Что же касается тайны бальзамирования, о которой велись переговоры Петра Великого и главного слуги Рюйша Гуго, существует предположение, высказанное доктором Бакменстером, что Рюйш якобы открыл секрет Петру Первому, прося держать это в тайне. Но предположение это само по себе абсурдно, как мы видим из писем Рюйша, да и по самому складу его характера он был не склонен к такого рода дорогим подаркам. Поэтому скорее всего Гуго все-таки продал Петру Первому секрет, который просил держать в строгой тайне вплоть до смерти его хозяина, что Петр и выполнил.
Как известно, Петр перед кончиной сообщил переданный секрет своему архиятеру Блюментросту, тот в свою очередь – хранителю библиотеки Академии наук и Кунсткамеры Иоганну Шумахеру. Шумахер передал его доктору Ригеру, который после смерти Рюйша в 1743 году опубликовал его в первом томе Introductio naturalium.
Ригер писал, что Рюйш для консервации разводил спирт на 1/3 водой и перегонял его с некоторым количеством перца. Известный доктор Бер отмечал, что способ консервации в разведенном спирте известен всякому анатому. Следовательно, секрет был открыт, да не тот, и, судя по всему, хитрый Гуго надул российского царя, продав ему известный всем способ консервации трупов, а не бальзамирования. Но к тому времени, когда мошенничество открылось, и Петр Великий, и Фредерик Рюйш, и сам Гуго давно были в могиле.
Сохранилось также письмо Арескина к неизвестному графу д'Озамбре, в котором он писал: «Чтобы избавиться от докучливых просьб одного знатного господина, занимающегося натуральной историею, но совершенного невежды, сообщил ему… выдуманный рецепт жидкости, выдав ее за знаменитый состав Рюйша». Так что много ходило всяких рецептов уникального состава. Но слухи о том, что рецепт бальзамирования все-таки не утерян, оказались устойчивы.
Глава 18. Все понятно
Последние слова:
– Я устал управлять рабами.
Поздняя весна. Я иду по проспекту Ветеранов мимо своего дома, в котором прожил двадцать пять лет. Удивительно легкое ощущение во всем теле, как будто на меня слабее стала действовать гравитация. Но я понимаю, что это обычное мое состояние, потому что я молод, здоров, беззаботен, у меня все впереди… Навстречу идет мой старый друг Володя, умерший от передозировки наркотиков десять лет назад. Мы останавливаемся, разговариваем с ним о чем-то. Неважно, о чем мы говорим, потому что ничто не имеет сейчас значения: мы молоды и можем с полной уверенностью и жаром говорить обо всем, мы знаем все. К нам подходит Марина. Она в белом платье, она удивительно красивая.
– Это Марина, – говорит Володя. – Ты с ней знаком?
– Нет, – почему-то говорю я и просыпаюсь.
Я лежу в своем кабинете с открытыми глазами. Может быть, я проснулся уже давно, час или два назад… а это было видение. Я не заметил, как открыл глаза, просто ощутил, что лежу с открытыми глазами и смотрю в потолок. Удивительный сон. Как легко было телу в молодости… Так, наверное, легко сейчас Марине, она ведь даже чувствует себя по-другому… Ну почему все так скверно? Я мысленно взял в правую руку молоток, в левую – осиновый колышек и заколотил его себе в середину груди. Стало легче. Я поднялся, оделся и вышел в кухню. Был час дня. На столе лежала записка от Марины, в которой она сообщала, что ненадолго вышла по срочным делам. Интересно, давно? Наверное, с этим рыжим… В душе поднималась темная муть ревности.
Позавтракав, я решил сходить в магазин. Вчера у меня сдохла компьютерная мышка. Обычно, когда роман уже подходит к концу, случаются какие-нибудь неожиданные и неприятные происшествия. Так происходит почти всегда. В прошлый мой роман соседи перерубили проводку, и весь дом в течение суток находился без света, а сейчас вот мышка…
Компьютерный магазин находился в двух остановках, у метро. Запасных ключей на месте не оказалось, значит, Марина и без меня попадет в квартиру. Ничего себе ненадолго вышла! Я уже час назад встал.
День был замечательный: солнце в легкой дымке, ни жарко, ни холодно и как-то очень спокойно. Такая мягкая комфортная погода в Петербурге случается редко. Я неторопливо шел в сторону метро. И думал… думал не о романе – о ней. Размышляя здраво, я понимал, что на днях приедет моя жена, и все вдруг кончится, кончатся странные очаровательные и в то же время мучительные вечера, когда нам хорошо вдвоем… Сейчас было уже не как во сне, сейчас я ощущал себя на свой возраст и на свое умственное развитие. Все, хватит! Как только найдется Маринина мать, всякие отношения нужно прекращать… Но что-то внутри меня не соглашалось, что-то протестовало. А что если бросить все, взять билет на поезд и поехать с Мариной на юг, остановиться в маленьком городке, снять комнату? Купаться при луне, жарить на костре мидий, кататься вдоль побережья на яхте… Да я к ней пальцем не притронусь. Чисто платонические отношения организую, просто быть с ней рядом, обнимать ее за плечи, наблюдая закат солнца, держать ее руку в своих, слышать ее дыхание… Врал я, врал самому себе! Я желал, безумно желал эту девушку, и она желает меня так же, как и я – безумно, без тормозов, и если это еще продлится… Если продлится!.. Эх, если бы это длилось всегда!
