– Милейший, откуда это чудо?
– Это, Вашбродь из Африки, что на горе (это чайные-то розы!).
Глава 34. Капштат и рога
Исследования и описание Африки приняло серьёзный оборот. И заинтересованные члены миссии, согласовав мероприятие с адмиралом Путятиным, отправились всемером на двух фурах вглубь Чёрного континента. Прихватили сменную одежду и тронулись в путь среди гранитных скал едва покрытых зеленью. От Саймонсбея до Капштата тридцать шесть вёрст или пятьдесят четыре километра. По пути мы видели несколько бедных хижин из камня (!), а то и из костей китов! Не мудрено: камень и отходы китового промысла здесь ничего не стоили, ко всему материала было великое множество. В этих жилищах укрывались от зноя и солнца. В южном полушарии даже календарь указывал на зиму, пусть даже на её окончание. Но жара стояла почище нашей июльской. С английской педантичностью устроители нашего маршрута поделили его пополам. Полный резон увеличить доход с мероприятия более, чем вдвое. «Halfwau» – висела вывеска над заведением чревоугодия, что в переводе означало «половина пути». Роптать никто не стал, тем более на свежем горном воздухе аппетит нагуливался эффектней. Скрасить ожидание снеди хозяева предложили прогулку по саду. Здесь программа обеднялась лаконичным сообщением: «В саду ничего не трогать без разрешения садовника». Хотя кроме кормовых бананов, недозрелого винограда и жиденькой капусты здесь цвели огурцы, созревшую кукурузу поспешно убирал негр. Фиговые деревья обобрали задолго до нашего приезда. Оставался ненормированный свежий воздух Драконовых гор. Были цветы в ассортименте. На столы подали еду холостяка: яичницу с холодной солониной (но, увы, далеко не нежную телятину), сюда же добавили горячую и жёсткую ветчину пожилой особи. А чтобы уровень сервиса был окончательно схож с нашими забегаловками, на стенах висели дешёвые репродукции на гастрономические темы в деревянных рамах. Впопыхах сии «произведения» можно отнести к лубочному сюрреализму. Но если честно, та же самая несуразность со стен русских забегаловок. Здесь едва не сплошь поражали фантастические баталии, где копыта лошадей вздымались к облакам, а всадники с умиротворением всаживали клинки позирующим клиентам голландцам. В любой позе сражающиеся были с вывернутыми в зал улыбающимися физиономиями. Альтернативы упомянутой закусочной не усматривалось даже в пяти часах езды. Устроители утехи гурманов учли и цены услуг: они соответствовали количеству звёзд отеля исчисляемых в созвездии Южного Креста. Одним словом – фирма. Ну, до чего же всё напоминает российские полустанки! Не дождавшись десерта, согласились посетить экспонаты в фойе. Уж здесь-то было всё и на любой вкус: чучела дичи и зверей; умиляла головка оленя, схожая с козлёнком, грация чучела могла соперничать с юной девичьей. В противовес по углам торчали устрашающие рога буйволов, из голов которых можно было изготовить холодец на всю свадьбу. Сожаления они не вызывали. Послеобеденный отдых заменили моционом по знакомому саду: сама гостиница со спальным залом ещё строилась, а в подсобке на оплаченных нами кроватях (?!) дремали цветные рабочие. Умиротворяли дерева вдоль дороги – аллеи: их кроны временами смыкались над фурами и создавали бодрящую прохладу. Жаль, но многую экзотику скрадывали кедры, тополя и даже родные сердцу дубы. Попросили возницу сделать остановку для обозрения Констанской горы и позже – древней часовни. И тут же отметили, что любое обращение со словом «please» требует мзды в восемь пенсов: начало шоссе – мзда, остановка – опять та же сумма, в конце пути – непременно.
