ею увлекся.
– После знакомства с присланными господином Арно документами я в этом не сомневаюсь. Засекина была близка не только с Талейраном – она вообще славилась любвеобильностью, но с ним княгиню связывали особые отношения. Я бы даже сказал, что она имела на Шарля Мориса влияние. Правда, пока неизвестно, какого рода, на чем это зиждилось.
– А предположения есть?
– Не стану выдвигать гипотезы. Оно могло иметь политические основания или же… просто любовь. В конце концов, она была матерью его сына.
– То есть ребенок точно был?
– Совершенно точно! Абсолютно! Теперь в этом не может быть никаких сомнений! Как и в том, что Екатерина Засекина получила от месье Талейрана документ, означающий признание родства!
Профессор просто светился от радости.
– А что за документ Талейран мог вручить княгине? Как выглядит это «признание родства»? – произнес Савва, с удивлением наблюдая, как преобразилось аскетичное лицо Андрея Леонидовича.
– Уверен, что документ носил официальный характер. Обычно такие скреплялись гербовой печатью.
– На красном сургуче? – спросила Яна и сглотнула слюну, потому что в горле вдруг стало сухо и колко.
– Совершенно верно. То есть документ был деловым. Иным Засекина не удовлетворилась бы. А кроме того – вы были правы, – он должен был оставить ей то, что имело бы такое же значение, как и документ, в случае его утраты. Что-то, на чем был бы герб Перигоров. Скорей всего, драгоценность. Украшение. Фамильное, всем известное, которое нельзя было бы подвергнуть сомнению. Не знаю точно, но уверен: княгиня получила весомые доказательства права своего сына на наследство Талейрана, которые вы теперь пытаетесь найти. И не только вы, к сожалению.
– Мы помним, – сообщил Бехтерев. – Но вы обещали высказать свои предположения о месте нахождения этих доказательств.
Симонов-старший оживился:
– Да, друзья мои. Я готов и даже жажду. Уверен: доказательства сохранились. И находятся не так далеко, как можно было подумать.
Яна невольно стиснула руку Бехтерева. Тот успокаивающе улыбнулся.
Профессор уселся поглубже в кресло и сложил руки на животе. Яна поняла, что ему в самом деле есть что сказать, и навострила уши.
– Как вы уже знаете, княгиня покинула Францию, как теперь говорят, глубоко беременной. Было это в тысяча восемьсот девятом году. Где именно родился ребенок, выяснить не удалось, но это и не важно. Когда началась война с Наполеоном, Засекина находилась в имении своей дальней родственницы недалеко от Гжатска. Именно там она поселила мальчика, рожденного ею от Шарля Мориса. Вообще-то Засекина предпочитала жить в столице, но летом тайно отправлялась навестить сына, ну и отдохнуть. Родственница давно жила одна и ребенка, судя по всему, любила.
– Засекина скрывала сына?
– На момент рождения ребенка Екатерина Павловна уже пару лет как вдовствовала.
– Понятно, – кивнула Яна.
– Как известно, именно в сторону Гжатска Наполеон и двинулся. Хозяева имений поспешили покинуть насиженные места, но Засекина уезжать не торопилась.
– Надеялась, что Наполеон ее не тронет?
– Думаю, она не сомневалась, что он учтет ее близкое знакомство с Талейраном. Своей двоюродной сестре княгиня писала, что никак не может решиться на отъезд по причине нездоровья, но, разумеется, она выжидала. Те победят или эти. Когда в Гжатск прибыл только что назначенный главнокомандующим Кутузов, Засекина на время успокоилась, ведь все ждали от него активных действий и надеялись, что врага скоро погонят обратно. Однако Кутузов нашел расположение города неудобным для сражения и тридцать первого августа дал приказ отступать. Французы вошли в Гжатск.
– Неужели Засекина встречалась с Наполеоном?
– Этого не произошло, да и вряд ли вообще было возможным. Когда в городе появились французы, начались пожары, длившиеся несколько дней. Княгиня отсиживалась в имении родственницы. От Гжатска оно было далековато, так что реально ему ничего не угрожало. Однако случилось то, чего никто не мог предвидеть. Узнав о приближении врага, крестьяне решили уйти в леса, а перед этим сжечь имение барыни.
– Чтоб французам не досталось?
– В записках предводителя гжатского дворянства я обнаружил небольшую запись об этом событии, из которой ясно, что дело было не только в этом. Народ решил, что баре ждут прихода супостата, а посему их надобно спалить вместе с имением как предателей Отечества.
– И детей?
– Ну а почему нет! На войне как на войне!
– Кто-то знал, чей это ребенок?
– Нет, что вы! Засекина была отнюдь не глупа! Просто так сложились обстоятельства. Над княгиней нависла нешуточная опасность. Хорошо, что староста деревни успел предупредить женщин. Забрав только самое ценное, Засекина с родственницей, горничной, сыном и кормилицей бежали из дома. Неподалеку от имения была церковь, но она прекрасно понимала, что там ее обнаружат довольно быстро, поэтому через лес женщины добрались до другого села – оно, кстати, совсем не по дороге было – и кинулись в ноги местному батюшке. Храм в том селе был старинный, еще шестнадцатого века, но уже каменный и с крепкими подвалами. Пересидев пару дней, княгиня все же решила двигаться дальше. Было ясно, что долго прятаться в подвале не вариант, поэтому батюшка помог им выехать на телеге, перед этим переодев женщин в крестьянские платья. Они двинулись на Тверь, надеясь потом попасть в Москву.