Купив мышку и пяток дискет, я вышел из магазина, собираясь направиться домой, как вдруг кто-то окликнул меня по имени и отчеству. Я обернулся, передо мной, держа руки в карманах куртки, стоял рыжеволосый Циркач и с издевкой смотрел мне в глаза.
– Вам что-то от меня нужно? – спросил я недружелюбно.
– Нужно. Я хочу у вас спросить, – он подошел совсем близко ко мне. – Я хочу спросить… – краска ударила ему в лицо, он смутился и замолчал.
– Ну, ну что вы хотите спросить? – раздраженно проговорил я.
– Я хотел спросить… у вас с ней что-нибудь было?
Нужно было для приличия сделать вид, что я не понял, мол, «с кем?», «что вы имеете в виду?». Но я сказал прямо:
– Нет.
– Ваше счастье, – ухмыльнулся молодой человек. Я почему-то посмотрел на его руку, которую он держал в карманах. – Ну послушайте, оставьте ее в покое, иначе я…
– Только не нужно мне угрожать, это бессмысленно, – перебил я.
– Я люблю ее! Понимаете, – воскликнул молодой человек с каким-то отчаянием.
Он вдруг повернулся и решительно зашагал прочь. Я стоял, глядя ему вслед. Боже мой! Зачем, куда я лезу?! Ведь у этих молодых своя жизнь. Зачем мне все это?..
И тут под козырьком летнего палаточного магазинчика я увидел Марину, хотя она стояла спиной, но я сразу узнал ее. Она разговаривала с каким-то мужчиной. Разглядеть его мне не удавалось, они стояли за углом, да я и не старался сделать это, я любовался стройной фигуркой Марины. На ней были фиолетовая курточка и джинсы. Она достала что-то из нагрудного кармана куртки и протянула мужчине. «Должно быть, деньги», – догадался я. И тут собеседник ее на мгновение высунул лицо из-за угла, и мне показалось… Черт знает, что показалось. Я сделал шаг в сторону… Это был Шнур, собственной персоной. В следующую минуту Марина, махнув ему на прощание рукой, повернулась и зашагала к пешеходному переходу.
Шнур постоял на месте, потом достал из кармана деньги, которые дала ему Марина, пересчитал их и, оглянувшись, пошел по своим делам. Что-то странное происходило вокруг меня, но что – понять я не мог. Эта встреча могла означать, что Марина… Марина замешана в похищении своей матери… Фу, бред какой! Я повернулся, чтобы догнать Марину, но тут сзади меня кто-то вскрикнул, взвыла автомобильная сирена. Я обернулся. Милицейский автомобиль, мигая проблесковым маячком, на большой скорости выскочил из-за поворота. Взвизгнули тормоза, он лихо развернулся перед Шнуром, из него выскочили сразу четверо милиционеров.
– Стоять! – заорал на Шнура один из милиционеров страшным голосом. – Руки вверх!
Шнур, не ожидавший ничего подобного, стоял, глупо глядя на милиционеров.
Натренированным движением ему закрутили руки за спину, ощупали карманы и, защелкнув на руках наручники, погрузили в машину. Дверцы захлопнулись, машина рванула с места и укатила. Я смотрел на оперативные действия с интересом, хотя я сам не раз описывал подобные захваты, но в жизни видеть такого мне не приходилось.
Значит, взяли Шнура… Боже мой! Ведь в этом замешана Марина, он ведь наверняка расколется. Нужно ее предупредить. И я заспешил домой.
Со всеми этими странными событиями я совсем позабыл о личных делах.
Уже неделю назад мне должны были прислать перевод моей книги из Франции, и, может быть, у меня в почтовом ящике давно лежит извещение. Я открыл почтовый ящик и обнаружил в нем синюю толстую картонную папку, на ней были написаны мое имя и адрес. Судя по всему, она пришла не по почте, а была положена в ящик кем-то из молодых прозаиков или поэтов, узнавших мой домашний адрес. Такое уже случалось. Из любопытства я тут же открыл папку и пролистнул странички, но вопреки ожиданиям найти в ней стихи о несчастной любви увидел какие-то бухгалтерские счета. На первой странице торопливым почерком было написано:
«Уважаемый Сергей Игоревич. Прошу вас спрятать эту папку, в ней очень важные документы. И если со мной что-нибудь случится, пусть Марина поживет у вас, ей больше идти некуда. Но прошу вас быть осторожным. Это очень опасно. Берегите Марину». И подпись Марининой мамы. Судя по дате под запиской, папку положили мне в ящик неделю назад, когда и пропала Татьяна Ивановна. И тут для меня вдруг все встало на свои места. Она положила папку в мой почтовый ящик с расчетом, что я ее оттуда достану и, когда ко мне явится Марина, уже буду знать суть вопроса. А я в ящик неделю не заглядывал… Конечно, Татьяна Владимировна не могла не знать, что я каждодневно проверяю почтовый ящик, да я и сам как-то говорил ей об этом. Наконец-то все прояснилось… Хотя нет, все запуталось еще больше.
Я захлопнул папку и вызвал лифт.
Марина была дома: из кухни слышался стук кастрюль.
– Что случилось? – спросила Марина, увидев меня.