Глава 35. Столовая гора
Наши фуры имели качественное покрытие из кожи по бортам. Окрест, горы и небо – глазей без единого цента убытка. Были несказанно рады сразу трём экспонатам на горизонте: длинная, пологая и в виде седла с выемкой у средины; другая очень высокая с площадкой у вершины и обрубленными краями как у сундука. Третья напоминала островерхий карьер с началом выработки у основания. За те же восемь пенсов малаец-проводник заученно изрёк: «Львиная гора» (что с выемкой), «Столовая гора» (сундук) и «Чёртов пик». Наша миссия в большинстве побывала на этих реликтах: ушли в сапогах, вернулись практически босиком. Все прогулочные и подъёмо-спусковые дорожки были убиты остренькими осколками от того же гранита, что громоздится вокруг. Но природная композиция так и просилась, в уменьшенном виде, конечно на стол губернского писаря в качестве пресс-папье. Так что горы тоже отрабатывают свой хлеб на туристах. Аборигены же подножие природных экспонатов облагородили мириадами цветов, кустарниками и дачами с виноградниками. Среди кущ проложили экстравагантные топинки. Всё это обрамляется рощицами. Проводники здесь снуют беспрестанно. Нас едва не затолкали в крыло здания «услужливые» слуги попеременно: негры, малайцы и на финише – чисто белые: знай наших! И ни малейшего принуждения, сплошной мажор. Потоком туристов управляли умело и «совершенно ненавязчиво». Так что наша группа едва не столкнулась лбами с встречными зеваками с «Паллады» же. Взявшие нас в шоры слуги едва не хором спросили: будем ли мы есть? В этом и заключалась «великая сермяжная правда»: местным дозволялось лазить по красотам лишь по подписке и за деньги. Туристам это удовольствие предоставляли «бесплатно», пропуская их через капштатский общепит. Последний вариант испытан и применяется во всех злачных местах юга Африки. Так что не успели коллеги сдать вещи, как их буквально под локотки повели через гостиную в столовую. Сумрак и прохлада освежили путников, но предыдущие яичница с солониной всё ещё не изгладились из их пищеварительного процесса. Но в здешних пенатах нас ждал сюрприз другого рода. Официанткой была девушка божественной красоты: африканская Юнона. Все столпились у окна из гостиной в зал обслуживания, там моряки лицезрели нечто бесценное: грацию и невинность в чистом виде! Что было подано на столы никто даже не вспомнил. Лишь на мгновение мужчины пришли в себя, лишь когда сильфида (бабочка) неслышными шагами обходила столы и получала фунты стерлингов, говоря на выдохе «сэнк-юу»
Посетители выходили в сторону редкостных гор и сада вполоборота: в окне трапезной всё ещё угадывался дивный образ. Взбираться на вершины не решились: подошвы наших сапог были куда мягче гранитной крошки аллей. Тем более из сада вполне можно было рассмотреть злополучную композицию. В эдакой близи нас поразила громада Столовой горы. Солнце обливало её лучами, а на самом верху вальяжно улеглось почивать белоснежное облако-хамелеон. Даже туристам было ведомо о сокрытии горы под покрывалом то и дело меняющегося небесного постояльца. Аборигены говаривали, что опасение преддверия шторма вызывает облачная шапочка на голове горы-льва. От этого зелень наверху была будто изумрудной. На крестце вертелся телеграф по сообщению с судами. И всё это на высоте 3500 футов. Да и сам Капштат с выбранного нами места был виден как на ладони: чисто английские постройки с улицами под прямым углом. Зелень преимущественно у ферм. Далее всё иссушили ветры с моря и гор. Ветер, песок, зной, чахлая трава. Несколько воодушевляло присутствие биржи, да и вдохновлял дух цивилизации: стены были оклеены тысячами объявлений, реклам.
Глава 36. Моряки, сибариты и исследователи
Пребывание штатских участников дальневосточной миссии в Капской республике было им явно не в тягость. На Палладе же шли ремонтные работы, и офицерам было не до развлечений. Почти все из них побывали в Индийском океане, пересекая двадцатый градус восточной долготы. Именно здесь, да ещё у мыса Горн, более всего канут в бездну тысячи кораблей. Здесь встречаются стихии двух океанов: Атлантического с Индийским и Тихого с тем же Атлантическим. Сможет ли русский фрегат одолеть коварный Индийский океан?
Палуба корабля с первых дней была завалена изношенными донельзя деталями рангоута, кусками парусины, аварийным лесом и материалами. Ремонт шёл в авральном темпе. На поздние месяцы ожидался неутешительный прогноз. И это на фоне того, что здешний регион Индийского океана один из коварнейших на всей акватории Мирового океана. Капитан-лейтенант Унковский и его старший офицер Бутаков выкладывались, буквально спасая корабль. Прежде всего, отыскивали предаварийные и откровенно прогнившие места в бортах с метровым набором по ватерлинии. Перебрать такую толщу даже в доке весьма сложно. Подчас матросы спали там же, где их застала ночь, либо смертельная усталость. Того же состояния нередко достигали и офицеры.
Съехавшие с Паллады в Капштат и глубже в Африку штатские участники экспедиции имели задачи не менее сложные, хотя и не столь тяжкие физически. Юг Чёрного континента время от времени полыхал пожаром войн. Виной тому в большой степени были вездесущие англо-саксы, голландцы. Благосостояние местного населения племён финго, мозамбик, зулу, готтентотов, бичуан, малайцев и многих других не интересовало пришельцев. Здесь они были если не рабовладельцы, то откровенные феодалы. Аборигены не владели грамотой и главное – имели тёмный цвет кожи. Следовало изучить все жизненные каноны бедствующего населения с тем, чтобы пусть в будущем они смогли не только управлять быками, таскать грузы на иностранные корабли и мести пыльные улицы. Найти пути к образованию детей, наладить земледелие и овладеть естественными богатствами природы… А пока все материальные ценности, а следовательно, и власть – в руках белого, привилегированного населения. А пока стройный негр-мозамбик тащит тюк на плечах – это кули, наёмный носильщик. Он мог бы быть водителем грузовика, но нет у него шансов на такое. Бичуан пасёт быков хозяина, хотя сам мог бы быть фермером… У пыльных кустов, прямо на земле торгует какой-то дрянью чёрная, безобразная старуха, другая, ещё более убогая просит милостыню. Толпа мальчишек и девчонок от белых до самых чёрных бегают, десятками, хохочут, плачут, дерутся. И так столетиями на этой земле во всём. Где выход? А между всем этим народонаселением проходят и проезжают прекрасные, нежные создания – английские женщины. В прохладной тени кареты поехал истый англичанин, на породистом рысаке проскакал белый сэр, явно наслаждаясь жизнью.